Мертвая зыбь - Лев Никулин

Артузов интересовался театром и литературой и охотно поддержал этот разговор:

- Достоевский говорит о деле следователя, что это искусство, в своем роде художество. И описал Порфирия Петровича замечательно. Логика, убедительность доводов, глубокий психологический анализ душевного состояния Раскольникова - вот пути следствия. А его игра с Раскольниковым! Игра в простодушие, с виду такой безобидный чиновник, куда ему до Раскольникова! А как он расставляет ловушки? Молодым следователям надо читать и читать эти главы романа. Профессия следователя - наблюдать, наблюдать и, отталкиваясь от деталей, искать главное. Но, разумеется, время другое, и преступления, которыми мы занимаемся, другие. Враги говорят о каких-то сверхъестественных методах следствия в ГПУ, чуть ли не о гипнозе. Чепуха! Стараешься доказать подследственному, что дело, ради которого он рисковал жизнью, обречено, что он был обманут и действовал вслепую, не понимая, кому служит. Конечно, встречаются исступленные фанатики. Но и тут мы не забываем о том, о чем всегда говорит Дзержинский: надо помнить, что лишенный свободы ограничен в защите; лишение свободы есть зло, но к нему еще надо прибегать, чтобы восторжествовало добро и правда... Дело, с которым вы познакомились, тоже нужно делать, чтобы восторжествовала правда.

- Понимаю. Я прочитал все материалы о "Тресте". Кого же я должен играть в этой увлекательной пьесе?

- Мы, так сказать, одолжили вас у нашего военного ведомства. Зная вас, Феликс Эдмундович считает, что именно вы можете с успехом изображать начальника штаба "Треста". Якушев, при всех его способностях, не авторитетен в военных вопросах.

- Якушев... Поразительно, как вы могли перевоспитать такого зубра. Я его немного знал, ума ему не занимать, ловкости тоже... Когда-то он ловко сделал карьеру...

Позвонил телефон. Артузов сказал в трубку:

- Конечно. Прошу. - И продолжал, обращаясь к Потапову: - Сейчас придет Якушев. Я вас оставляю одних, так вы лучше договоритесь.

И он вышел. Через несколько минут вошел Якушев.

- Вы помните наш разговор в госпитале? Как я был наивен и просто глуп, - начал он. - Я впервые соприкоснулся с "Верховным". Какая ограниченность, какой ничтожный кругозор, убожество мыслей. И при этом претензия на роль державного хозяина, заученные слова о народе, который якобы только и ждет царя-батюшку и готов претендента на престол завалить всеподданнейшими адресами...

- Все это так, но за эту куклу держатся несколько десятков тысяч отъявленных головорезов, одержимых ненавистью к советской власти. Мы с вами раньше верили, что служим России верой и правдой, а оказалось, что правда была на стороне тех, кто боролся с царизмом. Должен вам сказать, что еще юнкером, когда присягал на верность царю-батюшке, я был довольно искренен. Потом вышел в офицеры и на одного умного и честного человека встречал десятки злых, глупых и бесчестных. Затем видел близко и того, кому присягал на верность. На раз имел случай "всеподданнейше" докладывать царю, а с его высочеством Николаем Николаевичем вступил однажды в конфликт. Будучи военным агентом в Черногории, не позволял его тестю, черногорскому князю, запускать лапу в русскую казну. За это меня и возненавидела его дочь, супруга Николая Николаевича. Ведь деньги, которые с нас тянул ее папаша, были не царские, а народные... И тогда еще, будучи близок ко двору, я убедился: если содрать с их величеств и высочеств всю мишуру, мундиры, ленты, звезды - останутся мелкие, голые и ничтожные людишки... Так-то, Александр Александрович!.. Я вхожу в игру, которая мне кажется необходимой, и рад, что в этой игре вы исполняете одну из первых ролей.

- Счастлив, что у меня такой партнер, ваше превосходительство.

Оба рассмеялись. "Ваше превосходительство" для них теперь звучало забавно. Николай Михайлович Потапов с этого дня стал начальником штаба "Треста".

Вошел Артузов. Он был рад, что гости не скучают.

Потапов встал:

- Я вам, очевидно, не нужен при разговоре...

Артузов проводил Потапова и, вернувшись, сказал:

- Мы бы хотели познакомить вас, Александр Александрович, с одним товарищем. Впрочем, вы его отчасти знаете. Он сейчас беседует с Пилляром и Старовым.

Они прошли по коридору и остановились у одной из дверей. Артузов открыл дверь, и первое, что увидел Якушев, был человек, сидевший к нему спиной. Что-то знакомое было в его затылке и широких плечах. Человек повернулся, и Якушев остолбенел. Перед ним был Зубов.

Первая мысль Якушева была - "Зубов арестован". И вероятно, то же самое думал Зубов о Якушеве. У Пилляра, даже у сумрачного Пилляра, на лице появилось что-то вроде улыбки. Зубов и Якушев поняли, что их свело в этой комнате.

- Вот черт! - вырвалось у Якушева.

- Всякое бывает на свете, - философски заметил Старов. - Из этого я заключаю, что Александр Александрович и Зубов, будем называть его так, хорошо сыграли свои роли. Но разговором, который я имел с тобой, Алексей, продолжал Старов, обращаясь к Зубову, - я недоволен. Давай сядем и спокойно обсудим.

Когда все сели, Зубов сказал:

- Не хватает у меня выдержки! Не могу я в компании этих сволочей находиться, слышать их разговоры, это ведь такая контра, такие звери, которые мне еще не попадались. Подумайте, старый охранник Баскаков - бывший жандармский ротмистр, Ртищев-Любский - бывший помещик - и Стауниц! Тот прямо зверь, убийца из савинковской банды. А больше всех, признаюсь, я вас ненавидел, - он повернулся к Якушеву, - думал, вот настоящий враг, занимает у нас большое место, ему верят, а он что делает! За границу ездит, договаривается с великими князьями... Я ж не знал, мне в голову не могло прийти...

- Погоди, Алексей, - перебил его Артузов. - Ну, допустим, что ты так до конца и не знал бы, кто на самом деле товарищ Якушев. Но ты же знал, на какое идешь дело, с тобой долго говорили, объясняли. Разве мы не понимали, что тебе будет нелегко! Что ты отвечал? "Не беспокойтесь. Опыт у меня есть. На Тамбовщине, в Отдельной кавбригаде у Котовского, я проникал к белым под видом казака, а потом со своим эскадроном ликвидировал банду Матюхина". Рассказал, как ты разыгрывал роль казачьего хорунжего. И послали мы тебя в МОЦР потому, что у тебя действительно был опыт, правда, в обстановке гражданской войны...

- То было другое дело... Знаете, в запале, все кончили в одну ночь, а здесь тянется уже несколько месяцев, притом этот сукин сын Стауниц пристает: кого я завербовал? С кем говорил? Кого уговорил? Выдумки не хватает. Говорю ему: "Идет демобилизация, многих увольняют в запас, как раз тех, кого я наметил..." Но сколько можно врать? Вы бы послушали, что эта контра говорит про таких людей, которых народ любит, которым верит... А ты сиди и поддакивай.

- Не понимаю, о чем идет речь? - нахмурившись, спросил Пилляр. Вывести тебя из игры нельзя. Ты что, ищешь сочувствия? Ну, мы тебе посочувствуем, а что дальше?

Зубов вздохнул.

- Вам теперь будет немного легче, - сказал Якушев, - поскольку я ваше "начальство".

Зубов улыбнулся и кивнул.

Заговорил Артузов:

- Товарищ Зубов считает всех этих господ дрянью, его раздражают их контрреволюционные разговоры. Особенно неприятна история с Игорем, но он был абсолютно разложившийся тип, и эта сбитая с толку девочка... Кстати, у нас есть сведения из Киева, что она очень способная музыкантша и из нее будет толк. Но вот остальных, Алексей, ты все-таки не совсем ясно представляешь себе: что за зверь Стауниц? На что способны этот черносотенец Дядя Вася, жандарм Подушкин? Нам надо знать картину в целом. Таких, как эти типы, не так уж много, но они не только в Москве. Мы их пока изучаем, анализируем, на кого они опираются, кто к ним может примкнуть. А за границей? За границей у эмиграции есть выродки, которых нетрудно использовать иностранным разведкам, направить на террор, диверсию, на провокацию пограничных конфликтов. У Врангеля, у Кутепова есть сохранившие дисциплину воинские части. Представьте себе повторение интервенции. Вот тогда эти "дяди", жандармы, помещики и бывшие полицейские крысы покажут себя. Я думаю, ты это понимаешь, Алексей, и вообрази, что ты под видом хорунжего действуешь в банде Матюхина, только твое дело требует стальной выдержки, сейчас гораздо сложнее... Ведь так?

На этом кончился разговор. Зубов и Якушев почувствовали себя увереннее. Теперь каждый знал, что у него в организации МОЦР есть верный товарищ, который выручит в трудную минуту...

29

У Зубова был опыт не только гражданской войны, но и службы в пограничных войсках в Средней Азии. В 1921-1922 годах он со своими конниками охранял границу в районе крепости Кушка и Тахта-базара. Это было время обострения борьбы с басмачами. Чуть не каждый день с ними происходили стычки. Вооруженные банды врывались в кишлаки, убивали дехкан, настроенных в пользу советской власти, и угоняли стада овец на территорию государства по ту сторону границы. У басмачей были английские десятизарядные винтовки, даже пулеметы, а главное, быстрые, откормленные кони, которыми их снабжали тоже по ту сторону границы. У наших пограничников в то время были трудности со снабжением, особенно с кормами для лошадей. Басмачи зорко следили за всеми передвижениями пограничников, и иногда бандитам удавалось нападать на наши обозы. Особенно трудно отряду Зубова пришлось в дни, когда Энвер-паша, объявивший себя вначале другом Советской республики (он жил во дворце вблизи Бухары), неожиданно поднял мятеж, именуя себя падишахом страны от Кашгара до Каспия. Больших усилий стоило покончить с этим мятежом. Басмачи Энвер-паши были загнаны в Байсунское ущелье и разгромлены. После этого Зубов был вызван в Ташкент, в штаб Туркестанского фронта, оттуда его направили на Курсы усовершенствования начальствующего состава РККА. Вскоре ОГПУ понадобился смелый и умный командир, которого необходимо было внедрить в МОЦР. Это серьезнейшее задание было поручено Зубову.