Позолота - Мейер Марисса

Серильда знала, что отец наверняка приукрашивает эту историю. У ее отца было много чудесных качеств – он был добрым и щедрым; в первую очередь думал о других; был трудолюбивым, терпеливым и всегда выполнял обещанное. Но вот смелым ее отца нельзя было назвать.

Он был не из тех храбрецов, которые бросаются к раненому зверю. И, доведись ему встретить бога, он наверняка упал бы ниц и, рыдая, молил о милосердии, а не ставил бы условия и требовал исполнения своих желаний.

Однако… у Серильды не было другого объяснения тому, откуда у нее такие странные глаза. Она часто задавалась вопросом, не выдумал ли отец все, чтобы утешить ее. Чтобы она думала, будто эти странные золотые ободки в ее глазах вовсе не знак того, что она приносит несчастье, а подтверждение того, что она особенная.

Сама Серильда рассказала бы все по-другому. Ведь для нее «колесо фортуны» было символом невезения, что бы кто ни говорил. И все же, ее до сих пор согревало воспоминание о голосе отца, в котором звучала бесконечная нежность. «Жила в деревне одна девушка, которую я полюбил. И вот, я загадал желание, чтобы мы смогли пожениться. И чтобы у нас был ребенок».

Сжимая его дрожащие пальцы, Серильда собрала всю свою волю и наконец задала вопрос, который так часто вертелся у нее на кончике языка. Она чувствовала, что должна услышать ответ.

– Отец, – прошептала она. – Что случилось с моей матерью?

Он вздрогнул.

– Она же не просто так нас бросила, правда?

Отец посмотрел на Серильду. Лицо его вспыхнуло, и даже борода встопорщилась. Он смотрел на дочь глазами, полными тревоги.

– Скажи… ведь она… ее забрала Охота? – и Серильда крепче стиснула отцовские руки.

Его лицо исказилось, подбородок задрожал, и он отвернулся.

Такого ответа Серильде было достаточно. Она с трудом перевела дух, вспомнив историю, которую утром рассказывала Лейне. «Мою мать забрал Эрлкинг. Ее увлекла за собой Дикая Охота».

– Она была неугомонной, все мечтала о приключениях, – неожиданно заговорил отец, застав Серильду врасплох. Но на нее он не смотрел. Всхлипнув, отнял у нее одну руку и провел по лицу. – В этом она была на тебя похожа – безрассудная, ничего не боялась. Она была похожа на блуждающий огонек, яркий, как звездочка. Куда бы она ни пошла, становилось светлее. Она вечно носилась по городку, бывало, не присядет даже дух перевести. На праздниках она плясала. Так отплясывала… И смеялась без умолку.

Мельник посмотрел на Серильду глазами, полными слез, и она увидела, что любовь все еще живет в нем.

– Как она была хороша! Настоящая красавица. Волосы темные, как у тебя. Ямочки на щеках, когда она улыбалась. Улыбка у нее была необыкновенная, а передний зуб чуть сколот, – отец усмехнулся, вспоминая. – Это мы по деревьям лазили, когда были совсем молодыми. Она ничего не боялась. И я точно знаю, меня она тоже любила. В этом я никогда не сомневался. Но…

Серильда ждала продолжения. Долгое время было слышно только, как потрескивают поленья в очаге.

– Отец? – окликнула она.

Он продолжил.

– Не хотелось ей оставаться здесь навсегда. Все говорила о путешествиях. Хотела увидеть Верену, хотела… отправиться на корабле за океан. Повидать мир. Но, кажется, она понимала… Мы оба понимали, что такая жизнь не для меня. – Не отрывая глаз от огня, он откинулся на спинку стула. – Не стоило мне загадывать такое желание. Просить, чтобы мне дозволено было жениться на этой красивой, удивительной девушке, привязать ее к себе семьей. Мы оба были влюблены, и тогда я думал, что ей тоже этого захочется. А теперь, вспоминая, вижу ясно, что держал ее здесь, как в ловушке.

Нервы Серильды звенели.

Так это правда. Ночь Бесконечной Луны, старый бог, раненый зверь – все это было на самом деле.

Она на самом деле проклята.

– Она так старалась быть счастливой. Я знаю, что старалась. Почти три года мы прожили в этом доме. Она вырастила сад, посадила лесной орех, – отец рассеянно махнул рукой в сторону двери. – Иногда ей даже нравилось помогать мне на мельнице. Говорила, это лучше, чем вышивать да прясть. – Он слабо улыбнулся, глядя на Серильду. – Ох, как она ненавидела это дело – так же, как и ты.

Серильда улыбнулась в ответ, хотя глаза у нее тоже были на мокром месте. Его простые слова стали для нее дорогим подарком.

Лицо отца омрачилось, потемнело, однако он не отводил глаз от дочери.

– Только вот счастливой она не была. Нет, она нас любила – ты, Серильда, в этом даже не сомневайся. Она любила тебя. Все бы сделала, чтобы остаться и видеть, как ты растешь. Но, когда… – У отца вдруг сел голос. – Когда пришла Охота…

Он закрыл глаза.

Он мог бы не продолжать. Серильда слышала много таких историй. Всю свою жизнь она слышала истории о том, как взрослые и дети покидают уютные безопасные дома и уходят в одних ночных рубашках, не потрудившись даже обуться. Некоторых из них находили. Некоторые были еще живы.

Некоторые…

Воспоминания их были путаными, смутными, сказочными, но никто из них не рассказывал об ужасах или ночных кошмарах. Они говорили о том, как мчались в ночи вместе с гончими. О танцах в лесу. О том, как пили сладкий мед под серебряным светом луны.

– Она ушла за ними, – прошептала Серильда.

– Думаю, она не могла устоять.

– Отец, а она… ее… ее нашли?

Серильда не смогла сказать: ее тело, но отец понял и покачал головой.

– Нет.

Серильда выдохнула, хотя и не знала, радоваться такому ответу или нет.

– Я сразу понял, что случилось. Как только проснулся… Ты была еще совсем крошка и любила на ночь забираться к нам в постель. Каждое утро я садился и первым делом улыбался тебе и твоей маме. Вы крепко спали, закутавшись в одеяла. Два моих сокровища. Я сидел и думал, как мне повезло. А тогда, наутро после Скорбной Луны, ее рядом не оказалось. И я знал. Просто знал. – Отец громко откашлялся. – Наверное, давно нужно было тебе рассказать, но я не хотел, чтобы ты думала, что она покинула нас по своей воле. Говорят, зов Охоты – как песня сирены для беспокойных душ, что жаждут свободы. Но если бы тот зов ее не одурманил, если бы она была в сознании, никогда бы не бросила тебя. В это ты должна верить.

Серильда кивнула, хотя и сама не знала, сколько пройдет времени, прежде чем она осознает все, что говорил отец.

– В общем, – продолжал он, – мне было легче говорить, что она ушла от нас. Захватила то немногое, что у нас было ценного, и скрылась. Не хотел я рассказывать каждому встречному об Охоте, хотя теперь почти уверен – были и те, кто обо всем догадался. Из-за твоих… Из-за твоих глаз на нас и так косо посматривали. Невесть что подозревали… А про Охоту и Эрлкинга много мерзостей рассказывают. Словом, не хотел я, чтобы ты росла, думая о том, что с ней стало. Я подумал, уж лучше представлять, что она где-то путешествует. Счастливая, где бы она ни была.

Мысли Серильды бурлили и рвались наружу, оставшиеся без ответа вопросы жгли – особенно один из них.

Она побывала за завесой. Она видела охотников, Темных, призраков, которых король сделал своими слугами. С бешено колотящимся сердцем Серильда сжала пальцами запястье отца.

– Папочка, если маму так и не нашли… Что, если она все еще там?

У отца заходили желваки на скулах.

– Что?..

– Что, если Эрлкинг оставил ее у себя? Там полный замок привидений. Вдруг и она там, застряла за завесой?..

– Нет! – отчаянно крикнул он, вскакивая на ноги. Серильда тоже встала, сердце выскакивало у нее из груди. – Я знаю, что ты задумала, но не допущу этого! Не позволю чудовищу снова забрать тебя. Чтобы я еще и тебя потерял… Не бывать этому!

Силы вдруг покинули Серильду. Она тяжело дышала. Она вдруг почувствовала, как в ней растет горячее желание, даже потребность – снова попасть в замок, чтобы узнать о судьбе матери.

Но она опомнилась, когда увидела ужас в глазах отца, его искаженное лицо, дрожащие руки.

– Разве у нас есть выбор? – сказала Серильда. – Если он позовет, мне придется поехать. Иначе он убьет нас обоих.