Культура Духа - Архимандрит (Нойка) Рафаил

Христос, проведя жизнь без греха, был единственным Человеком, который прожил совершенно от зачатия до самой смерти. Что же происходит? Все мы причащаемся человеческого естества, потому что оно одно. Делание Христа заключалось в том, чтобы, причастившись естества человека и прожив его совершенно, исцелить его. Таким образом, в умирающее от Адама и до наших дней человеческое естество Он добавил новый потенциал: возрождение естества, его полное исцеление вплоть до воскрешения из мёртвых (даже тела на Страшном Суде) и восседание одесную Отца. Когда причащаемся Тела и Крови Христовой, мы причащаемся Человека, через Которого восстановилось естество. Причастившись этого восстановления, каждый на своём жизненном пути получает исцеление, добавляя свои подвиги как проявление нашего свободного выбора.

Правильнее рассматривать грехопадение не как нравственный аспект, а как болезнь. Это аспект бытийный: грех — это само естество, которое заболело, отравилось, и смерть уже не только касается тела, но в особенности духа. Кое-что из того, о чём я говорил этим вечером: горе нам, пытающимся усладиться тем, что не может усладить, потому что нам неведом вкус истинных услаждений благодати Святого Духа! Мы мертвы для этого — мы не в состоянии этого почувствовать, не можем этого возжелать.

Во Христе достигается постепенно исцеление естества каждой человеческой личности причащением Тому, в Котором естество восстановилось. Существует другой аспект, который я понял позднее: Адам не был цельным человеком в том смысле, что его естество не прошло свой путь от Альфы до Омеги (Христос говорит: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» Откр.  22:13). Адам родился на земле, и гласит Литургия Святого Василия Великого, что Бог обещал ему «безсмертие жизни и наслаждение вечных благ в соблюдение заповедей». И первой же заповеди, с которой он столкнулся, сопутствовало искушение (то есть испытание заповеди — Господь позволил, как всегда, лукавому испытать Адама, потому что искушение означает испытание), Адам же не смог сохранить её.

В истории человеческого естества Адам представляет собой детство человека. Ребёнка милого, красивого, нежного, чем-то беспорочного, невинного, чистого. И в то же время какое-то незнание, несовершенство, незрелость, так пугающие родителей. К примеру, ребёнок может обжечься, промочить ноги, его могут украсть цыгане, потому что он беспечен, беззащитен, и в какой-то мере Адам, хотя и был взрослым человеком, мог понимать, всё же в определённом смысле был несовершенен. В этом смысле ему было необходимо жизненно созреть.

И заповедь Христа — потому что Христос был Тем, кто говорил с Адамом в раю — Слово Божье, Которое всегда говорило с человеком от имени Отца, — сопровождала бы Адама по ещё неведомым ему путям, со всем его «совершенством»; но он споткнулся о первое же препятствие. Впервые, когда он услышал голос «чужого» (поэтому я его сравнил с ребёнком в его невинности и неведении), ему надлежало слушаться Бога с большей любовью, большим доверием. Но он дал себя обмануть и пал, споткнувшись о «голос чужого» (см. Ин. 10:5).

И вот Адам стал земным человеком, в то время как земля есть нечто преходящее, как и весь этот мир с его жизнью; но человек не животное, привязанное к этой земле, и не в состоянии насытится землёю. И если мы не в состоянии увидеть это в духе, то можем увидеть это хотя бы в грехе. Посмотрите на жизнь во грехе, и не только в нашей жизни: существуют разные истории, из которых видим, что ни один грешник никогда не нашёл полного удовлетворения, и, потому что грех не может его насытить, он ищет со всё большим желанием и рвением; даже должен разжигать в самом себе желание, когда оно ослабевает, потому что все эти земные желания, как и всё земное, в определённый момент ослабевают. Когда ты поел и уже не голоден, но всё же хочешь чего-то сладкого, чтоб себя побаловать, как ты поступаешь? Получается, как у древних римлян с их оргиями, и так далее. Но что это за удовольствие?

Очевидно, что «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4), и если человек знает, откуда идёт у него эта ненасытность, то не может насытить дух свой материальными благами, будь они праведными или грешными.

Христос — единственный Человек, восстановивший человеческое естество, пройдя путь человека не только от зачатия и до смерти, но и далее. Куда? На иконе Воскресения мы видим Христа, вызволяющего из ада Адама и Еву, а на более полных иконах узнаём ветхозаветных Пророков от Давида, Соломона, даже до Иоанна Крестителя. То есть насколько бы святы они ни были, они не были в состоянии исполнить своё естество, быть с Отцом.

Иисус Человек, единственный после Воскресения, или, скажем, в Воскресении восстановил адамического человека, каким он был до грехопадения. Человека, которому нет более нужды стучаться в дверь: «Откройте!» Он входит, выходит, появляется, исчезает, не подчинён законам естества, может есть — Он ел рыбу и мёд перед Учениками — но уже не подчинялся законам, которым мы подчинены.

Наше спасение состоит не только в восстановлении ветхого человека, но и в «путешествии» одесную Отца. И мы причащаемся сейчас Христа, Который не только привёл умершего к Воскресению, но и усадил его одесную Отца. После грехопадения Адама никто не мог достичь небес, потому что наше естество истлело, прежде чем кто-то совершил это путешествие. Христом нам через Воскресение снова была дарована жизнь, и более того: нам было даровано всё остальное путешествие, никем доселе не совершенное, до «одесную Отца».

В связи со всем сказанным на ум приходит вопрос: что есть человек? И вот уже несколько лет мне раскрывается определение человека. Что есть человек? Человек — это то, что остаётся после Страшного Суда Господа нашего Иисуса Христа. Что остаётся после Страшного Суда?

Мы видим на примере наших близких, надоедающих и утомляющих нас, докучающих нам советами принять сторону наших недругов, с которыми мы непримиримы, которые «нервируют» нас или которых мы боимся по поводу или без и так далее. Но это ли человек?

Когда я достигну Суда Христова (а я предназначен Богом для вечности), и если не подпаду вечному проклятию, то пройду этот Суд, как фильтр: за моей спиной останутся мои грехи и смерть, а я спасусь. Возможно, я обидел тебя чем-то, брат мой, угрожал тебе, может, ты обиделся на меня, но ты должен видеть во мне то, что остаётся после Суда Христова, после «фильтра». И считаю, что это пока самое творческое определение человека: — Человек — это то, что остаётся после Страшного Суда Христова.

Вот почему среди прочего Христос мог заповедать нам: «Любите врагов ваших!» (Мф. 5:44): потому что не знаем, кто наши враги. Вот один из Двенадцати возлюбленных Его Апостолов после Суда оказался предателем и врагом, а другой, который убивал и истреблял, становится Апостолом народов. И это суд всего лишь исторический, тем более Страшный Суд, за которым следует вечность!

И может быть, этим определением я закончу слово о человеке.

О Святом Причастии

Просим Вас немного рассказать о Причастии, о частом Причащении. Вы, может быть, знакомы с проблемой, существующей в нашей стране относительно двух великих светочей Православия, отца Иоанна из Речи и отца Клеопы, мнения которых по этому вопросу различны. Есть ли связь между их мнениями?

Отец Рафаил: Прежде всего я бы хотел призвать вас всех, братья, не разделять Церковь, «не поляризировать» её. Мы не должны воспринимать этих отцов как два полюса, я бы сказал, что вернее всего было бы рассматривать их как разные школы, используемые для разных целей.

Я не знаю, отчего это так, и оставляю это в Воле Божьей, Который Единственный знает, как спасти человека; но, возможно, вокруг отца Клеопы мог бы спастись один определённый круг людей, а вокруг отца Иоанна — другой, воистину потому, что нужды различны!