Когда я умирала - Уильям Фолкнер

И вот мы ждали в повозке, но в этот раз музыка не играла. Я думаю, хорошо, что у нас нет такой штуки. Думаю, я бы совсем не работал, только слушал. Не знаю, может, музыку послушать -- самое лучшее, что бывает у человека. Придет, к примеру, вечером усталый, а тут ему музыка играет -- и отдыхает человек, лучше-то как еще отдохнуть? Я видел такие, которые закрываются, как чемоданчик, с ручкой -- носи его с собой куда хочешь.

-- Что он делает, по-твоему? -- спрашивает Джул. -- Я бы за это время десять раз отнес лопаты.

-- Пускай его. Не забывай, он ведь не такой, как ты, проворный.

-- Чего же ты мне не дал отнести? Нам еще ногу твою лечить, а то завтра домой не уедем.

-- Да успеется. Интересно, сколько такая машина стоит в рассрочку?

-- Рассрочивать-то что? -- сказал Джул. -- Из каких денег ее купишь?

-- Мало ли как бывает, -- я сказал. -- Думаю, у Сюратта я бы мог купить такой за пять долларов.

Вернулся папа, и поехали к Пибоди. Пока мы у него были, папа сказал, что сходит в парикмахерскую, побреется. Ну, а вечером сказал, что у него есть дело, -- говорит, а сам в сторону смотрит, волосы влажные, прилизаны, и пахнет от него одеколоном, -- но я сказал, пускай его, я бы и сам не прочь послушать еще этой музыки.

Утром он опять ушел, потом вернулся, велел запрягать и собираться, а он нас встретит -- и, когда они ушли, говорит:

-- У тебя, верно, нет больше денег.

-- Пибоди дал мне только за гостиницу расплатиться, -- я сказал. -- Нам ведь больше ничего и не надо?

-- Да, -- сказал папа, -- да. Нам ничего не надо. -- А сам стоит и не смотрит на меня.

-- Если что-то надо, я думаю, Пибоди нам... -- сказал я.

-- Нет, -- сказал он. -- Больше ничего. Вы подождите меня на углу.

Ну, вывел Джул упряжку, пришел за мной, уложили меня в повозке на тюфяк и поехали через площадь к углу, где папа велел ждать, -- ждем в повозке, Дюи Дэлл с Вардаманом бананы едят, потом видим, они идут по улице. У папы вид виноватый, но как бы задиристый, словно что-то натворил и знает, что маме это не понравится -- а в руке чемоданчик, и Джул спрашивает:

-- Кто это?

Тут мы видим, что изменил его не чемоданчик вовсе -- лицо изменилось, и Джул говорит:

-- Зубы вставил.

И точно. Кажется, на фут вырос, голову держит высоко, сам виноватый, но гордый, -- а потом увидели за ним ее, тоже с чемоданчиком, -- женщина с утиной фигурой, вся наряженная, глаза выпуклые и смотрят твердо: мол, попробуй что скажи. Мы сидим и глядим на них, -- Дюи Дэлл и Вардаман с раскрытыми ртами и недоеденными бананами в руках, -- а она выходит из-за папы и смотрит на нас с этаким вызовом. И тут я вижу, что чемоданчик у ней в руке -- как раз такой маленький граммофон. И точно, оказался граммофон, запертый и аккуратненький, как на картинке, и каждый раз, когда придет по почте новая пластинка, а мы сидим зимой дома и слушаем ее, я думаю: как нехорошо, что Дарл не может с нами порадоваться. Но для него же так лучше. Этот мир -- не его мир; эта жизнь -- не его жизнь.

-- Тут, значит, Кеш, Джул, Вардаман и Дюи Дэлл, -- говорит папа, виноватый, но гордый, с новыми зубами и прочим, хотя на нас не смотрит. -Познакомьтесь с миссис Бандрен.