Льдом и мечом - Олег Фомин

Милита прыжком оказывается на шее дракона.

— Чего медлите? — Милита делает приглашающий жест. — Лезьте!

Эгорд и Тиморис не двигаются. Немертвую отталкивают два холодных взгляда.

Милита опускает руки. Глаза наполняются сумрачной мглой.

— Вот как… Что ж, Эгорд, видно, я в тебе ошиблась. Витор значит для тебя гораздо меньше, чем я думала. Быстро же ты выдохся… Прощай, «старший братец».

Дракон взлетает, крылья взбивают облако пепла, силуэт проносится над головами саффлов. Небо колют черные лучи архимага, но Милита выписывает головокружительные зигзаги, дракон летит к крепости, ныряет в пролом башни.

Эгорд хочет упасть и не шевелиться. Сколько погибло из-за мести, так устал… Забыться, спрятаться от всех в мельнице Наяды, изо дня в день наблюдать спокойные красивые рассветы и закаты, чтоб никто не тревожил…

За плечи трясут.

— Эгорд, очнись! — орет на ухо Тиморис. — Надо делать хоть что-то! Страдать будем после!

Не будет покоя, даже если забраться в пещеру на окраине мира, с горячими источниками, волшебными садами… Замучают кошмары, поседеет раньше времени. Память и сожаления не отпустят, будут медленно и болезненно высасывать силу, как темные маги. Отступить можно было в начале — но не сейчас, когда пройдена половина и столько жизней брошено на кровавый алтарь.

Это не должно быть напрасным.

Да и не будет никаких волшебных пещер с садами, Зарах уничтожит все.

В голове Наяда, морское платье, легкие волосы, глаза, в которых так свободно плавать… Месть подарила и забрала. Любит смотреть, как страдают ее адепты.

В лицо удар кулака, но Эгорд удерживается на ногах.

— Извини, дружище, — Тиморис выпрямляет жертву, отряхивает от пепла, — но ты больше ни на что не реагировал. Нужно выбираться!

— Портал…

— Что?

— Маги собирались отдать саффлов Зараху, такую армию нужно как-то перебрасывать… В крепости должен быть портал.

— Хочется верить. Не горю желанием плыть через океан и рыскать по драконьим землям… Перенесемся прямо к этому Заразу, Ямор его дери! Только…

Нежить дерется бешено, но атаки хаотичные. Вилы, косы и прочий металл кружатся в костяных руках как в смерчах, битва похожа на массовую агонию, отброшенные скелеты вновь швыряют себя в лес щупалец, разломанные продолжают «жить» — ноги топчут, черепа катятся и вгрызаются в синюю кожу, хребты ползут змеями, пробуют сбивать, душить…

Но саффлы теснят числом, удары осознанные и точные, плотная синяя стена движется едино, щупальцам ничего не стоит скрутить скелет, разорвать. Кроме того, на спинах, меж вееров и шипов, и в складках на ногах живут мелкие твари: крабы, зубастые рыбы, мурены, морские ежи и другие, но — боевые формы. Умеющие плавать по воздуху, с мощными клешнями, жгутами, иглами… С жаждой убивать тех, кто смеет нападать на больших братьев.

— …как продраться через такую ораву? — завершает фразу Тиморис. — Подождем, пока друг друга перебьют?

— Скелеты долго не продержатся. — Эгорд вынимает меч. — Надо убить архимага, уверен, саффлы ослабнут.

Архимага легко найти в толпе, высокие рога качаются как дерево в сильный ветер, по скелетам бьют черные лучи. Рядом бушуют щупальца и клешни Ударага.

— Но саффлы его и охраняют! — трясет кистями Тиморис.

— Надо спешить. — Эгорд идет к скале. — Пока скелеты еще могут отвлекать основную часть саффлов.

Метает в архимага ледяное копье, его разбивает черный луч. Вызов брошен и принят, архимаг поворачивает полоски глаз на Эгорда.

Воин-маг бежит вверх по склону, под ногами хрустит мох, сгоревшие доски, обрубки щупалец, кости…

Тиморис на бегу подхватывает с земли пару серпов, те садятся за пояс, в руках появляется коса.

Скелеты и саффлы дерутся по флангам, словно два протяжных чана с кипящей кашей из костей и скользкой синей плоти, воздух мнется от хлюпанья, когда металл погружается в мясо. Между двумя битвами — архимаг в окружении Ударага и нескольких десятков саффлов спускается по тропе.

Склизкие корни вокруг ртов начинают знакомый танец, Эгорд чувствует дуновение ужаса, мозг будто без кожи и черепа на зимнем ветру, гвардия архимага завывает гипнотическую песню…

Эгорд прорывает страх криком заклинания, тропу застилает белая ледяная пленка. Саффлы поскальзываются, грузные тела с треском падают, съезжают как сани, головы бьются о камни. Эгорд и Тиморис режут проносящихся монстров, прыгают в сторону, когда тело скользит прямо на них. Саффлы сваливаются к подножью, в останки дома старосты.

На тропе лишь архимаг, ступни парят над блестящей скользкой гладью, черная ткань одежды сверкает узорами, из глаз огонь.

Эгорд прищелкивает пальцами, лед покрывается шершавым снежным налетом, сапоги с хрустом сцепляются с поверхностью, сидят в следах прочно.

Архимаг направляет на беглых пленников рога посоха, луч черноты разбивает ледяную стену, которую за миг до выстрела возводит Эгорд. Лицо воина-мага искажается гневом, он мчится как барс, Тиморис едва поспевает.

Тьма вылетает из посоха как пчелы из улья, но Эгорда словно укусил оборотень, глаза голодные, ледяные колья растут из земли как грибы, черные лучи не успевают крушить. Букеты осколков расцветают снова и снова, непрекращающийся взрыв льда перемещается с Эгордом, глыбы оставляют в гуще саффлов и скелетов туннели из крови и костяной крошки.

Такой гнев пылал в Эгорде, когда дрался в пустыне с каннибалами. Витор устроил экзамен вида «один против толпы» — заставил наблюдать, как дикари расправляются с караваном, который все равно было уже не спасти, а потом всучил меч. Эгорда даже не надо было напутствовать, Витору только и оставалось подстраховывать из-за спины: метать дротики, звезды, топорики и что под руку подвернется.

Сквозь стену летающих осколков просвистывает что-то плоское. Архимаг вскрикивает, отшатывается, рогатый шлем падает, выпускает веревки седых волос, из плеча торчит серп.

— Ха! — Тиморис поднимает кулак в честь успешного броска.

Архимаг приходит в себя. Глазницы как жерла вулканов, серп наливается жаром, будто сунут в расплавленную сталь, мгновенно испаряется.

В ладони Эгорда скручен заряд для атаки, но архимаг срывает с шеи паучий амулет, черный камень брюшка поднимается над головой, архимаг что-то выкрикивает.

Проливается дождь черных лучей, полосы бьют сверху, одна едва не убивает Эгорда — врезается в ледяной сгусток над его ладонью, тот исчезает.

Время замедляется выбросом животного страха, Эгорд успевает прыгнуть назад, сбивает Тимориса. Бревнами катятся вниз, черный ливень догоняет, в местах падения лучей возникают дымные ямы. Все крутится, камни больно вонзаются в ребра, вместо воздуха — пыль с частицами крови и пепла.

Скатываются к подножью, мимо саффлов. Эгорд изловчается вспрыгнуть, схватить Тимориса за шиворот, ноги мчат как волка с охотниками и псами на хвосте, туловище тянется вперед, словно хочет оторваться от пояса.

Перед глазами шатается, наверное, последняя живописная картина в жизни. Спруты негодуют по-настоящему, громыхают в цепях с силой, что внушает трепет больше, чем настигающие сзади лучи смерти.

Обычно грозы и бури начинаются природой, но сейчас их выбивают из воды гиганты. Серые трубы щупалец гнутся вокруг овалов тела, пляска исполинских хлыстов превращает океан в водяную пыль, высоченные рваные волны словно прокручиваются мясорубками, туманные столпы валят в небо. Клювы отчаянно ревут, остров трясется бидоном, где взбивают масло, сейчас треснет земной фундамент, Эгорд провалится в дышащий магмой разлом…

Спотыкается, падает, Тиморис налетает, оба в одном клубке врезаются в стену горелой древесины.

Эгорд накрывает себя и друга ледяным куполом, на мгновение погружаются в глухой синеватый полумрак, над головами — потолок и холод.

Взрыв, удары осколков, в глаза врывается небо и что-то черное…

Вот и все. Эгорд зажмуривается.

В голове — Наяда…

Тишина.

Через какое-то время осмысляет: не шумят даже спруты. Либо тишина загробного мира, либо…

Открывает глаза. То же небо, рядом кряхтит Тиморис. Эгорд оглядывает себя: вроде целый. Глаза растерянно озирают все в случайном порядке: кучи гари, развалившиеся скелеты, рытвины от черных стрел, онемевшие саффлы, лицо архимага с окровавленными губами…

Тот по-прежнему висит над землей. Только не на магической силе, а на щупальце, что торчит из груди. Под узорчатыми полами одежды бесполезной палкой валяется посох.

Щупальце вытягивается вниз, тело архимага соскальзывает к ногам Ударага, саффл вытирает конечность о мох.

Глава 17

Эгорд и Тиморис с опорой друг на друга поднимаются.

Остров необычайно пассивный. Травинки и разрушительные колонны спрутов качаются одинаково неторопливо, словно время — прохладная патока. Будто не было никаких сражений…