Шипучка для Сухого (СИ) - Зайцева Мария

Тут у меня кончается запал и голос, и я просто отворачиваюсь к окну, смотрю на серую Неву, на такое же серое небо и первый раз появляется мысль бросить все и уехать отсюда нахрен! Куда-нибудь, где тепло, где солнце триста дней в году, где зелень и синее-синее море!

Здесь, в этом проклятом городе, с его серыми стенами, мне только холодно и страшно все время. Здесь хорошо умирать. Жить здесь плохо.

Олег молчит.

Я не смотрю на него. Не хочу.

Хочу, чтоб ушел.

Надо ему сказать про это, а голоса нет.

Уходи, Олег.

Я умерла давно.

Потом слышу, как он встает, быстро одевается. И уходит. Только дверь хлопает.

Я хочу выдохнуть.

И не могу.

29. Примерно пятнадцать лет назад

Завтра мне на смену. С утра. Перед этим надо выспаться, чтоб сил хватило. У меня и так шикарные выходные получились, целых двое суток. Обычно я ночь через ночь работаю. Непросто, зато идеально в плане забыться на работе. Ну и подкопить смен для всяких внезапностей, типа экзаменов и тому подобного. Я стараюсь не пропускать учебу, но бывает по-всякому. Хорошо, что преподаватели к нам, работающим студентам, особенно работающим на скорой, относятся более снисходительно. Хотя все равно дерут. Поэтому то, что я с утра спокойно ухожу на лекции, а вечером имею возможность поспать перед субботней утренней сменой — просто благо.

И мне бы радоваться.

И спать.

А не таскаться по злачным местам в компании моего, так называемого, жениха.

Но здравый смысл потерял свой смысл в тот момент, когда я услышала хриплое: «Привет, Шипучка».

Поэтому сейчас я сижу в клубе с непонятным названием «Метро», с Маратом, пью странный ванильный коктейль, хотя предпочитаю текилу, и слушаю его странных друзей.

Хотя лучше бы поспала.

Но спать я боюсь.

А еще боюсь идти домой.

Потому что там все до сих пор пахнет Олегом и нашим бешеным сексом.

Утром, когда он ушел, я выбежала из дома буквально через пять минут, нацепив первое, что попало под руку, и захватив неразобранную с прошлого раза сумку с лекциями.

Пока тряслась в метро, старалась унять слезы и дрожь рук. А еще мысли, глупые и ненужные.

Я все правильно сделала. Так, как надо я сделала. Так, как правильно. И чего тогда трястись? Чего переживать?

Он ушел. Он не вернется. Надеюсь. Да?

И во всей этой глупой ситуации было хорошо одно: я не видела его лица, когда уходил.

Слава Богу.

Марат улыбается, он доволен, что удалось меня вытащить. Думаю, вообще наудачу позвонил после занятий, не ожидая ничего. А я возьми и согласись. Правда, наряд не особенно подходит для клуба.

Старые застиранные джинсы и безразмерный свитер. Но ничего, его знакомые и глазом не моргнули, увидев меня. Богема, что с них возьмешь. Решили, наверно, что это у меня стиль такой. А то, что круги под глазами от недосыпа, худоба болезненная и волосы в беспорядке — так это так модно сейчас.

Героиновый шик.

И вот теперь я сижу, курю, старательно накачивая легкие никотином, пью сладкую дрянь.

И не думаю о том, что произошло этой ночью со мной.

Не думаю.

— Оленька…

Господи, надо ему, наверно, сказать, что меня тошнит от этого его «Оленька». Что каждый раз, когда он называет меня так, хочется его ударить.

И сейчас хочется.

Вместо этого я гашу немотивированный всплеск агрессии очередной затяжкой и поворачиваюсь к Марату.

— Оленька, ребята зовут на вечеринку. Скоро будет, в «Ленэкспо». Обещают вип-ложу. Это отдельный вход, отдельный гардероб, и все по высшему разряду.

Я слушаю, как расписывает Марат преимущества випа, киваю, потягиваю через трубочку коктейль.

— Марат, я не могу обещать… Когда говоришь? В начале апреля? Я могу быть на смене. Или на занятиях.

— Оленька… Но можно же поменяться! Там будет тот же самый диджей, что и здесь сейчас, и много других. И не только из первопрестольной, чтоб ее…

Марат едва заметно морщится, словно одно упоминание о Москве пованивает, а я впервые замечаю это его высокомерие. Раньше оно мне казалось случайным. Или не мешало. Или… Я его не замечала? А теперь? Теперь что изменилось?

Олег… Какого хера ты опять появился в моей жизни? Все же шло хорошо!

— Я не могу меняться, ты же знаешь. Потом придется отрабатывать.

Зачем я это объясняю?

Зачем я вообще здесь сижу? С этими малознакомыми людьми, обсуждающими то, во что я даже вникать не хочу?

— Оленька…

— Да и музыка мне, честно говоря, не очень…

— Ну да, — опять морщится Марат, — не фонтан, конечно, но тут много интересных людей, сейчас на одной классике не проживешь, знаешь ли…

На мой взгляд, Марату грех жаловаться, с его местом в оркестре и постоянными гастролями.

Поклонники классической музыки, мне кажется, никогда не переведутся, но, похоже, слава попсовых артистов покоя не дает. Это странное и почему-то неприятное открытие.

У меня сегодня весь день такой. Неприятный.

А потом я поднимаю взгляд, словно чувствую что-то, горячее и словно материальное, и вижу… Олега.

Сразу из жара меня бросает в холод, в такой лед, что, кажется, даже губы синеют и начинают зубы стучать.

Он здесь.

Стоит напротив, буквально через несколько столиков, в стороне от беснующейся толпы, и смотрит на меня.

Он уже не выглядит старомодным бандитом из девяностых, которым явился в мою квартиру вчера вечером.

Нет.

Он хорошо и дорого одет, подстрижен, держится с видом постоянного посетителя подобных заведений.

И не сводит с меня глаз. Темных. Бешеных.

Я торопливо опускаю взгляд, поворачиваюсь к Марату, даже улыбаюсь ему и киваю невпопад, неизвестно, на что соглашаясь.

Марат, кажется, удивлен моим согласием, потому что радуется и тянется меня целовать. В губы.

И я отвечаю.

Тоже этим удивляя безмерно.

Я не понимаю, зачем я все это делаю, словно помешательство какое-то, пустота в голове совершенная.

Жуткий взгляд Олега не отпускает, а потому поцелуй торопливый и сухой. Так, прикосновение.

Когда я отворачиваюсь, чтобы взять коктейль, а на самом деле просто посмотреть на Сухого…

Его уже нет. Ушел. Молча.

Ну что, насладился, Олег?

Надеюсь, тебе понравилось.

30. Примерно пятнадцать лет назад

Вася молчит. Мрачно и даже, сука, торжественно.

Это он правильно делает, что молчит.

Слово бы вякнул лишнее — уже бы зубы собирал с пола этого гребанного шалмана.

Я сижу в углу, который называется випом, это новое слово, раньше такого не помню. Или не ходил я по таким местам? Ну да, раньше все как-то по кабакам третьесортным. Там крутились все нужные люди.

По крайней мере, все нужные мне люди.

За неполных пять лет, что меня не было, многое поменялось.

Например, теперь все сидят вот в таких местах. Вася, нехило поднявшийся в банке за это время, не без помощи братвы, конечно, и моих бабок, просветил еще в самом начале.

Типа, никакой грязи. Все нормальные люди вышли из подполья. И все дела теперь делаются в дорогих ресторанах, офисах или, вот как сейчас здесь, в понтовых клубах с приглашенными звездами. Правда, глядя на растатуированного бесноватого придурка в кепке, отжигающего на сцене за болванками, я вообще не признал бы звезду. Но, сука, теперь другое время.

Нормальное, типа. Все дела делаются с разрешения людей наверху. И, кстати, наверху очень много наших. То, что раньше казалось херней, неожиданно стало реальностью.

И много чего решали просто на словах и на бабках.

Сука, вот я лох, а? Не мог потерпеть, урода кусок!

Мне бы то кладбище упало просто так! Буквально надо было чуток потерпеть и поговорить с нужными людьми! Никуда бы гаденыш Витя не делся!

Он, кстати, и так никуда не делся. Через год пошел по этапу. Правда, не так, как я. Потому что зону не топтал до этого, и не ждали его там, как меня, теплая шконка в козырном углу и уважение людей.