Атаман - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Торговец людьми из Ярославля снял на зиму роскошный по тем временам дом-пятистенок. Большой, на обширной подклети, с высоким резным крыльцом и крытой осиновой дранкой крышей, дом – целые хоромы! – располагался прямо напротив детинца, в занимавшей где-то с полгектара усадьбе местного боярина Еремея Хватова, что значительно осложняло дело. Как у всякого зажиточного человека, у Еремея воинских людишек хватало, и тут приходилось действовать осторожно, дабы невзначай не вызвать подозрение и гнев. Хотя, казалось бы, какое боярину дело до какого-то там купчишки? Ан нет, потому как кому же понравится, ежели в его усадьбе какие-то подозрительные людишки станут шуметь да беспредельничать?
– Самые спокойные к купчине пойдут, – инструктировал за углом атаман.
Никита Кривонос тут же выпятил грудь:
– Я готов, парни!
– Ты-то как раз останешься! – ожег взглядом Чугреев. – А вот Егорий… все ведь без оружия будут, ну, там, может, ножички да кистеньки, а Егор, ежели что – и голыми руками. Окромя Егора еще надо…
– Меня возьмите, – запросился Федька. – Я тоже спокойный.
– С такими-то синячищами?! Сразу видно – тать, шпынь ненадобный. Не-ет, – подумав, Антип ткнул пальцем в грудь Линю. – Ты, Окунев. И еще – ты, Иван. И я. Ты тоже, Онисим. И все – хватит.
– А нам чего делать? – сплюнув, осведомился Кривонос. – Может, пока тут, по двору пошустрить? Эвон, ворота-то настежь… никого не боятся!
– Ну, пошустрите, – махнул рукой вожак. – Только, смотрите, тихо.
– А как же! – Купи Веник просиял лицом и, дождавшись, когда «официальная делегация» важно прошествует во двор, махнул рукой оставшимся:
– Ну, теперь мы, робята!
Торговец людьми Хлопок Дерюгин, уважаемый всеми купец, принял делегацию холодно и, даже не выслушав до конца, указал на дверь. При этом желтое, вытянутое, как у лошади, лицо торгового гостя скривилось, а голос сделался ломким, словно у молодого петушка:
– Пошли, пошли, это… есть меня уже кому охранять. Сейчас их и кликну – проводят. Сча-ас… Сча-ас… Эй, кто там?! Прокл!
В дверь тут же заглянул здоровенный оглоед метра под два ростом с повадками закоренелого уголовника и каким-то квадратным лицом, лишенным всякого намека на толерантность:
– Кого, осподине, имать? Етого?
Он резко схватил за плечо оказавшегося ближе всех к порогу Егора.
– Не надо имать, Прокл, – устюжанин лениво махнул рукой. – Просто выкинь.
– Это мы, это мы могем, да…
Бумм!!!
Никто в горнице ничего поначалу не понял – а только оглоед тихо съехал по стеночке вниз, расползся безвольной кучей. А Вожников, усмехнувшись, подул себе на кулак:
– Неплохой свинг. Чистая победа – нокаутом.
– Что ты, гостюшко, смотришь? – подойдя к купцу, ласково осведомился Чугреев. – Видал, какие у нас люди? Что там твои орясины – тебя самого не могут уберечь.
– Вида-а-ал, – жалобно заблеял работорговец. – Не бе-е-ейте, а?
– Не будем, – Антип довольно хмыкнул и погрозил купчине пальцем. – Пока не будем. А ты, мил человек, подумай, ага?
– Подумаю, – с готовностью закивал Дерюгин. – Чрез два дни ответ дам.
– Чего так долго-то?
– Так ведь у меня и своих стражей полно. Кого-то выгонять надоть.
Подумав, атаман махнул рукой:
– Добро. Пущай так и будет – через два дни и встретимся. Прощай, Хлопок Дерюжич. Да нас не провожай, не надо… И к боярину не беги.
– Не, не, что вы!
Оставив испуганного работорговца размышлять, ватажники прошли через многолюдный двор и, никем не задержанные, покинули усадьбу. Далеко, правда, не пошли, сразу за воротами встали – поджидать своих, тех, что шуровали сейчас по обширному двору боярина Еремея.
– Край непуганых идиотов! – удивленно промолвил Егор. – Мы – пришли-ушли, парни где-то шарятся – и всем хоть бы что! Я понимаю, конечно, что на дворе народу много… но ведь чужих-то всегда можно узнать. И никто не остановил, не спросил – к кому да зачем?
– А зачем? – подняв глаза, Чугреев посмотрел на клонившееся к закату солнце и, по старой своей привычке, сплюнул. – Кого боярину Хватову бояться? С князем дружон, с воеводой – вообще приятели закадычные, об чем все знают. Что не так – со свету сживут!
– Но ведь купец-то…
– А что купец? – Антип презрительно хмыкнул и поежился. – Чтой-то холодать стало.
– Так вечер же, – напомнил Егор и, чуть помолчав, пристал к атаману снова: – И что купец-то?
– Купец – не князь, не боярин, даже не из детей боярских, да и человек не служилый – кому он, окромя себя самого, нужон-то? – скривясь, пояснил Чугреев. – Домишко на зиму снял, плату внес – и пес с ним. А остальное – его самого заботы.
– Поня-атно.
Что ж, определенная логика в словах атамана была. Действительно, в Средние века куда важнее была принадлежность к высшим сословиям, нежели деньги. Честь, а не мошна! Хотя и серебришко свою подлую роль играло.
Подняв глаза, молодой человек посмотрел в темно-голубое вечернее небо, тронутое широкими, как у Ван Гога, мазками серовато-палевых перистых облаков, подсвеченных снизу закатным золотисто-оранжевым солнцем. Припозднились нынче, уже до усадьбы Сучка и не дойти, в городе придется заночевать, верней – в посаде.
– К своим не пойдем, – словно подслушав мысли Егора, негромко промолвил Чугреев. – Соседи приметят, слухи пойдут – мол, чужие людишки к энтому-то приходили, ночевали – зачем? Не надобно нам подозрений лишних.
– А куды ж тогда денемся? – поднял глаза Линь.
– На постоялый двор захудалый пойдем, – ответил вместо атамана Сучок. – Хоть бы и в корчму Одноглазого Нила. Веселое место, охх!
– Да, – Антип согласно кивнул, к чему-то напряженно прислушиваясь. – Давненько не веселились. Что там на усадьбе такое? Что за шум?
И в самом деле, со двора боярина Хватова явственно донеслись чьи-то возбужденные голоса, крики и брань, а вот еще и свист, разухабистый, громкий…
– Никитка Кривонос раздухарился, – сразу определил молодой Онисим Морда. – Его посвист. Чегой-то у них там деется!
– Да, не сложилось, похоже, – Вожников согласно кивнул и взглянул на старшого. – Придется выручать, а?
– Ага! – Антип кивнул на захлопнувшиеся с грохотом ворота и выругался. – Опоздали!
– Да-а, – протянул Карбасов. – Стены-то высоки, не влезешь.
– Говорили им – по-тихому…
– Что-то придумать надо. Не бросать же в беде.
– Да не бросим.
Левая створка ворот вдруг резко распахнулась, и чье-то выброшенное оттуда тело, описав пологую дугу, упало прямо в грязную лужу.
– Ого! – изумился Егор. – Прямо как «Золотой теленок».
– Какой еще теленок?
– Ну, Паниковского выбросили. Сына лейтенанта Шмидта.
Упавшее в лужу тело вдруг завозилось, заругалось тонким подростковым голосом, встало…
– Федька! – разом ахнули все. – Ты как здесь?
– Да так вот… выкинули.
Грязный, как джип «Кэмел-Трофи», отрок, пошатываясь, подошел к своим и пожаловался:
– Сначала в уборную ладили с головой окунуть… Да старшой их сказал, что некогда.
– А наши-то где все?
Подросток поник головой:
– А наших имали.
– Ага, ага, – недоверчиво прищурился атаман. – Всех имали, а тебя, значит, на все четыре стороны.
– Да не на все четыре, – Федька обиженно шмыгнул носом. – К вам.
– К на-ам?
– Сказали – пущай за своих людишек выкуп заплатят, иначе всех воеводе головой выдадут.
– Выкуп? – ватажники озадаченно переглянулись. – Во волки-то.
– Сказали, до завтрева подождут, до ночи, а уж поутру отвезут иматых воеводе.
– Да кто сказал-то?!
– Боярина Еремея Хватова люди. Их там полный двор – все оружные.
– А вы-то… эх, теляти! Ватажники, называется. Как хоть попались?
– Да в клеть дальнюю пошли, глянуть – а там люди, живой товарец, вот и…
– Так! – Чугреев резко оборвал разговор. – О том после расскажешь, сейчас о другом думать надо. Сколь там наших?
– Никита Кривонос, Осип и еще трое… Всего – пять, – деловито перечислил Микеша Сучок.
– Хорошо хоть всех с собой не взяли! Тьфу! И что хотят?
– По десять денег за кажного.
– Хо! Полрубля!
Окунев Линь желчно скривился:
– В ваших местах людишки-то так и стоят: ушкуйники рядом, Хлынов, Орда та же. В иных землях и больше бы запросили.
– Ладно. – Антип решительно махнул рукой. – Что тут теперь стоять-то? Усадьбу мы приступом не возьмем. Идем в корчму к Одноглазому Нилу – думать будем, как своих из беды выручать.
Туда и пошли, в корчму, в дальний посад, зачавкали грязью. Егор на ходу думал – а как же опять так вышло, что у него никаких видений не было? Кончилось колдовство старухи Левонтихи? Или все дело в том, что лично-то Вожникова никакое несчастье еще не коснулось – жив, здоров и даже немножко весел: хар-рашо оглоедину Прокла приложил!
Вот только парни…
Да выручим! Придумаем что-нибудь.
Резко похолодало. Сумерки накрыли посад плотным фиолетовым туманом. Пошел мокрый снег.
