Встреча с демонами (ЛП) - Хатчинс Амелия

Я чертовски возбудилась, а он стал спичкой распалившей это инферно. Я застонала, когда он ввёл длинный палец в меня; его собственный стон заглушил наш поцелуй. Затем Лукьян вытащил палец и с усилием снова толкнул внутрь. Я чувствовала, как внутри меня разрастался шторм, бесконтрольный и незнакомый, ни разу в жизни не испытанный. Тело было напряжённо и горело от страсти изведать этого мужчину. Я даже не понимала, как он мог удерживать меня, раз обе руки были заняты. Но мне было всё равно.

— Проклятье, ты влажная, — прорычал он, отодвигаясь от меня. — Ты уже так чертовски близка к оргазму, да, ведьмочка?

— Лукьян, — пробормотала я, не уверенная в том, что сейчас происходило. Это связь такая примитивная. Я не просто увлажнилась для Лукьяна, а вся текла. Соски затвердели от жажды его прикосновений. Я не знала, почему он остановился, но потом поняла. Лукьян отпустил мои руки, поднёс пальцы, пропитанные соком моего возбуждения, ко рту и облизал их, смотря мне прямо в глаза.

— Мне нужно тебя трахнуть, — прошептал он хриплым голосом, от которого по телу прошла дрожь.

— Я… Не могу, — ответила я, поспорив сама с собой в голове. — Не могу до Вознесения.

— Я не намерен плодить ведьм, — сказал он таким тоном, что зазвенели тревожные колокольчики.

— Я не могу заниматься сексом, — прошептала я, проходя через комнату, хотя безумно хотела раздеться догола и позволить Лукьяну делать всё, что пожелает. Но не могу. Слишком многое поставлено на карту, и одного промаха хватило бы для предков, чтобы лишить меня возможности принять силы. Я прислонилась к хрупкой стойке и боролась с желанием обернуться и предложить ему то, что он хотел. Тело трясло от сдерживаемой страсти. Я слышала и чувствовала Лукьяна, стоящего позади и ожидающего моего решения. Я не хотела рисковать силами, будучи слабее сверстниц, когда проклятье снимется во время церемонии Вознесения; уже и без того рисковала оказаться слабачкой, если теории старейшин верны.

Он — желанное отвлечение от всего происходящего.

Я обернулась, но Лукьяна уже не было. Я вышла из кухни, осматривая пустую комнату и моргнула. Дверь была открыта, и Лукьяна не было. На глаза навернулись слёзы злости, которые я утёрла. Закрыв дверь, я вернулась на кухню, решив вылить виски и выпить вина.

Я пошла в ванную, поставила вино на столик у раковины и потянулась, чтобы включить воду. Затем разделась и забралась в ванную, позволяя воде смыть весь стресс сегодняшнего дня, наконец, расслабляясь. Я не собиралась плакать; это всё равно ничего не изменит, и, вероятно, я развалюсь в самом прямом смысле слова. Лукьян прав — одна трещина в плотине и всё вскроется.

Сегодня — ужасный день, и я хотела его забыть, но не могла. Я хотела взять то, что предлагал Лукьян, но этим бы не закончилось. Я позволила стенам задрожать, как и тогда, когда наблюдала за Бенджамином, двигающимся к дверям клуба. Он так похож на Джошуа, что мне так же сильно, как и Кендре, хотелось верить, что произошла ошибка, но не могла. Я знала правду, и мы слишком близки к вознесению, чтобы рисковать. Я не хотела потерять Кендру из-за ошибки, поэтому заставила себя посмотреть правде в глаза — мы смотрели не на Джошуа. Однако на какое-то мгновение я позволила стенам приспуститься и подумала, что, возможно, ошибалась.

Искупавшись, я надела розовую ночнушку и прошлась по коттеджу, выключая свет и туша свечи. Я погладила Луну по голове, когда она вошла, чувствуя, что пришло время для сна.

— Умничка, — пробормотала я, стягивая одеяло и откидывая мягкие простыни. Перед тем, как отправиться в клуб, я открыла окошко для Луны, зная, что она будет много гулять. Она хорошо приспособилась к сельской жизни, и самое приятное то, что она чувствовала необходимость держаться ближе к дому с момента последнего фиаско. Кошки умны и подхватывали страхи своих хозяев. Я устроилась на кровати, и Луна легла рядом. — Он невыносим, — прошептала я кошке. — И, похоже, я не могу прекратить целовать его. — Она лизнула лапу, уже заскучав, и закрыла глаза. — Ну, блин, я-то тебя слушаю, — проговорила я. Она мяукнула и подняла голову, оглядывая комнату. — Ой, забей, — продолжила я. — Момент упущен. Ты полностью провалила роль лучшей подруги, понимаешь?

Она посмотрела на меня так, будто я свихнулась. Может, так и было. Я говорила об интимной жизни с кошкой, но, по крайней мере, она меня не осуждала. Я положила голову на подушку и закрыла глаза. И видела я порочные сны. Со мной был Лукьян, прижимал меня к кровати… не к моей кровати, а такой, на которой спали в прежние времена. На старинном столе со старомодным фарфоровым чайным сервизом стояли недоеденные булочки и почти пустые чайные чашки. В окнах стояли толстые витражные стёкла, на богато украшенном изголовье и изножье стояли высокие деревянные столбы, а вокруг столбиков намотана верёвка, которая надёжно удерживала мои руки над головой.

— Остановись, — прошептала я, наблюдая за тем, как он достал нож и нежно коснулся его концом моего живота.

— Покричи, ведьма. Моли меня остановиться, — прорычал он, заменяя нож своим ртом и целуя нежную плоть вокруг пупка.

— Нет, — ответила я и моргнула. У него был нож, и я привязана к его постели; зачем мне умолять? Почему меня связали?

— Ты будешь молить, рано или поздно, — прошептал он, опаляя кожу горячим дыханием и спускаясь к тазу, по дороге лаская меня языком, отчего пробуждалось множество ощущений. Он провёл языком по расщелине, и я приподняла бёдра. Лукьян рассмеялся, и его смех вибрировал внутри меня. Он поднял на меня глаза, и в тёмно-синих глубинах виден был лишь голод. Не отводя взгляда, он опустил рот на нежную плоть и втянул в себя. В маленькой комнатке наши стоны разнеслись эхом.

Мои волосы намокли от пота, кожа горела. То, что Лукьян вытворял ртом, было невероятно, и в тот момент, когда он вошёл в меня пальцами, мне показалось, что я разобьюсь в дребезги.

— Пока нет, — промурлыкал он, убирая рот и пальцы. Он провёл рукой по моей плоти, касаясь пальцами мягкого холмика одной груди, а затем другой, прежде чем двинуться вверх и зажать горячим ртом один сосок. Ощущение члена, когда Лукьян нашёл мою мягкую плоть и скользнул по ней, было нереальным. Давление на чувствительные места смешалось с бурей, уже нарастающей внутри.

За окном ударила молния, и Лукьян улыбнулся, прежде чем задеть зубами сосок. Я застонала от боли, смешанной с удовольствием. Его член продолжал скользить по моей сердцевине, и я всё сильнее увлажнялась.

Я выгнулась, но вес Лукьяна удерживал меня в плену, а его голодный рот продолжал сосать, покусывать и дразнить мою мягкую плоть. Это мучительная смесь ощущений. Каждый раз, когда тело готовилось перешагнуть через край, Лукьян замирал, выжидая, а затем начинал атаку снова. Он целовал меня в шею, перекатывая один сосок между большим и указательным пальцами. Другую руку он опустил вниз, упирая головку члена к моему входу, и в следующее мгновение скользнул внутрь, растягивая, но не на всю длину.

— Один толчок, и я завладею тобой, — хрипло прошептал он. — Ты даже не представляешь, как сильно я хочу услышать, как ты умоляешь об этом. Ты знаешь, что случиться дальше? — спросил он, и прежде чем я смогла ответить поцеловал. Находиться рядом с ним в таком положении совсем необычно. Я не могла думать ни о чём, кроме его рта и давления, которое создавало его тело, раскачиваясь и отстраняясь, когда я пыталась взять больше. Я не привыкла к полноте, которую он создал, и Лукьян знал это. Я попыталась пошевелиться, и он отстранился.

— Лукьян, — простонала я.

— Умоляй, — прорычал он, оглядывая моё тело. — Скажи то, что я хочу услышать, и возможно я позволю тебе насладиться последними несколькими минутами на этой земле.

— Иди к чёрту, — рявкнула я, когда мой мозг начал осознавать происходящее.

— Уже там был, и всё не так плохо как говорят, — прошептал он, без предупреждения вводя в меня пальцы, и моё тело скрутило от резкой боли.

Я закричала в шоке и ужасе, глаза наполнились слезами, пока он наказывал меня. Его глаза стали цвета обсидиана, а поведение изменилось. Он прижался ртом к моей плоти и лизнул. Лукьян продолжал толкать пальцы в меня, успокаивая боль ртом, пока не достал их, и фаланги были все в крови. Он использовал кровь, чтобы написать на моей плоти руны смерти. Я наблюдала за ним, а он продолжал писать, периодически останавливаясь, чтобы возобновить медленную, чувственную атаку ртом. Убрав рот, он заменил его своим толстым членом, надавливая головкой на плоть, одновременно завладевая моим ртом губами.