Победители недр. Изгнание владыки - Григорий Адамов

— Слабость большая…

— Есть хочешь?

— Очень! — тихо рассмеялась Малевская. — А что с моими «собутыльниками»?

— Спят как убитые.

Мареев принёс еду.

— Где мы сейчас?

— Прошли девон… Он действительно оказался очень мощным — свыше тысячи двухсот метров. Прошли порядочный слой битуминозных сланцев.

— На какой же мы глубине?

— Четыре тысячи четыреста метров.

— Вот как! Сколько же времени я спала?

— Около двадцати часов.

— Не может быть! Ты шутишь, Никита!

— Нисколько не шучу, — улыбнулся Мареев.

— Позволь… позволь… — растерянно говорила Малевская. — И ты всё время один? Без смены?… Ну, конечно! Достаточно посмотреть на тебя! Какое безобразие! Иди сейчас же спать!.. Сейчас же… Я только кончу есть и встану…

— Нет, и не думай об этом, — категорически ответил Мареев. — У тебя теперь только три обязанности: лежать, есть и спать… Набирайся сил. Ты их слишком много растратила.

— Ну, Никита, оставь эти шутки, — серьёзно говорила Малевская, торопливо заканчивая бульон и принимаясь за какао. — Человек больше суток на ногах… в непрерывной работе… Извините, этого не будет… Отойди, пожалуйста, я хочу встать и переодеться.

— И не подумаю уйти. Лежи!.. Тебе нужно теперь не меньше суток отдыхать.

— Что?! Ты с ума сошёл! — окончательно рассердилась Малевская, спуская ноги с гамака. — Не меньше суток! Сам едва на ногах держится… Посмотри на себя в зеркало!

— Ты будешь лежать, Нина! — Мареев нахмурил брови. — До сих пор я говорил с тобою, как товарищ… Неужели ты хочешь, чтобы я говорил, как начальник? Я не могу тебе позволить растрачивать силы, которые нам ещё пригодятся в более серьёзных обстоятельствах.

— Никита, ты поступаешь нехорошо… это неправильно, Никита! — растерянно говорила Малевская, укладываясь на место. — Ну… ну, я тебе обещаю, я ничего не буду делать. Я только буду следить за моторами и за кино… Я ведь всё равно спать не буду… А ты… усни, хотя бы ненадолго.

Мареев покачал головой. Он действительно очень устал, с трудом подымал отяжелевшие веки. Спор с Малевской ещё больше утомил его.

— Ну, хорошо, — устало проговорил он, подымаясь со стула. — Укройся и засни. Через шесть часов я тебя разбужу и прилягу немного. И больше не разговаривай…

Он повернулся и, захватив с собой вахтенный журнал, спустился в буровую камеру.

— Спи! — улыбнулся он Малевской, прежде чем голова его скрылась в люке.

Малевская с досадой повернулась к стене и через минуту уже крепко спала: она ничего не могла поделать с собой!

Часа через два проснулись Брусков и Володя. Мареев с ними долго не разговаривал. Он им дал плотно поесть, после чего они быстро, без всяких разговоров опять уснули.

Мареев всё чаще и чаще подходил к магнитному компасу. В последние часы стрелка компаса вела себя с каждым метром глубины всё беспокойнее. Она вертелась на игле, раскачивалась, наклонялась своим намагниченным концом всё ниже. Новейшие магнитометры и вариометры давали такие же волнующие показания. Мареев забыл об усталости, о времени, об обещании разбудить Малевскую.

Лихорадочно работая с приборами, сравнивая и объединяя их показания, делая бесконечные вычисления, Мареев даже не слышал, как спустилась по лестнице Малевская, и вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал лёгкое прикосновение её руки к своему плечу.

— Ты уже встала? — спросил он и, не дожидаясь ответа, взволнованно продолжал: — Что делается, Нина! Поразительные вещи… Мы, без сомнения, приближаемся к исключительно мощному пласту железных руд. Магнитная стрелка совсем взбесилась! Посмотри, что она выделывает!

— Железо? На такой глубине? Вот неожиданность!..

— По существу, здесь никакой неожиданности нет, — возразил ей Мареев. — Вспомни! Ведь Донецкий бассейн — это огромная чаша между Воронежским выступом докембрия и Криворожьем. Геологические напластования этих областей спускаются сюда — почему же им не встретиться? Вспомни огромные железорудные залежи Криворожья и колоссальную Курскую аномалию. Железные руды этой аномалии чем дальше на юг, к Донецкому бассейну, тем глубже уходят в недра и наконец теряются в них. Я уверен, что они здесь встречаются с продолжением залежей Криворожья. Это замечательное открытие, Нина! — радостно закончил Мареев.

Трудно было поверить, что этот человек почти двое суток провёл в непрерывной работе, не смыкая глаз, без минуты отдыха. Радость открытия, торжество научной мысли как рукой сняли с него усталость, влили в него струю новых сил и бодрости.

— Да, это замечательное открытие, — задумчиво подтвердила Малевская. — Оно произведёт огромную сенсацию в научном мире и в мире техники… Но это не должно тебе помешать идти спать, — неожиданно прибавила она.

— Ну, оставь, пожалуйста! — махнул рукой Мареев, делая попытку пройтись в узком пространстве между моторами и столиком. — Какой тут сон? Сейчас как раз предстоит самое интересное: через несколько часов можно будет получить первые образцы руды, исследовать их, проанализировать. И, кроме того, я всё равно сейчас не засну…

— Ладно, ладно… Иди, а там посмотрим… Ты обещал и должен исполнить своё собственное распоряжение…

После короткого спора Мареев всё же подчинился.

Он лежал в своём гамаке, кряхтел, ворочался с боку на бок. Возбуждение, а может быть и слишком большое переутомление не давали заснуть. Вдруг он выскочил из гамака и, подбежав к люку, тихо позвал:

— Нина! Нина! Делай почаще анализы на железо. Интересно проследить его присутствие в налегающих пластах… Это необходимо для понимания его генезиса…

— Да спи наконец! — послышался снизу возмущённый голос Малевской. — Вот наказание! Я и без тебя это знаю.

— Иду, иду! Не ругайся…

И, чему-то тихо смеясь, он побежал обратно, улёгся в гамак и быстро уснул.

Через час проснулся Володя. Сначала он лежал с открытыми глазами, долго и с трудом вспоминал всё, что произошло накануне, и, видимо, остался очень недоволен. Потом вяло натянул на себя свой новенький голубой комбинезон, с широкими синими обшлагами и синей тесьмой на груди, на воротнике и по наружным швам брюк. Малевская сшила его из запасных комбинезонов после того, как Володя был формально зачислен в состав экспедиции. Раньше этот комбинезон бесконечно радовал Володю, но теперь он не обратил даже внимания на него. Заметив, что Мареев и Брусков спят, Володя нерешительно подошёл к люку и начал спускаться по лестнице.

— А, здравствуй! — встретила его Малевская. — Ну, как ты себя чувствуешь?

Володя смущённо стоял перед ней, желтый и вялый.