Царь Итаки - Глин Айлиф

— Предполагаю, что сложно прославиться, оставаясь дома.

— Но я бы предпочел как раз это, — вздохнул Одиссей. — Какая-то часть меня мечтает об уничтожении чудовищ, разграблении городов, похищении красивых девушек и возвращении домой с грузом золота. Какой мужчина о том не мечтает? Но в душе я больше всего хочу делить мясо и вино с друзьями в большом зале родного дворца, разговаривать о местных девушках, урожае и рыбной ловле. Хочется только слушать о приключениях, сидя у горящего очага.

Эперит мог позавидовать Одиссею из-за того, что другу могут нравиться такие вещи, но поскольку сам никогда не испытывал истинного счастья дома, не мог этого понять. Он хотел посмотреть мир и вписать свое имя в один из тех рассказов, которые их командир любил слушать у очага.

— Тогда почему ты уехал с Итаки? — спросил он.

— По той же причине, по которой ты уехал из Алибаса, как я предполагаю, — ответил Одиссей. — Показать себя! Добиться чего-то, что позволит мне вернуться домой к моему народу, высоко держа голову.

— Я покинул Алибас не поэтому, — пробормотал Эперит. Казалось, Одиссей его не слышал.

— Конечно, маловероятно, что Елена выберет меня среди более богатых и обладающих большей властью претендентов. Вероятно, Тиндарей уже выбрал ей мужа. Это заставляет меня задуматься, какова истинная цель этого собрания царей и царевичей. Ведь приходится прилагать немало усилий вроде бы не из-за чего. Но в любом случае я смогу с кем-то подружиться и заключить союз, что будет иметь вес дома. Это истинная причина отправки меня в это путешествие. Но скажи мне, Эперит: как ты думаешь, может ли самая красивая женщина Греции выбрать меня своим мужем?

Эперит задумался об этой возможности, пытаясь соотнести все то, что слышал о легендарной красоте Елены, и то немногое, что уже узнал об Одиссее.

— Ты имеешь такой же шанс, как и любой другой претендент. Ты царевич, который вскоре должен стать царем. У тебя есть богатство и власть, и ты — великий воин. Любая разумная женщина должна быть не в себе, если отвергнет тебя.

Со скамей послышался громкий крик, за которым последовал смех. Часть группы сопровождения играла помеченными костями из слоновой кости. Их постоянный перестук и болтовня игроков слышались на протяжении всего пути. Однако вскоре игру придется прервать, поскольку солнце уже скрывалось за островом Закинф. Рулевой начнет искать удобное место для ночной стоянки.

— Проблема в том, что такая желанная женщина, как Елена, может позволить себе выбирать среди претендентов, — задумчиво сказал Одиссей. — Ты когда-нибудь бывал в каких-то других дворцах за пределами Алибаса?

— Конечно, — кивнул Эперит. — В твоем.

Одиссей рассмеялся:

— Я вижу, что ты много путешествовал. И как тебе дворец в Итаке в сравнении с дворцом в твоем городе?

— Они примерно одинаковы. Хотя твой выглядит более старым, зато у тебя больше слуг и стражников.

Одиссей кивнул с серьезным видом.

— Ну, друг мой, знатные господа, которых мы встретим в Спарте, прибудут из более роскошных мест, чем мы с тобой. Они богаты так, что ты этого даже не можешь представить в своих самых смелых мечтах. Моя любимая Итака — это чуть больше, чем лачуга, если сравнивать с городами, которыми они правят. Подожди, пока не увидишь дворец Тиндарея. Это даст тебе представление о власти и богатстве людей, с которыми я соревнуюсь. Тогда и поймешь, отчего Елена выберет другого. На самом-то деле, у меня очень мало шансов.

— Но ты должен верить, что у тебя есть шанс. Иначе зачем ехать? — настаивал Эперит.

— В надежде заключить союзы, как я и говорил. Возможно, я привезу что-то назад, и это сделает путешествие стоящим. А заодно — ради отца. Это его приказ, а отцу надо подчиняться. Как ты считаешь?

Эперит переступил с ноги на ногу под пронзительным взглядом Одиссея. Ему было не по себе.

— Это зависит от того, что от тебя хочет отец. От того, каких действий он от тебя ожидает.

— Значит, сын может быть мудрее отца? — спросил Одиссей твердым голосом, словно бросая вызов. — Имеет ли право сын оспаривать авторитет отца и ожидать, что его собственные дети станут ему подчиняться?

— Мой отец дошел до крайности, проверяя мою преданность, — резко сказал Эперит. — И я ответил так, как посчитал правильным. Да, я не подчинился его воле, но снова сделал то же самое. Он предлагал мне неограниченные возможности, а я сделал тот выбор, который только мог сделать человек чести. И доказал, что я лучше, чем он.

Одиссей очень серьезно посмотрел на него.

— Человек не становится великим, свергая отца, Эперит. Это неестественно и противоречит воле богов.

Эперит яростно посмотрел на командира.

— Ответь мне на один вопрос: у Эвпейта есть сын?

— Да, младенец по имени Антиной.

— А когда Антиной станет мужчиной, ты ожидаешь, что он будет поддерживать отца против царя? Если бы ты был Антиноем, что бы ты сделал?

Одиссей покачал головой и вздохнул.

— Наконец-то я все понял, — сказал он Эпериту и успокаивающе похлопал его по плечу. — Со времени нашей первой встречи я все думал, почему ты не называешь имени своего отца. Он предал своего царя, так? А у тебя не было выбора, кроме как не подчиниться ему?

— Все гораздо хуже, — ответил Эперит.

Лицо его горело от стыда, пока он рассказывал об ужасающих событиях той ночи, когда его отец убил царя Пандиона и захватил трон. Эперит не желал ни с кем делиться этой историей.

После изгнания из Алибаса он хотел, чтобы позорное прошлое оставалось неизвестным. Однако в Одиссее было что-то, что вызывало к нему доверие, и юноша почувствовал себя лучше после того, как все ему открыл.

— Поэтому ты понимаешь, что я не позволю Эвпейту отобрать твое законное место царя, — горячо сказал он. — Я буду бороться до последнего вздоха. Я ненавижу узурпаторов больше всего на свете. Мой отец запятнал и обесчестил нашу семью, и только я один смогу смыть это пятно. Если я помогу тебе нанести поражение Эвпейту, то почувствую, что сделал что-то для восстановления чести моей семьи.

Какое-то время они сидели молча, наблюдая за чайками, летящими по ветру. Затем послышался голос рулевого, требующего сменить парус. Он заметил бухту, в которой можно провести ночь, и предпочел завернуть туда незамедлительно. Солнце уже почти дошло до линии горизонта, вскоре совсем стемнеет. На галере началась бурная активность, все бросились помогать. Активная деятельность не оставила Эпериту времени на размышления о том, что он открыл Одиссею.

Одиссей разбудил Эперита задолго до рассвета, схватив его ногу за большой палец и подняв вверх.