Соблазнительная обманщица - Селеста Брэдли

По дороге он наклонился, чтобы она подхватила с кушетки подушку, и приостановился у подсвечника, чтобы задуть свечи. Она рассмеялась его шутливой предусмотрительности, но снова стала серьезной, когда он уложил ее на ковер у камина.

Как глупо было надеяться на то, что она сможет защитить броней свое сердце, не допустив его туда! Какой бы ни была расплата, какая бы боль ни ожидала ее, она любит этого чудесного, благородного человека больше собственной безопасности, больше своей жизни.

Он не ответил ей, не признался, что любит ее, но она ощущала это в каждом его прикосновении. Его руки были теплыми и уверенными, однако он не спешил, словно опасался, как бы резкое движение не спугнуло ее, словно дикую лань.

Припав к его груди, Мэдлин закрыла глаза, ощущая, как он расстегивает пуговицы у нее на спине. Она не сомневалась в том, что это будет не поспешное совокупление, а нечто такое, чего они оба еще не испытывали, пока были вместе.

Скользнув рукой вверх по его груди, она осторожно потянула за шейный платок, завязанный сложным узлом. Эйдан тихо застонал и отвел ее руки — он как будто просил не спешить.

Когда присборенные в плечах рукава соскользнули с ее плеч и лиф платья спустился вниз, он снова начал ее целовать. Сначала так нежной что эти ласки можно было бы счесть целомудренными. А потом его губы переместились на ее щеку, к мочке уха, на шею…

Жар его поцелуев грел ее кожу вместе с теплом, исходившим от камина. Наслаждение медленно разливалось по ее телу, постепенно подписываясь прежней страстью. Она хорошо знала этого мужчину, знала, какой восторг ждет ее впереди — и в то же время испытываемые ощущения казались новыми: их волшебно преобразили те оттенки чувств, которых она не ведала прежде. Их прошлое увлечение меркло рядом с тем бездонным источником любви, который открылся в ее сердце теперь.

Когда он осторожно сдвинул рукав ее платья вниз, открывая груди, которые почти не прятала ее тонкая сорочка, Мэдлин выгнула шею и откинула голову назад, полностью отдаваясь ему. Все мысли испарились, как только она почувствовала прикосновение его теплых губ, и она даже не заметила, как осталась без платья.

Мэдлин ощущала только то, как его пальцы сжали ее руки, прижимая их к полу по обе стороны от ее головы. Она прекрасно помнила, что он никогда не принуждает ее ни к чему, никогда не берет больше, чем ему дают.

Он был терпелив, был готов длить каждую ласку вечно — дразня, никогда не требуя ничего.

Это пьянило и кружило голову — такое тонкое равновесие между добровольным подчинением и страстной властностью. Она наконец-то может быть свободной, быть собой, ничего не пряча и не утаивая от него.

Ощущая, как ее держат, но не торопят, Мэдлин вскрикнула от страстного жара, поднимающегося в ней. Он целовал ее все более страстно, ловя ее бессвязные возгласы, отзываясь на них жадными стонами.

Эйдан почувствовал, как все его самообладание дало трещину, а в следующую секунду разлетелось на части. Он пропал, был захвачен потоком жара, исходившего от нее ароматом ее волос, ее горячими вздохами у его щеки и шеи.

Он оттянул вниз вырез ее сорочки. Ему некогда было развязывать удерживающие ее на плечах банты — он мог думать только о том, как поскорее ощутить вкус ее соска.

Мэдлин повела плечом, освобождаясь от бретельки, и стянула сорочку вниз, помогая ему. Он ястребом бросился на нее. Хриплый стон вырвался у него из горла, когда он наконец почувствовал ее вкус и то, как ее нежный сосок набухает у него во рту. Она сильнее вцепилась ему в волосы, больно их натянув, но это только раздуло пламя его страсти.

Взяв ее за талию, Эйдан приподнял ее тело, заставляя выгибаться навстречу ему. Она вскрикнула от неожиданности и острого наслаждения. Ее руки снова легли на его плечи, помогая ему удержать ее на весу. Мэдлин попыталась обхватить его ногами — и раздосадовано застонала, когда юбки помешали ей это сделать.

Он запустил руки ей под подол, проведя горячими руками по обтянутым чулками ногам до обнаженной полоски плоти между подвязками и тонкими батистовыми панталонами. Задрав муслиновые юбки ей до талии, он лег на нее, прижимая свою налившуюся жарким желанием плоть, все еще спрятанную под тканью брюк, к ее увлажнившемуся лону.

«Не думай, не оглядывайся назад, не смей смотреть в будущее. Просто будь здесь и сейчас, с этим мужчиной, потому что в глубине души ты знаешь: именно тут твое настоящее место. Пусть даже ты не сможешь с ним остаться».

Темнота сомкнулась вокруг них, пряча их тайны. Только слабое свечение углей помогало их жадным губам, рукам и языкам находить самые нужные места для ласк. Внезапно он почувствовал, что больше не может терпеть барьеров между ними — пусть это был всего лишь тонкий слой материи.

Встав на ноги, он сорвал с себя платок и жилет, отбросив в дальний угол комнаты. Она засмеялась своим нежным, теплым, волнующим смехом и ухватилась за его рубашку, вытянув ее из-под пояса. Тем временем он начал сражаться со своей обувью. Ее горячие руки обожгли ему кожу, скользнув под рубашку, гладя его живот и вздувшиеся мышцы груди.

— Мне разрезать эти чертовы ботинки?

Ее жаркий шепоту его уха только ухудшил положение, потому что от желания у него задрожали руки.

Если он сейчас не снимет брюки, у него будет травма!

Взревев, Эйдан содрал с себя обувь и выпрямился, раздеваясь. Повернувшись, он увидел, что Мэдлин сидит на пятках на ковре — совершенно нагая. Слабые отсветы огня обрисовывали ее бедра и плечи, бросали тонкую позолоту на ее груди и живот, покрывали темнотой райскую долину у нее между ног…

Пуговицы со стуком ударились о стену и пол, словно глашатаи, возвещая о том, что его плоть наконец на свободе.

А потом он снова уложил ее на ковер.

Эйдан понял, что он пропал, растворился в ней: в шелке ее кожи, в ароматном водопаде ее волос, согретых теплом камина. Он видел сейчас совсем другую женщину — сокровище, которое не смог оценить. В этом волшебном существе из света и тьмы, тайн и недомолвок было столько нового! Она была пиром, приготовленным для него, а он — изголодавшимся путником, который прежде только слышал о подобной роскоши.

Эйдан был так небрежен к ней прежде — в те давние годы. Он держал это удивительное создание в своих объятиях, утолял свое желание — и считай себя удовлетворенным. Каким дураком он был! Каким слепым и эгоистичным невежей! Если бы он осознавал, от чего он на самом деле уходит, он и шагу бы за дверь не ступил.

Теперь Мэдлин принадлежит ему. Ее признание в любви бальзамом пролилось на ту старую рану, хотя ранена была только его гордость. Она смотрела ему в глаза и говорила о своих чувствах — и он ей верил. Какой бы она ни была скрытной, что бы от него ни утаивала, но никогда не опускалась до лжи. Он примет то, что она готова ему дать, и будет в это верить.

И, словно желая это доказать, Мэдлин отдавалась ему так, как не делала никогда прежде. Это сладкое единение тел, это переплетение рук и ног, это слияние поцелуев, прикосновений и вздохов — все это было новым, свежим, сладким и до боли острым. Настоящим счастьем!

Глава 20

Эйдан ласкал Мэдлин, смакуя каждый дюйм, начиная от припухших туб до впадинки ее пупка, а потом — до сладких складок, скрывавших ее женские тайны. А потом он двинулся ниже, проводя языком по чувствительному местечку под коленом, целуя изящные косточки ее щиколоток. Она вытянулась перед ним, прикрыв одной рукой глаза, а вторую положив на живот под манящим округлым холмом груди. Это была безыскусная поза, выражавшая свободу и полное доверие, — та, какую ему редко случалось видеть. Мэдлин таинственная, та Мэдлин, которая пряталась за стенами своей красоты, настороженно мигая загадочными темными глазами, — этой Женщины сейчас не существовало.

Встав на колени, он раздвинул ей ноги и устроился между ними. Она вздохнула и потянулась к нему, с улыбкой открывая глаза.

Он отвел ее руки, бережно уложив их ей на живот.

— Позволь мне.

Неужели она покраснела — даже сейчас? Мэдлин закрыла глаза, покоряясь его воле, но невольно постаралась отодвинуться в темноту.

Это было не страшно. Теперь он уже знал, что прячется под этой маской. Он не забудет ту нежную, зовущую позу.

У нее был вкус моря — солоноватый и приятный и принадлежащий ему одному. Он точно знал, что Мэдлин не испытывала такого прежде. Это его подарок — сладкий восторг, который может дать ей только он. Его язык нырял и кружил, пробуя и дразня, собирая сладкий нектар, и ее тело начало дрожать. Когда ее ноги напряглись, он снова раздвинул их, мягко управляя мгновениями ее оргазма.

«Кончи сейчас. Подари мне всю себя».

Мэдлин забыла себя, свою ложь и свое прошлое. Существовали только его горячий язык и теплые пальцы и невероятное, острое наслаждение, которое заставляло ее выгибаться навстречу его ласкам и задыхаться. Она содрогалась, слыша собственные сдавленные стоны словно издалека. Ее перестали смущать звуки своего возбуждения — более того, они только усиливали его, многократно умножали. Она знала, что ему нужны эти животные вскрики, что он хочет услышать свое имя в тот момент, когда она взлетит на самый пик экстаза.