Звезда заводской многотиражки 4 - Саша Фишер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На самом деле, я был собой недоволен. Разговор прошел как-то по-дурацки. Совсем не так, как я мысленно себе представлял, когда узнал обо всей этой истории от Феликса. Хотя, с другой стороны, предсказуемо. Мой коллега и давний приятель Жека пытался научить меня правильно шантажировать. Что, мол, все детали такого разговора надо заранее продумывать. А главное – ставить себе четкие цели, которых ты хочешь беседой добиться. И каждую свою фразу пропускать через сито этих целей. А когда дело доходит до угроз, нужно быть стопроцентно уверенным, что угрозы свои ты без промедлений и сожалений воплотишь в реальность. А я что? Пообещал, что настучу. Голос, конечно, не дрогнул. Но это скорее от злости, а не от уверенности, что я немедленно засяду за разоблачительную писанину.
Мечтатель, ну… Ну давай, Жан Михалыч, признавайся, о чем ты думал, добродетельная душонка? Что ЭсЭс размякнет, как Эбенезер Скрудж после свидания с тремя духами Рождества? И станет для редакции родной матерью?
– О чем ты задумался? – спросила Даша, поднимая глаза от книжки.
– Про Чарльза Диккенса, не поверишь, – хохотнул я.
– Я только про Оливера Твиста читала, когда маленькая была, – сказала Даша.
– А про Скруджа и призраков Рождества? – спросил я.
– Даже не слышала, – она наморщила свой гладкий лобик и помотала головой. – А что?
– Да нет, ничего, – я подавил смешок, подумав, что если бы в своем родном времени встречался с девушкой ее возраста и упомянул бы в разговоре Скруджа, она бы обязательно уточнила «МакДак?» Но до утиных историй еще далеко. А публиковали ли в Союзе «Рождественскую песнь», хрен его знает. Даже если и публиковали, то в школе точно не преподавали. Религиозная направленность и все такое…
– Даш, а пойдем завтра со мной в гости? – вдруг предложил я.
– Опять к твоему знакомому психиатру? – хихикнула Даша.
– Нет, на этот раз к художнику, – я обнял ее и притянул к себе. – Там будет прием на высшем уровне, и мне нужна моральная поддержка. Ну что, согласна?
Если ты был на одном семейном торжестве, то, можно считать, видел их все. Меняются декорации и рецепты блюд, а общая картина все равно остается неизменной. Все сидят в легком напряжении, на лицах – заученная доброжелательность, и почти у каждого в голове крутятся мысли, что лучше бы мы пивка в гараже попили, чем вот это вот все…
Я осторожно положил на тончайший фарфор тяжелые нож и вилку и бросил косой взгляд на Дашу. Та увлеченно болтала с мамой Веника. Оказывается, ее труды читала, восхищается, и все такое. А может быть просто умело делает вид, брать интервью – это все-таки ее работа.
Веник выглядел как всегда – великовозрастным обалдуем в самошитых клешах и рубахе с огурцами. И сидел, нахохлившись. Видимо, перед самым нашим приходом маман попыталась промыть ему мозги насчет внешнего вида, а он в очередной раз не внял. И теперь они сидели за столом, подчеркнуто не замечая друг друга.
Анатолий с аппетитом ел, изредка бросая в мою сторону нетерпеливые взгляды. Но не форсировал, потому что семейный прием же, дело такое. Сначала все должны посидеть за столом и выдержать три перемены блюд, поболтать о чем-то неважном, но совершенно неконфликтном, и только потом уже можно улучить момент пообщаться наедине.
– Ведь правда же, Иван? – спросила Екатерина Семеновна. И одновременно с этим Даша ткнула меня под столом коленкой.
– Конечно, Екатерина Семеновна! – браво отчеканил я и улыбнулся во все тридцать два зуба. – А о чем был вопрос?
– Ай-яй-яй, Иван! – хозяйка дома рассмеялась. Нотки ее низкого голоса отдавались у меня где-то внизу живота. Хорошо, что я пришел с Дашей. Ее присутствие меня как-то дисциплинировало. А то бы пялился на низкий вырез красного платья хозяйки, неудобно бы получилось… – Я только что ставила Вениамину вас в пример, как человека целеустремленного и положительного. А вы в это время…
– Уи, мадам, ловил ворон, – рассмеялся я. – А Веник по-моему и без всяких примеров само совершенство.
– Это вы меня так успокаиваете? – укоризненно покачала идеальной прической Екатерина Семеновна. Жемчужные капли массивных сережек в ее ушах тоже качнулись.
– Это я так с вами спорю, мадам, – я изобразил вежливый поклон, насколько это было возможно за столом. – Просто я, как всегда ослеплен вашими умом и красотой, так что это выглядит, как будто я вам льщу.
– Ну-ну, Иван, я бы хотела услышать ваши аргументы… – хозяйка тоже положила приборы на свою тарелку. Серебро мелодично звякнуло о фарфор.
Я помолчал. Глянул на хмурого Веника, которому явно эти разговоры уже проели плешь. Вспомнил нашу первую встречу. Подумал, что мне ведь чертовски повезло тогда, что я очнулся рядом с этим безалаберным патлатым детиной с золотым сердцем. Которому не все равно, как будет выглядеть мертвая бабушка в свой последний выход в свет. И вот как это объяснить именитому художнику вместе с уважаемым искусствоведом, и при этом не сказать ни слова о смерти, потому что Екатерине Семеновне становится дурно при упоминании всех этих ужасов?
– Знаете стихотворение про пап? – спросил я. – Ну это, где «папы разные нужны, папы разные важны»?
– Конечно, – кивнула Екатерина Семеновна. – Только к чему вы его вспомнили?
– Сам не знаю, – я пожал плечами. – Наверное, мне показалось несправедливым, что с одной стороны нас учат уважать профессии и выбор родителей, а с другой – совершенно наплевательски относятся к нашему выбору. Папа – пилот, папа – плотник, это всегда хорошо, папа герой в любом случае. А вот сын – санитар, значит он обалдуй, лентяй и не хочет высшее образование получать.
– Да брось, Жаныч, их все равно не переубедишь, я привык, – усмехнулся Веник. Но я уже поймал волну, так что продолжал разглагольствовать.
– Вам бы с моим отцом поговорить, Екатерина Семеновна, – я засмеялся. – Мы с ним пять лет не разговаривали, недавно только помирились. Он у меня военный. И считал, что я тоже должен быть военным. А я что выбрал? Стать жалким писакой!
– Но это же совсем другое! – возразила Екатерина Семеновна. – Вы поставили себе цель и добились ее. Несмотря на противодействие семьи, реализовали свой талант…
Я молча улыбался. Какая же она красивая все-таки… Просто удивительная женщина, настоящая кинозвезда. И мне ужасно не хотелось спорить с ней дальше.
– Наверное, вы правы… – вздохнул я, виновато посмотрел на Веника
