Увидеть лицо - Мария Барышева

Петр открыл глаза и мучительно сморщился навстречу нахлынувшей реальности. Никто не ждал его дома и ужин он будет готовить себе сам. Может быть, Серега или Рустик заглянут, принесут чего-нибудь… надерутся вместе от души, и тогда он снова хоть на какоето время забудет про это паскудство.

— Ну что, граждане, на сегодня собрание можно считать закрытым, — размеренно произнес Виталий, подходя к столу и крутя в пальцах папиросу. — Всех развезем, не переживайте… большая только просьба к вам. Будете выходить отсюда — пожалуйста, ведите себя, как люди, выслушавшие кучу самых величайших нелепостей в своей жизни. Возмущайтесь, смейтесь, ругайтесь… можете и подраться. Ну, не мне вас учить.

Некоторые понимающе закивали, только Марина возмутилась.

— Глупость какая!

— Про подраться — это хорошо, — задумчиво заметил Жора, и Алексей, правильно истолковав эту задумчивость, тут же предупредил:

— Сунься только! Бантиком завяжу!

— До чего дообсуждались?! — нетерпеливо спросила Алина, возмущенная, что ее не включили в состав секретного совещания. Виталий неопределенно покрутил пальцами в воздухе.

— Да так, так… Борь, переночуешь сегодня у меня, а? Не против?

— Конечно нет, — отозвался Лифман с явным облегчением. — Я не хочу сегодня в… этот дом.

— Вот и славно. Завтра все постарайтесь быть дома, чтоб сразу же смогли подъехать, если что.

— Это мне что же — весь день возле телефона сидеть?! — Марина осторожно поправила свою прическу, потом полезла в сумочку за косметичкой.

— Можешь и полежать, — Олег хлопнул кепку себе на макушку. — Ничего, тебя не убудет! Я, конечно, понимаю — это очень тяжело.

Петр поднял голову и с усталой решительностью произнес:

— Ну, мы сегодня пить будем или как?!

Она сидела в кресле возле аквариума и рассеянно наблюдала за сонно покачивавшимися в воде разноцветными рыбками. Из зеленых зарослей вынырнул коридорас, уткнул рыло в песок и принялся, шевеля усами, деловито его исследовать, похожий на маленький, причудливый и очень сердитый пылесос. Слабо улыбнувшись, Алина отвернулась и погасила в пепельнице недокуренную сигарету, потом посмотрела на Мэй, безмятежно похрапывавшую на диване и от души ей позавидовала. Какие бы сны не снились сейчас сердитой чау, в них явно не было ничего плохого и не существовало в ее жизни ничего плохого, над чем стоило бы мучительно задумываться, путаясь в вопросах и ответах. И уж точно она не потеряла бы из-за этого аппетит. Виталий уже несколько раз упрашивал Алину съесть хоть что-нибудь, но она упорно отказывалась. Сейчас даже сама мысль о еде вызывала у нее отвращение.

В квартире, кроме нее, были только Виталий и Борис. Ювелир давно спал наверху, в отведенной ему комнате, натянув одеяло на нос, так что видны были лишь растрепанные темные волосы, пронизанные серебристыми нитями седых прядей. Воробьев еще не ложился — она слышала его присутствие где-то в недрах квартиры — шаги, включающийся свет, бормотание телевизора, шум открываемого крана. В гостиную он не заглядывал уже давно, и иногда Алине казалось, что Виталий попросту про нее забыл. Она была рада этому — сейчас ей не хотелось его видеть.

Взглянув на настенные часы, Алина неохотно встала. Нужно было ложиться спать — ведь неизвестно, во сколько начнется завтра утро. Она знала, что сейчас возле дома Эльвиры коротает время Алексей, а в середине ночи его сменит Олег. Ей пришлось отдать им свой новоподаренный телефон, чтобы, в случае чего, кто-нибудь из них мог сразу отзвониться. Алина понимала, что Виталий сейчас предпочел бы сам быть там, а не сидеть с ней и охранять ее. Он всетаки принял во внимание те ее далекие слова, поехал вместе с ней к себе домой и больше никуда не выходил. Если Лешка следит за ними, то он сейчас где-то неподалеку и не станет отвлекаться на Евсигнеева или Кривцова. Какое ему дело, куда они поехали — онато, Алина, здесь. А об Эльвире Лешка знать не мог. Адрес, вероятно, ему известен, ну и что с того? Он ведь не знает, для чего они ее разыскивали. Он даже не знает, какое это имеет отношение к делу. И имеет ли вообще

Алина потянулась, вскинув руки над головой, и Мэй, разбуженная этим движением, приподнялась, с сонным вниманием оглядела ее, потом тяжело рухнула обратно на диван.

— Хрр…

С завистью отвернувшись от этого воплощения счастливейшей безмятежности, Алина, путаясь в полах халата, побрела в ванную, с тревогой думая о том, что принесет завтрашнее утро. Если б можно было не ложиться…

Если б можно было больше вообще никогда не спать!

В ванной горел свет, дверь была приоткрыта, и Алина, все еще погруженная в свои размышления, потянула за ручку, руководствуясь тем, что раз не заперто, значит можно. Возможно кто-то просто забыл выключить свет. Но в ванной обнаружился Виталий. Он, в одних только спортивных штанах, босиком, стоял возле раковины и вытирал полотенцем тщательно вымытую руку, на которой сейчас не было протеза, и она обрывалась сантиметров на десять выше запястья.

— Ой, извини, — смущенно бормотнула Алина навстречу его повернувшемуся мокрому лицу и качнулась обратно, успев уловить короткую вспышку, промелькнувшую в его зрачках. Ей вдруг подумалось, что Виталий — из тех людей, которые ненавидят жалость до хруста в зубах, постоянно готовых пресечь ее на корню. Но его жалеть было абсолютно не за что. Жалости он у нее не вызывал.

— Тебе сюда? Заходи, я уже закончил. Спать собираешься?

— Да. Хотела душ принять, — Алина зевнула, потом, перегнувшись, открыла горячую воду.

— Тебе помочь?

— В чем?

— Как в чем? Принять душ. Может, спинку помылить или еще там чего-нибудь?

Алина удивленно вздернула брови, уловив в его голосе насмешливоигривые нотки, потом повернулась и чуть изогнулась, уперев правую руку ладонью в бок.

— Ты что же это, клеишься ко мне, что ли?

Виталий пожал плечами, вешая полотенце.

— Возможно. А ты против?

Она нахмурилась, потом отвернулась и включила душ.

— Как бы мне плохо ни было, я лекарств не принимаю. И сама ни для кого лекарством не буду, понял?! Я тебе не Маринка!

— Знаешь, — с отчетливым ехидством, смешанным с легким раздражением произнес Виталий за ее спиной, — меня поражает твоя изумительная способность извлекать из своей головы самую большую глупость, которая там в данный момент находится! Лекарства, больные собачки, единственные свидетели… Ты совершенно забыла, что, помимо всего, являешься еще и женщиной?!

— Я не женщина, — устало ответила она, не оборачиваясь. — Я глупое сочетание молекул, которое вот-вот рассыплется. У меня не идет из головы эта встреча, эти лица, эти взгляды… У меня не идет из головы Света. Они ведь убили ее — все равно, что взяли бы и просто застрелили — и то гуманней бы было!