Два билета в Индию - Кир Булычев

От школы до меня идти минут пять, но порой лучше пройти дальним путем. На Сивцев Вражек и Староконюшенный выходят фасады домов, а дворы тянутся сзади.

Дворов всего три. Мой первый, или самый дальний.

Третий двор нейтральный, а вот второй, средний, двор враждебен нам после того, как Боря Солнышко, настоящий вор и очень уважаемый в нашем дворе человек, как следует исколотил одного взрослого мужика со второго двора. А тот взрослый мужик был алкоголиком и нападал на наших ребят.

Чтобы не рисковать, мы с Королевым прошли по Сивцеву Вражку мимо фасадов и уже с Малого Власьевского, через ворота, попали к нам. Потом пересекли двор по диагонали, так как наш подъезд притаился в углу двора.

Мама и соседи были на работе, Наташка в детском саду. На дверях нормальных квартир всегда есть список жильцов — кому сколько звонков, а на нашей нет. Борис с Екатериной никогда не открывают. Даже если к ним гости пришли. А к ним почти никто и не ходил.

Фимка сказал, что его отец из Германии привез новый приемник, «Телефункен», а я сказал, что у моего папы тоже есть «Телефункен», большой, на столе не помещается, с длинными и короткими волнами.

Фимка не стал ничего говорить, потому что знал, что отец с нами не живет. Но ведь если я захочу, то могу позвонить ему по телефону даже на работу, и он все для меня сделает. Фимка мог и не верить — его дело.

А другим в классе, кроме Сулимы и Коли Журуна, я не признавался, а говорил, что отец на фронте погиб. На фронте, правда, погиб отчим, но это почти то же самое, что отец.

Королев сел за стол, покрытый шерстяной скатертью с четырьмя тигриными мордами по углам, открыл кляссер и не удивился.

— Купил или подарили? — спросил он.

— На улице нашел, — пошутил я, потому что не хотелось рассказывать Фимке про Артема. Фимка мне не друг. Просто приятель.

— Вопросов не задаю, — важно сказал Фимка. Он умеет играть во взрослого человека, как в детском театре, когда карапуз играет капиталиста в черном цилиндре. — Сколько? — спросил он.

— Что сколько?

— Что хочешь за кляссер?

— Ничего не хочу, — сказал я. — Ты погляди внимательно на марки.

— А что такого? Космодемьянская, гашеная, ничего не стоит. И еще одна. Одинаковая. Обмен предлагаешь? Не нужно. У меня таких Космодемьянских целый конверт.

— А это?

— «Будь героем!» Ну, получше. Но у меня есть.

— Тогда смотри, — сказал я.

Я взял марку «Будь героем!» и вложил ее за полоску.

И ничего не случилось.

Фимка посмотрел на меня и спросил:

— Я вас не понял, сэр!

Он тогда читал «Остров сокровищ» даже на уроках, не мог оторваться.

Конечно же, я не сообразил — положил копию вместо настоящей марки!

Я вытащил марку, вложил на ее место точно такую же.

— Смотри внимательно!

Фимка смотрел внимательно, но в какой-то момент у него помутилось в глазах — как и у меня, только я был к этому готов.

— Фокус? — спросил он, глядя на две одинаковые марки.

— Не фокус, а аппарат, который копирует марки. Если ты в него положишь марку, он тебе сделает копию.

Фимка, конечно, не поверил, наверное, потому, что отец ему таких кляссеров еще не привозил из Германии. Он потом захотел проверить, но я ему дал только раз скопировать, потому что помнил, что копировать можно только двадцать раз. А чтобы Королев не подумал, что я жмот, я дал ему прочесть вкладку.

И тогда Королев все понял и задумался.

Он морщил лоб, и я буквально видел, как у него в мозгу работает арифмометр.

Когда арифмометр кончил работать, Фимка предложил мне за кляссер свой старый велосипед. Но не подумайте, что это такой уж выгодный для меня обмен. У велосипеда половины спиц не хватало и руль был погнутый. И вообще, ему место было на свалке. А Фимке отец из Германии уже новый велосипед привез.

— Новый дашь, махнемся, — сказал я, в шутку, конечно.

Но Фимка задумался. Он был деловой, но не шибко умный. Не всегда еще умел скрывать мысли.

А я понял, что чего-то не соображаю. Почему-то этот кляссер такой ценный, что Королев крепко задумался.

— Кляссер не отдается, — сказал я.

— Почему? — удивился Фима. — Все отдается. Только надо заплатить.

— Это подарок.

— Подарки тоже можно продавать. А если не хочешь продавать, то подари мне его.

— Шутка, — догадался я.

— Твои условия?

— Сначала скажи, — попросил я, — что ты задумал?

— Как только я тебе покажу мою мысль, — сказал Фима, повторяя чьи-то чужие слова, — это будет уже не моя мысль.

— Говори, говори.

По Сивцеву Вражку под нашими окнами проехал студебекер, он был перегружен и рычал, пересчитывая шинами булыжники мостовой.

— Они цемент возят, — сказал Фимка, который очень много знал. — Там на Малом Афанасьевском военный дом ремонтируют.

Мы помолчали. Королев взял кляссер и стал поворачивать его, словно искал пятно крови или царапину. Ну просто как Шерлок Холмс.

— Значит, не отдаешь?

— А ты бы отдал?

— За тысячу рублей отдал.

— Давай тысячу!

Даже у Фимки не могло быть тысячи.

— Мы ее с тобой заработаем, — сказал Фимка.

— Как?

— Пошли на Арбат, в марочный магазин.

— Зачем?

— А затем, что у некоторых людей есть голова на плечах, а у некоторых ее нету.

— Нет, ты скажи!

— По дороге расскажу.

Королев буквально прямо трепетал от волнения. Видно, ему такая славная мысль пришла в голову, что не терпелось ее проверить.

По Староконюшенному мы вышли на Арбат.

Королев не объяснял, что придумал, а я делал вид, что мне неинтересно, и мы говорили об «Индийской гробнице», о новой математичке, о том, что Ивашкин проигрался в пристенок — нашел с кем сражаться, Спивак вообще опасная личность, меня Боря Солнышко предупреждал, чтобы я держался от него подальше.

Мы учились в мужской школе и девочками не интересовались, их не было в поле нашего зрения.

Я хотел заглянуть в зоомагазин, напротив «Юного зрителя», но Фима тут взъелся на меня.

— Слушай, Егор, — сказал он взрослым тоном. — Ты совершенно не видишь разницы между важными и неважными проблемами. У нас с тобой в руках сокровище. А тебе бы на золотую рыбку поглядеть.

— Сеня сказал, что там попугаев привезли.

— Тем более. Скажи, Моржиха, ты хочешь стать богатым?

— Хочу.

— А очень богатым?

— Не тяни, Фимка, выкладывай.

— У тебя есть кляссер. Который может делать копии марок.

— Я и без тебя знаю.

— Такому, как ты, не грех и напомнить. Скажи, как ты его использовал?