Разные дни войны (Дневник писателя) - Константин Симонов

Николай Васильевич Корнеев принял меня и выслушал мою просьбу: посодействовать в переброске к югославам, желательно куда-нибудь подальше, вглубь, и, если возможно, в такие места где я мог бы увидеть маршала Тито и взять у него интервью для "Красной звезды". Попав наконец к человеку, от которого явно многое зависело, я поспешил выдвинуть ту программу-максимум, о которой и не заикался до этого, говоря с его подчиненными.

Дослушав до конца, Корнеев сказал, что все это вместе взятое - дело не только военное, но и политическое, что ответственность за переброску меня самолетом в Югославию к партизанам он на себя не берет, но помочь мне готов. У него есть связь с Москвой, и, если я сформулирую письменно все, что сказал ему, он передаст туда этот запрос шифровкой. Причем, учитывая характер запроса, рекомендует послать его на имя Молотова. А потом сидеть и ждать здесь ответа. А если сидеть и ждать я не хочу, то рекомендует мне побывать еще раз в наших войсках, действующих на территории Югославии. Но только не в районе Кладова, а южней, где они уже вступили в связь и взаимодействие с югославскими войсками. Для этого следует поехать из Крайовы в Калафат, там перебраться через Дунай с румынской территории на болгарскую, в Видин, а оттуда через болгарскую границу ехать в Югославию, в район Неготина, уже занятого нашими войсками. А через несколько дней, когда я вернусь оттуда, у него, наверное, уже будет для меня тот или иной ответ из Москвы.

Примерно таким был этот важный для меня разговор. Я написал текст запроса, простился с Корнеевым, тут же при мне вызвавшим к себе шифровальщика, сел на "виллис" и, проехав за один день по территории трех государств - Румынии, Болгарии и Югославии, - к вечеру добрался до Неготина, в район действий наступавшей там 57-й армии Третьего Украинского фронта, которой командовал генерал-лейтенант Гаген.

Во фронтовом блокноте осталось несколько записей об этой поездке.

Город Неготин. На площади памятник погибшим с датами 1912 - 1918 сначала Балканская, а потом первая мировая война. На верху памятника неумирающий бронзовый орел, а рядом с ним только что поставленные гранитные пирамидки над могилой наших погибших танкистов. Надпись: "Капитан Вергеревский Александр Иванович 1920 года рождения, гвардии старшина Шор Василий Васильевич 1909 года рождения - за освобождение Неготина".

У немцев здесь воюет 1-я горная дивизия генерал-лейтенанта Штеттнера. Вспоминаю по созвучию - Штеттнер и Шернер. Где только не воевали немецкие горноегерские части - от Крита до Мурманска! Там, под Мурманском, и в Норвегии с теми, которыми командовал когда-то Шернер, уже покончено, А здесь этот Штеттнер еще дерется с нами.

Вдруг выясняю, что Нижне-Днепровская 113-я дивизия, в которой сейчас нахожусь, - бывшая ополченческая Фрунзенского района. От Москвы - сюда, на Дунай, в Неготин! Командир дивизии полковник Мухамедьяров говорит про встречи с жителями:

- У нас здесь, в Югославии, появилась новая деталь формы - венки на машинах и цветы на фуражках!

...Еду по узкой горной дороге на Салаш. Ночной марш двух дивизий. Рассвет. Крестьяне, идущие навстречу машинам, закрывают глаза волам. В долинах поля - кукуруза и тыквы. В ущелье целое конское побоище. Здесь наши артиллеристы застигли немецкую конную артиллерию. Десятки убитых лошадей и на дороге, и у дороги, и под откосом, и в русле узкой горной речки.

Разговоры с югославами.

Начальник штаба 25-й партизанской дивизии майор Драгослав Петрович, из бывших офицеров старой югославской армии, рассказывает, что у них в дивизии есть наш русский врач. Говорит про себя, что до войны был кавалеристом, кончил военную академию в Белграде. Отец его сейчас в лагере за то, что сын в партизанах.

Рассказ партизанского командира, который когда-то, в начале войны, пошел служить в отряды к Драже Михайловичу - бывшему начальнику штаба югославской королевской армии. Тогда считал, что Михайлович против немцев, а потом понял, что Михайлович с немцами. Понял, когда увидел, как Михайлович мирным путем получает оружие от немцев.

...Село Ябуковац. Разговариваю с жителями. О четниках Михайловича вспоминают с ненавистью, говорят, что звали их "коляши" - за то, что они колют, убивают людей ножами. В местном сельском управлении застаю разговор о похоронах недавно погибших. Решают закопать всех там, где они лежат, и отметить эти места - до тех пор, пока не приготовят настоящую братскую могилу на площади. А в воскресенье при стечении народа перенесут останки туда, в эту братскую могилу.

Проходят старики в лаптях, домотканых армяках, спущенных с одного плеча.

Миха Суботич, старик крестьянин, играет на трубе, созывая крестьян на первый митинг.

Сельская церковь, обокраденный немцами сельский алтарь. Священник в разодранной ризе. К церкви везут гроб на арбе. Против лица покойника в гробу сделано окошко. Впереди гроба идет брат мертвого с крестом и цветами. Хоронят Лазаря Баретича. Спрашиваю, как его убили. Отвечают: он увидел, что остался в его доме всего один немец, и хотел отнять у него автомат, а немец его убил.

За первым гробом несут второй.

- А этого почему убили?

- Жили у него. Ушли - убили.

- Зачем?

В ответ только выразительное пожатие плечами и одно слово - немцы!

Бедная церковь, бедный, жалкий колокольный звон...

За те три дня, что я пробыл в частях 57-й армии, впечатлений - и достаточно сильных - было немало. Возвращаясь в Крайову, я думал сесть и написать корреспонденцию о боях в районе Неготина и о первых встречах с югославами. Но все вышло совсем по-другому, чем я предполагал.

Явившись в Крайове прямо к генералу Корнееву и застав его на месте, к своей радости, услышал, что ответ от Молотова получен и то, о чем я просил, разрешено.

На мой вопрос, когда же теперь можно будет лететь, генерал ответил как-то неопределенно - мол, завтра будет видней.

Прикидывая в уме, как бы мне при всех обстоятельствах успеть написать до отлета свою корреспонденцию про Неготин, я стал спрашивать, во сколько именно часов мне надо явиться завтра.

Но Корнеев как-то загадочно повторил, что насчет завтра там будет видно, а пока что мы сейчас поедем с ним тут в одно место... Он возьмет меня с собой.

Я поинтересовался куда. И услышал в ответ: когда приедем, тогда и увидишь!

Через пятнадцать минут мы сели в машину и едва успели влезть, как уже вылезли у какого-то другого тихого особнячка. Внутри его нас встретили люди в югославской военной форме.

Форму эту я уже видел и на переправе через Дунай, и под Неготином, но не сразу понял, что здесь, в особняке, это были не майоры и не полковники, а генералы. Наверное, помешал понять это их слишком молодой для генералов вид.