Изольда Великолепная - Карина Демина

– Они ошибаются, – продолжил гость, разглядывая дно кубка. – Война есть всегда. Только прячется. И если я прав, то хорошие бойцы сейчас нужны больше, чем обычно. Особенно если они думать умеют.

Он первым допил вино и вылил последние капли в огонь. Остальные последовали примеру. Древний ритуал. Предложение услышано. Предложение принято.

– Что ж, тогда спокойной ночи. – Поднялся он с трудом, но от руки Сержанта отмахнулся.

– И вам, ваша светлость, – ответил Сержант, надеясь, что тьма скрывает выражение его лица. Сержанту было не все равно, кому служить.

Глава 14

РОДСТВЕННЫЕ УЗЫ

…Мой дядя – самых честных правил…

Мнение лорда-протектора Кайя Дохерти о лорде-дознавателе Магнусе Дохерти, высказанное в приватной беседе

И часу не прошло, как я, отмытая если не до блеска, то до скрипа, напоенная горячим молоком, укутанная в кружевной халат, сидела в огромном кресле и слушала лекцию по технике безопасности. Естественно, от Кайя. О да, отчитывать меня прилюдно их светлость не стал, дождался, когда мы наедине окажемся.

Кайя расхаживал по комнате, на сей раз достаточно просторной, чтобы не натыкаться на стены, – похоже, у него в привычке было постоянно двигаться. Кот ходил следом за Кайя, умудряясь не попадаться под ноги, и время от времени оборачивался на меня. В зеленых кошачьих глазах читалось явное неодобрение.

В общем, я поступила плохо.

Нет, не так. Я поступила недопустимо! И только по счастливейшей случайности поступок мой не имел последствий, далеко идущих… и так далее, и тому подобное.

Говорить Кайя умел.

Я поначалу слушала даже. Ну, его вообще сложно не слушать: бас пробирает от натертых маслом пяток до волос на макушке, которым масла не досталось. От голоса Кайя шевелились венчики свечей, и гобелены на стенах, и тончайшие занавеси, которые в полутьме напоминали призраков.

Мне нельзя покидать замок.

Точнее, конечно, можно, но не так, как сегодня.

Я должна известить о своем намерении Гленну – она ныне была бледна и молчалива. А еще их светлость, который с превеликим удовольствием организует мне торжественную экскурсию в любую точку протектората. А если не сможет сопровождать лично, то поручит дело сенешалю или иному доверенному лицу. А все почему? Потому, что выход нашей светлости в город – серьезное мероприятие, и я должна понимать, что титул налагает ответственность. Подданные будут счастливы возможности лицезреть меня, но лишь в привычном им антураже.

– …Карета. Охрана. И глашатай… – Кайя, загибая пальцы, перечислял тех, кому надлежало сопровождать меня.

Прелесть просто. А и действительно, куда я без глашатая? Мигалок здесь нет.

– …свита, фрейлины…

От фрейлин я бы отказалась, но, боюсь, в данный конкретный момент это не самая лучшая идея.

– …Старейшины гильдий и главы цехов…

А эти-то зачем?

Похоже, Кайя и сам понял, что несколько переборщил. Он остановился в полуметре от очередной стены, развернулся на пятках и произнес:

– Изольда, я за вас отвечаю.

Вообще-то я уже взрослая и сама отвечаю за себя, но Кайя прав – получается не слишком хорошо. И я действительно могла бы найти такое приключение, которое обошлось бы без счастливого финала.

Я же знаю, как это бывает. Красная Шапочка в лесу встречает серого волка…

И нет, не сейчас. Те воспоминания – они остались в другом мире. У меня новая жизнь, и не надо сеять семена старых граблей. Еще прорастут…

– Отвечаю, как лорд-протектор. Как хозяин этого замка. И как ваш муж.

Сколько ответственности на одну шею. Не треснет под тяжестью?

Но мне определенно становится стыдно.

– И понимая, что у вас нет повода доверять мне, я все же попрошу в следующий раз, когда возникнет недоразумение подобного рода… или любого иного рода, не сбегайте. Скажите, что вас огорчило, и я попытаюсь решить проблему.

Мне становится очень стыдно. Щеки вспыхивают, и кончик носа горит, как будто на него уголек положили.

– Этот мир очень опасен. – Кайя закончил речь.

Он смотрел на меня с высоты собственного роста без раздражения, скорее снисходительно, как смотрят на ребенка. Наверное, с его точки зрения, я и есть ребенок, который ловит бабочек на краю пропасти. И как бы я поступила с собой на его месте? Не знаю, но точно не ограничилась бы лекцией.

Эх, Изольда, на конкурсе дур ты без труда возьмешь гран-при.

– Я… я больше так не буду.

А как буду? С глашатаем, охраной и свитой? Вдоль по улице, мимо свежеотстроенных потемкинских деревень? Торжественно перерезать красные ленточки, принимать цветы и заверения, что нашу светлость счастливы видеть?

Ничего, потом разберемся. Только отдохнем и сразу разберемся. Я с трудом подавила зевок, который не остался незамеченным.

– Вам пора спать, – не терпящим возражений тоном заявил Кайя.

Возражать я и не собиралась.

– И надеюсь завтра удостоиться чести разделить с вами завтрак.

Если бы не тон, приглашение было бы вежливым. А так – приказ, которого попробуй ослушаться, хотя я определенно не стану пробовать.

– Спокойной ночи, Иза.

– Спокойной… нет, погодите. Мне действительно жаль, что так получилось.

Он кивнул и ответил:

– Главное, что вы целы.

А ночью мне приснилась Настька. Она не менялась. Две косички, связанные вместе. Бант растрепался, повис прозрачной лентой. На платье – темные пятнышки от давленой вишни. И на щеке тоже. Настькины очки, перемотанные изолентой, съехали на кончик носа.

– Уйди, – сказала я. – Тебя здесь нет. Ты там осталась.

– Разминулись! Разминулись! – Настька показала язык.

– Это другой мир!

– А ты прежняя! Прежняя Иза!

Она согнула левую ногу, босую, с темной ступней и камушком, впившимся в кожу, и запрыгала на правой. Настька могла прыгать так долго. Дольше меня. Но я на год моложе… была.

– Разминулись! – Настька остановилась и, прежде чем исчезнуть, погрозила пальцем. – Я подожду.

Ждать Магнус Дохерти всегда умел, а к своим шестидесяти семи годам он научился получать от ожидания некое странное удовольствие. Время словно бы замирало, мир отступал, освобождая место для важных – а иных у лорда-дознавателя и не бывает, – мыслей. И сами эти мысли текли неторопливо, что раскормленная паводком река, в которой нет-нет да и случалось выловить интересную рыбешку.

Впрочем, даже в состоянии глубочайшей задумчивости Магнус Дохерти двигался, и не важно – вышагивал ли он по комнате, порой налетая на стулья, столы и прочие неудобные предметы, перебирал ли мраморные шарики на длинной нити или же просто пальцы разминал. В движении думалось легче.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});