Король воров - Грегори Арчер

Руфус пришел в себя. Первое, что увидел, – потолок любимой «Червивой груши». Повернул голову. По полу к нему бежал и уже почти добрался ручеек крови. Ручеек этот вытекал из кучи тряпья, имеющей человеческие очертания. Вот только что это за куча? Руки чернее смолы, а на них… на них красные пятна обнаженного мяса. Голову можно распознать только по глазам. Глазам, совсем вылезшим из орбит. На месте рта – сгусток белой пены.

Бедный трактирщик не потерял сознания, хотя ему очень захотелось забыться, а потом очнуться, и чтобы ничего этого не было. Но нет, на сей раз его сознание выдержало. И он продолжал осматриваться, лежа неподвижно, лишь вертя головой.

В его трактире схватились насмерть ночные гости и утренние, воры-«тени» и необъяснимые чернокожие, одетые в дурацкие мешки. Вон справа двое скачут вокруг небольшого стола на четверых едоков. Черный человек пытается дотянуться до белого своим тонким копьем, а «тень» защищается оловянным блюдом из-под хлеба и пытается сблизиться с противником, чтоб достать того коротким кинжалом. Еще одна парочка затеяла похожую возню у стойки. Вор (Руфус даже неожиданно припомнил его кличку – Выдра) швырял в наседающего чернокожего всем, что попадалось под руку: посудой, стульями, тряпкой, горстью медяков. А главарь ночных пришельцев с изувеченной физиономией отбивался на лестнице аж от двух страшил с копьями.

Сейчас про Руфуса забыли, сейчас у него есть шанс ускользнуть из «Груши». Стоит ли дожидаться, что будет, когда о нем вспомнят? Нет уж.

Руфус мысленно попросил Митру посодействовать, после чего проворно вскочил, побежал так, как не бегал с самого детства, и невредимым выскочил за дверь. Он понесся по улице, не разбирая дороги и без всякого представления о том, куда надо сейчас бежать и зачем.

Глава XVII

Главный воин узнавал о ягуаре, изготовившемся среди ветвей для коварного прыжка, за сотню шагов до него. Главный воин слышал дыхание змеи, притаившейся в траве, на дыхание наносил удар боевой палкой и убивал змею. Разве его могли застать врасплох какие-то трусливые белые пауки?

Шагнув за дверь, Главный воин прыгнул головой вперед; коснувшись пола, перекувырнулся и оказался в центре комнаты на корточках. Распрямляясь, он сумел скинуть и отбросить от себя мешкообразное одеяние.

– Стража! – Со стороны захлопнувшейся двери к дикарю подходил Деливио с двумя подчиненными.- Лечь на пол! На пол, я сказал!

Но этот вдруг раздевшийся догола сумасшедший и не думал подчиняться. Стоял и озирался.

«Кто это такой? Почему в комнате Конана? Где Вайгал, где его дружок? Что происходит?» – только и успел подумать Деливио, как все началось.

Пауки сжимали кольцо. Один из них что-то грозно шипел. Пришла пора их убивать. Настал час Мстящего Удава!

Дикарь задрал голову, закатил глаза, широко открыл белозубый рот, оскалился, замолотил кулаками в грудь и выбросил из себя пронзительный, совершенно звериный вопль. Мгновение спустя он согнул колени, наклонился, коснувшись пальцами пола и вроде бы неловко, кособоко, но с поразительной проворностью побежал к столу, придвинутому к окну. Неожиданно ускорившись, он вскочил на стол и оттуда прыгнул, распрямляясь в полете, на третьего стражника Деливио, стоявшего в трех шагах от того места.

Все началось внезапно и совершилось настолько быстро, что Деливио и его люди осознали происходящее только тогда, когда нагой чернокожий безумец сбил с ног их товарища. Алебарда отлетела в сторону – стражник не успел ею воспользоваться. Меч его остался в ножнах. Сам он упал на пол спиной. Зубы оказавшегося сверху дикаря впились в шею поверженного стражника. Дикарь тут же резко дернул головой, как поступает лев, отдирая куски мяса у убитого полосатого осла, и кровь хлынула из рваной раны на форменную одежду охранника сенатора. Обезумевший убийца выплюнул лоскутья кожи и кровь, отпустил жертву, пытающуюся зажать рану на шее руками, и на четырех конечностях, как настоящее дикое животное, резво метнулся в сторону.

– Алебардами! Насмерть! – закричал Деливио, Он уже подбежал к раненому и опустился рядом на колени.- Чего ждете, убейте его! Живо!

Растерявшихся, промешкавших около дверей стражников приказ начальника привел в состояние действия.

– Ты слева, я справа.- Один из стражников указал другому острием алебарды на дикаря, забившегося в противоположный от двери угол. Второй кивнул, приставил свою алебарду к стене и вытащил из ножен меч.

Главный воин чувствовал: воплощение Пьйонги – мужа Нанги здесь, в этой пещере. Он сейчас убьет оставшихся пауков и заберет его…

Деливио пытался остановить кровь у раненого – в то время как его парни приближались к вжавшемуся в угол комнаты дикарю, готовясь растерзать его. В том, что они именно растерзают ублюдка, ранившего их товарища, начальник стражи не сомневался. Лично ему живым этот полоумный не нужен. Если он и связан как-то с Конаном и Вайгалом (хотя маловероятно), то невооруженным глазом видно: добиться от него ничего не удастся.

Дикарь сопел, с места не двигался, то приседал, то выпрямлялся. Его сухощавое, мускулистое тело мелко подрагивало от возбуждения, вызванного одному ему ведомыми причинами. Стражники находились уже совсем рядом. Тот, что предпочел алебарду, не выдержал первым. Он нанес удар точь-в-точь, как учили, как на учебном плацу: левую ногу вперед, пол-оборота туловищем вправо, выброс оружия обеими руками в корпус врага. Но перед ним в этот раз было не соломенное чучело. И случилось то, что никогда не проигрывалось на тренировочных боях: противник выбросил руки в стороны, уперся ими в стены и поднял себя вверх. Острие алебарды прошло под ним, и чернокожий тут же ударил двумя ногами по древку. Стражник не удержал свое грозное оружие – оно оказалось на полу. Некий черный вихрь пронесся перед глазами неудачливого охранника – и его согнуло пополам от дикой боли в паху. Товарищ стражника, тот, что отказался от алебарды и выбрал меч, в этот момент раскроил стальным клинком доски пола в том месте, где только что видел дикаря.

Стражник, получивший удар в пах, с незапамятных времен носил на груди амулет, подарок матери, должный оберегать от насильственной смерти: тигриный клык на серебряной цепочке с вырезанной на нем личной монограммой.

Этот клык ухватила цепкая черная рука и всадила охраннику под кадык. И не успел костяной талисман прорезать столь уязвимую плоть, не успел убиваемый стражник почувствовать в себе инородное тело и боль, как дикарь вновь по-звериному, на четырех конечностях, с непостижимой быстротой отбежал в другой угол, к противоположной стене.