Времена года - Анна Камелина

- Что, my dear (моя дорогая), тоже не можешь устоять?

- Перед чем или кем? – бросила я вызов.

- Не нужно вешаться на шею такому как я, ты сама сказала, что я плохой парень, - прошипел на ухо Джордан.

- Ты слишком хорошего о себе мнения и своих чарах, остынь, - посоветовала я. – Могу побиться о заклад, что ты живёшь в постоянном страхе быть не принятым за джентльмена, - фыркнула я, чтобы скрыть тревогу, нарастающую в душе. Всегда спокойная, я не могла понять того урагана, что бушевал во мне. Почему я это ему всё говорю? Зачем?

Стальные пальцы сомкнулись на моих плечах. Поняв, что мне не справиться, я разъяренно уставилась в смеющиеся глаза.

- Убери свои руки!

- Ты начиталась старых английских романов, Алла. Англия уже давно не та, и нет тех заморочек о джентльменах и прочей ерунде. Неужели тебя беспокоит моё прикосновение, моя дорогая Алла?

- Абсолютно нет, но отпусти меня сейчас же, - приказала я дрожащим голосом, паника в душе нарастала. Я уставилась на мускулистую грудь, отказываясь поднять глаза. Разрываясь между желанием разрыдаться и порывом закричать и ударить его, попыталась объяснить, как можно спокойнее:

- Если ты оставил попытку унизить или запугать меня, пожалуйста, отпусти меня.

- Не отпущу, - прошипел он.

Я вскинула голову, намереваясь разразиться назидательной тирадой, но он прижался к моим губам, заглушая слова.

Я застыла. Потрясенная своими ощущениями, но заставила себя стоять, не шевелясь, и выносила прикосновения его рта. Еще в молодости я ловко научилась охлаждать пыл настойчивых парней и поняла, что ни сопротивлением, ни страстным ответом на поцелуй, женщина не может низвести чересчур пылкого мужчину до состояния полного раскаяния и искреннего смирения.

Однако, когда Джордан наконец-то отстранился, он вовсе не выглядел ни раскаявшимся, ни успокоенным. Вместо этого он рассматривал меня с приводящей в бешенство ухмылкой:

- Либо ты холодна, как лёд, либо ты так и не научилась целоваться. Но судя по тому, как ты здесь защищала честь женщин, то вывод, что у тебя были слишком плохие любовники, или ты была нерадивой ученицей.

Руки его разжались, я отступила в сторону, резко повернулась к нему спиной и бросила через плечо:

- По крайней мере, свои уроки я получала не в борделях!

Всё случилось так быстро, что я не успела сообразить, в чем дело. Джордан молниеносно выбросил руку вперёд, и, словно, клещами, стиснув моё запястье, рывком притянул меня к себе, от чего я не удержала плед, и он упал к нашим ногам.

- Думаю, - объявил он зловеще, - твоя беда в том, что у тебя были плохие учителя.

Его рот впился в мои губы, безжалостно раздавливая, сминая, вынуждая раскрыться под жестокой неумолимой давящей силой, и, когда я невольно повиновалась, его язык проник внутрь, словно жадный враг – грабитель.

Я беспомощно извивалась в его стальных объятиях, пытаясь вырваться; слёзы беспомощной ярости стали сползать по щекам. Но чем больше я сопротивлялась, тем пренебрежительнее становился поцелуй, словно Джордан наказывал меня за дерзость, пока я совсем не устала от этой борьбы и не замерла, трепещущая. В этот момент, когда я перестала сопротивляться, Джордан поднял голову, сжал ладонями моё лицо и пояснил:

- Никогда не играй со мной. Бесполезно. Я слишком хорошо знаю все ваши бабские уловки, - и его губы вновь приблизились к моим.

Я вновь приготовилась к отпору, но на этот раз поцелуй был так нежен, что я обескураженно, покорно затаилась. Его ладонь лежала на затылке, пальцы непрестанно двигались, успокаивая, гладя. Другая рука скользила по спине в медленной неустанной ласке, я чувствовала жар его руки сквозь тонкую атласную ткань ночной рубашки, а поцелуй всё продолжался. Бесконечный. Лишающий разума. Путающий мысли.

Он коснулся моих губ языком, словно безмолвно умоляя их раскрыться осторожно их раздвигая и когда это произошло вторгся в тёплые глубины моего рта. Моё тело словно пронзила молния и не понимая, что я делаю мои руки словно сами по себе, обняли Джордана за шею я приникла к нему чтобы не упасть, запутавшись ногами в пледе. Его объятия стали еще теснее, а язык полностью завладел моим ртом до тех пор, пока я вся не превратилась в средоточение головокружительных ощущений.

Поцелуй был на столько опьяняющим, что я не понимала ни чего, что происходит, лишь бы он не заканчивался, его рука стала опускаться к моей груди. В затуманенном мозгу прозвучал предостерегающий голос разума. Волшебство, поглотившее мой разум, отступило. Я с силой оттолкнула Джордана.

- Больше никогда не дотрагивайся до меня!

Если в первые мгновения моего выпада, Джордан был ошарашен, то сейчас он тоже протрезвел. Но моя угроза не имела успеха. Трудно было ошибиться – он просто трясся от смеха.

- Я убью тебя!

- Но это совсем не обязательно, моя милая, и к тому же, подумай о моей матери: какого ей будет потерять старшего сына?

Я стояла, сжав кулаки, дрожа не то ли от холода, не то ли от невыразимого гнева на него, за его поведение, стараясь подобрать слова. Слезы выступили на глазах, слёзы бешенства, но стоило Джордану заметить это, как он тут же превратился в олицетворение раскаяния.