Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока - Кушнир Александр Исаакович

«Летом 1986 года, за несколько дней до выпуска моего фильма, композитор, с которым я работал, вдруг отказался от сотрудничества, — вспоминает Тепцов, который в тот момент заканчивал Высшие курсы сценаристов и кинорежиссеров. — И нас с Курёхиным заочно представили друг другу. Мне его имя ни о чем не говорило, а ему — мое. В большом кино мы оба были новичками. Впервые встретились в кафе на Площади искусств и уже через пять минут решили, что будем работать. Курёхин привел в студию музыкантов «Кино» Каспаряна, Тихомирова и Гурьянова. За восемь часов получилось столько музыки, что ее вполне хватило бы на два фильма. Через пару дней я смонтировал звук и представил картину худсовету в Госкино. Фильм приняли на удивление хорошо и сразу дали дополнительные деньги, чтобы сделать вариант для большого экрана — «Господин оформитель-2». Тогда Курёхин сказал: «А давай-ка мы всю музыку перепишем!» Мы всё переписали, и опять получилось классно».

Одной из причин подобного волшебства явилось увлечение Сергея эстетикой декаданса. Просмотрев еще не до конца смонтированный фильм, вдохновленный Маэстро решил написать композицию «Донна Анна», в которой сложную вокальную партию нужно было спеть колоратурным сопрано. Для реализации этой идеи Сергею была нужна артистка с запредельными вокальными данными. И Капитан нашел ее.

Как-то под вечер он приехал в Мариинский театр и познакомился с известной оперной певицей Ольгой Кондиной. Включив всё свое обаяние, Капитан начал уговаривать примадонну принять участие в работе над саундтреком. Сделать это было непросто.

Кондина с юности была интегрирована в официальную культуру, выросла на созидательном искусстве и в таких сомнительных играх, которые предлагал ей Курёхин, не участвовала по определению. Как-то нелепо было приме Мариинского театра петь для фильма, который снимает вчерашний студент и музыку для которого пишет андеграундный композитор. Казалось, что шансов на сотрудничество с победителем международных конкурсов у Сергея не было вообще.

Но Курёхин не растерялся. Он исполнил несколько языческих танцев перед Кондиной, после чего, не сбавляя скорости, буквально прошелестел ей на ухо: «Я хочу, чтобы мелодии на финальных титрах пели именно вы. Потому что вы моя любимая певица и кроме вас мне никого не нужно. Там серьезные, трудные партии, очень высокие ноты, и никто этого просто не споет. Нужно, чтобы всё вокруг взрывалось, когда на главного героя наедет машина. Две минуты настоящего душераздирающего пения».

После такого беспощадного прессинга лауреат Международного конкурса им. Глинки сдалась на милость победителя. Как оказалось, милость эта была довольно относительной. Уже в студии выяснилось, что написанная Курёхиным мелодия потребует от Ольги Дмитриевны нечеловеческого напряжения: ей надо будет спеть нереально высокие ноты в третьей октаве. Кондина решилась рискнуть и спела свою партию с первого дубля.

Так вкратце выглядит история создания композиции «Донна Анна», впоследствии ставшей визитной карточкой Маэстро. Этот неземной красоты трек попал в несколько альбомов Курёхина («Опера богатых», «Господин оформитель», «Воробьиная оратория», Capriccio), не считая многочисленных компиляций. А спустя несколько месяцев после записи «Донны Анны» саундтрек к фильму выиграл «Главный приз» на международном кинофестивале в Алма-Ате «Бастау-87».

Пластинка с музыкой к «Господину оформителю» была издана в России лишь через десять лет после выхода фильма.

Шаг вперед и два назад

Только художники-авангардисты и обслуживающий их персонал отличаются большей ненавистью друг к другу, чем рок-музыканты со своими свитами. Дуня Смирнова

В 1987 году популярная телепередача «Музыкальный ринг» пригласила Курёхина стать героем их очередного выпуска.

«Как только сценарная заявка на «Ринг» с участием «Поп-механики» попала в дирекцию программ, все стали меня расспрашивать: «А что собирается Курёхин устраивать на съемке?» — вспоминает ведущая «Музыкального ринга» Тамара Максимова. — И зачем ему понадобилось соединять рок-группу, камерный оркестр, джаз, фольклор и какую-то непонятную «индустриальную секцию»? Все мои объяснения насчет того, что Курёхин — музыкант синтетический, который сочетает в себе актера, дирижера, постановщика, композитора, должного впечатления не произвели».

Но, несмотря на бюрократические препоны, эфир с «Поп-механикой» все-таки состоялся. По воспоминаниям Сергея Летова, обстановка перед съемкой была нервной.

«Даме, которая занималась «Музыкальным рингом», не понравился мой внешний вид, — рассказывает саксофонист «Поп-механики». — Я был в белой марокканской джелобе, босиком, с длинными волосами и бородой. Но, поскольку это был Советский Союз, Максимова сказала: «С такими волосами в эфир идти нельзя!» Курёхин ответил: «Сейчас мы что-нибудь придумаем!» Он взял голубую ленту и завязал мне хвостик. И эта лента висела где-то сбоку чуть ли не до попы. Когда я позднее посмотрел эту передачу, то понял, что из нее вырезаны окрики Максимовой: «Это нельзя говорить! Так, все аплодируйте!» Она себя вела как настоящий кагэбэшник. А мы были как загнанные лошади, нигде не работали и нигде не числились. И для нас это был шанс».

Напомним, что основу телевизионной массовки на «Музыкальном ринге» составляли мутные типы с комсомольскими значками и замаскированные под мирных психиатров социологи. Взгляды у них злые и вопросы тоже злые. Вот к микрофону подходит очередной комсомольский активист и заявляет: «Ваша музыка вызывает нездоровые ассоциации». А Курёхин по-доброму улыбается и говорит: «А какого рода нездоровые ассоциации вызывает наша музыка?» Все вокруг начинают хохотать, звучат реплики «товарищ не понимает», и комсомолец медленно оседает.

Тут же юный авангардист из «индустриальной секции» «Поп-механики» исполняет соло на утюгоне, который Курёхин окрестил в эфире «первым советским синтезатором, собранным, по преданиям, самим Маяковским». Сказал и глазом не моргнул. И все, от Максимовой до зрителей-комсомольцев, ему поверили.

Одетый в легкий красный свитер Капитан демонстрировал в тот вечер кругозор опытного искусствоведа, воспитанного на трудах Кастанеды и философов-мистиков. Ведущая телеэфира заметно нервничала, а Сергей продолжал хозяйничать на ринге. Он дирижировал оркестром и залом, а глаза его полыхали каким-то задорным дьявольским огнем.

«Поп-механика» в сопровождении струнного оркестра Юрия Шалыта начала исполнять нечто эпохальное, напоминавшее «Ленинградскую симфонию» Шостаковича. Можно сказать, стилизацию темы вражеского нашествия. Комсомольские активисты на это легко купились и восторженно спросили Сергея: «В вашей музыке, наверное, есть национальные мотивы?» И Курёхин задумчиво ответил: «Да-да, конечно... Ведь я — певец гибнущей культуры».

Затем Курёхин начал блеять в микрофон, а потом рухнул со стула на пол. Стали рушиться сознание и металлические конструкции, а Цой и Каспарян из «Кино», братья Сологубы из «Игр» и Леня Федоров из «Аукциона» продолжали гонять на электрогитарах психоделический рифф. Комсомольцы и социологи начали смутно догадываться, что то ли над ними издеваются, то ли они неправильно живут. И финальный рок-н-ролл, в котором приняло участие несколько десятков фриков и моделей во главе с 18-летней Ульяной Цейтлиной, лишь эффектно расставил по местам жизненные приоритеты.

Этот «Музыкальный ринг» имел довольно мощный резонанс. За час эфирного времени Курёхин вбил в гроб советской цензуры гигантский стальной гвоздь. На фоне недавнего «Ринга» с предельно вежливым Гребенщиковым Капитан выглядел взбесившимся Соловьем-разбойником. Вспоминаю, что мой интерес к Курёхину как к гениальному спикеру начался именно с этой передачи. Так легко и непринужденно на отечественном телевидении не говорил никто — ни дикторы новостей, ни ведущие авторских программ, ни артисты в студии. За несколько месяцев до появления программы «Взгляд» это уже была новая, невиданная степень свободы.