Русская полиция - Дмитрий Жуков

Надо сказать, что привлечение коллаборационистов к суду практиковалось и до этого. Например, согласно донесению начальника политотдела 1-й гвардейской стрелковой дивизии старшего батальонного комиссара М.Ф. Моисеева, составленного после операции по разгрому гарнизона в селе Варваровка Волчанского района (Курская область), в начале 1942 г. «решением военного трибунала приговорен к расстрелу изменник Родины — Федощенко. Последний дезертировал из Красной армии, перешел на службу к врагу. Последнее время он являлся полицейским по охране старосты села Варваровка. Федощенко дважды принимал участие в боях против наших частей. В одном из боев он уничтожил 2 красноармейцев, с одного раненного стащил сапоги»[319].

Военно-полевые суды должны были рассматривать дела непосредственно после освобождения оккупированной территории. К примеру, в сентябре 1943 г. военно-полевой суд 18-й гвардейской стрелковой дивизии рассмотрел дело бывшего начальника полиции Супрягинской волости Почепского района Николая Конохова. Суд установил, что «подсудимый Конохов в период временной оккупации немецкими войсками Орловской области активно помогал немецким властям в выявлении советских активистов и партизан. В конце 1941 г. по доносу Конохова в гестапо были расстреляны коммунисты Сашенко Василий, Молчанов Иван, Тризна Макар и Трипутин. Войдя в доверие к немецким властям, в 1942 году Конохов был назначен становым приставом, в должности которого работал в течение двух месяцев, после чего в январе 1943 года был повышен в должности и назначен начальником полиции Супрягинской волости... Конохов учинял над мирным населением насильственные действия и грабил его». В итоге, Конохов былприговорен к смертной казни через повешение с конфискацией всего имущества.

Впрочем, очень часто гитлеровских прислужников возмездие настигало во внесудебном порядке. В первую очередь — со стороны партизан. Так, бывший брянский партизан И. Ильиных вспоминает: «В поселке Новый Быт жил полицейский Анатолий Быков, славившийся особой жестокостью и преданностью оккупантам. Подпольщики Унечи еще до ухода в партизаны вынесли предателю смертный приговор, но не успели привести его в исполнение. И вот Мосин попросил у лейтенанта Дьяченко разрешения пойти и казнить фашистского холуя. Дьяченко дал ему в помощь Николая Жирова и Алексея Зуйкова. В дождливую темную ночь они постучали в дверь дома полицейского. На вопрос «Кто?» Жиров ответил «Откройте, из СД!» Дверь открылась... перед партизанами была жена предателя. Жиров сказал, что ее муж срочно нужен для акции против «большевистской заразы». И жена поверила, привела притаившегося холуя... В ту же ночь ребята покарали второго предателя, проживавшего в поселке Красная Заря, по доносу которого гестаповцы расстреляли нескольких советских патриотов»[320].

Нередко советские патриоты допускали в ходе актов мести настоящие зверства. К примеру, разгромив зимой 1943 г. немецко-полицейский гарнизон в одной из деревень Долосчанского сельсовета (Калининская область), партизаны захватили в плен большую группу германских солдат и полицейских. Немцев расстреляли сразу, а полицейских решили наказать особым образом. На трофейных санях, с запряженными в них лошадьми партизаны поставили П-образные виселицы, на которых повесили пленных полицейских. Для того чтобы вызвать ужас у других стражей порядка, в рот повешенным были засунуты их отрезанные половые органы. Обоз с виселицами бешено ворвался в поселок Идрица, повергнув оккупантов и местное население в шок[321].

В последнее время историки приводят свидетельства использования немецкой стороной гражданского населения и военнопленных для разминирования полей с противотанковыми и противопехотными минами. Однако мало кому известно, что этот же метод использовался партизанами для казни полицейских. Именно таким способом партизаны расправились с полицейскими, захваченными после боя недалеко от деревни Курилово (Ленинградская область). Полицейских заставили бегать по минному полю до тех пор, пока они все не подорвались.

Без суда и следствия партизаны расстреливали бывших советских милиционеров, служивших в полиции. Так, в селе Данино, расположенном недалеко от Ельни (Смоленская область), партизаны в конце марта 1942 г. сломили сопротивление местного гарнизона. В плен попали 50 членов полиции. Из них шестеро были ликвидированы тут же, поскольку ранее служили в НКВД. Остальных пленных отправили в соседнюю деревню, где их допросили командир отряда и комиссар. После этого было расстреляно еще 19 человек. Тех, кому посчастливилось остаться в живых, распределили по партизанским ротам, где они поначалу находились под охраной. Только по прошествии нескольких дней их решили принять в число партизан2.

Следует отметить, что, даже вступив в партизанский отряд, полицейские, решившие покаяться перед советским государством, не пользовались никаким уважением, и после войны (а часто—еще до окончания боевых действий) многие из них были арестованы органами госбезопасности СССР. Часто причиной этому было недоверие чекистов по отношению к бывшим коллаборационистам, которых подозревали в шпионаже, двойной игре и т.д.

Здесь уместно процитировать показательный документ — спецсообщение руководителя оперативно-чекистской группы НКВД Витебской области капитана государственной безопасности Юрина начальнику ЦШПД П.К. Пономаренко. Юрин отмечает, что им «установлены факты засорения отрядов предателями, провокаторами и шпионами... В партизанском отряде тов. Курмилева находится в настоящее время в качестве бойца Сазонин Александр, который с первых дней прихода немцев в Сураж [районный центр Орловской, ныне Брянской, области. — Примеч. авт.] поступил на службу в полицию, служил полицейским при Кравцовской управе. Сазонин А. является активным пособником фашистских оккупантов, имел тесную связь с немцами, пользовался у них авторитетом и считался надежным полицейским. В сентябре 1941 г. Сазонин задержал и убил в дер. Подмощи Кравцовского сельсовета бежавшего из плена лейтенанта РККА. Ежедневно ездил по селам и грабил семьи коммунистов и партизан. Осенью Сазонин ездил грабить семью командира партизанской бригады тов. Шмырева, неоднократно ездил в карательные экспедиции на партизан. В своей верноподданнической службе оккупантам, беспощадных грабежах населения Сазонин дошел до такой степени, что уволен из полиции, после чего он пришел в отряд. Младший брат Сазонина также работает в полиции и в настоящее время». Юрин приводит и другие аналогичные примеры: «За последнее время в отряд принято трое полицейских — Шкридов Карл Иванович, Богданов Петр Матвеевич, Павлов Александр Гаврилович. Все эти полицейские служили в полиции при стеклозаводе «Новко» Суражского района и 1.2.42 г. тов. Дик принял их в отряд. Шкридов, Богданов и Павлов во время их службы у оккупантов активно боролись против советских граждан, помогали немцам вылавливать военнослужащих и евреев. Они словили 3 евреев и выдали их немецкому отряду, стоящему в деревне Островское, где этих евреев расстреляли»[322].

Чудовищным можно назвать случай, описанный в письме политработника штаба партизанских отрядов «Бати» А.Ф. Юрьева в политуправление Западного фронта: «.. .К нам стали переходить целые группы полицейских и сдаваться в плен с оружием. Правда, в первое время мы допустили некоторые ошибки, партизаны нескольких полицейских расстреляли. Был недавно такой случай: пришли к нам восемь человек и сдались в плен, среди них было два брата, а третий их брат был у нас партизаном, и не успели мы разобраться, как наш партизан тут же расстрелял обоих своих братьев, бывших полицейских; тут заговорила, видно, кровавая месть»[323].

Жертвами партизанского возмездия часто становились и семьи полицейских. «Непокорные деревни», превращенные в полицейские гарнизоны, уничтожались вместе с жителями. Действия подобного рода не только не считались в среде партизан чем-то ужасным, но воспринимались как вполне нормальное явление, обусловленное военными и идеологическими соображениями. Сомнительно, чтобы жестокость, с которой немцы устанавливали свой режим, не вызвала «адекватного ответа». Трудно не поверить и в то, что борьба полиции против партизан не подталкивала народных мстителей к самым радикальным мерам.

Например, в ноябре 1943 г. в Новосельском районе Ленинградской области (сегодня Стругокрасненский район Псковской области) была образована «оргтройка» во главе с бывшим начальником местного РО НКВД Н.П. Дурыгиным, бывшим председателем Степановского сельсовета Г.К. Лебедевым и бывшим участковым милиционером П. А. Григорьевым. По приказу «оргтройки» в районе совершались расправы над противниками советской власти. В частности, было убито 30 человек. В их числе были жены и дети (от двух до семи лет) полицейских. От действий «оргтройки» пострадали также и партизанские семьи, якобы заподозренные в связях с немцами.