Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ (с иллюстрациями) - Анатолий Кузьмичев

Все прошло как положено. А утром, как доложил мне потом наш переводчик, уже садясь в машину, Паулюс сказал одному из сопровождавших: «Мне очень знакомо лицо этого полковника. Но я никак не могу вспомнить, где и когда мы с ним встречались…»

В том же письме Михаил Викторович прислал мне и копию одного архивного документа. Вот она:

«Акт 17 ноября 1941 года

По приказанию начальника политуправления Юго-Западного фронта бригадного комиссара тов. Галаджева мною, начальником отделения учета коммунистов и партийно-комсомольских документов политуправления батальонным комиссаром Викторовым В. В. и инспектором политуправления фронта батальонным комиссаром Шуйским Н. Я., составлен настоящий акт в том, что сего числа от бывшего командира 85-го стрелкового полка 100-й дивизии подполковника т. Якимовича Михаила Викторовича принят орден Ленина № 6347, вынесенный им из окружения, принадлежащий 100-й стрелковой дивизии, ныне 1-й гвардейской ордена Ленина дивизии. Орден Ленина выдан по приказанию начальника политуправления фронта инструктору по учету партдокументов 1-й гвардейской ордена Ленина дивизии политруку т. Сокотонюку Даниилу Иосифовичу для передачи командиру 1-й гвардейской ордена Ленина дивизии генерал-майору т. Руссиянову» {20}.

Скончался бывший командир 85-го стрелкового полка 100-й ордена Ленина стрелковой дивизии полковник в отставке М. В. Якимович в 1982 году.

6

Уже две недели, стараясь избегать встреч с немцами (нужно было беречь людей и боеприпасы для решающего прорыва через линию фронта), шел отряд капитана Бабия на восток. И каждый день к нему присоединялись оказавшиеся в окружении группы бойцов и командиров из других частей. К середине июля отряд насчитывал около девятисот человек.

Карты местности у Василия Бабия не было. Ориентировались по компасу, иногда приглашали кого-нибудь из местных жителей в качестве проводников. А последние дни, когда по многим признакам почувствовалось приближение фронта, шли просто на шум боя, на пламенеющее по горизонту зарево.

Рано утром 14 июля после нелегкого ночного перехода по лесному бездорожью отряд остановился на привал. Впереди, на востоке и юго-востоке, если хорошо прислушаться, можно было различить далекий гул передовой.

Приказав выставить охранение и дать людям отдых, капитан Бабий собрал всех командиров и политработников — обсудить обстановку, решить, в каком направлении отряду двигаться дальше: возможность в ближайшие дни соединиться со своими стала такой близкой и такой реальной! Но именно сейчас нужны были и хладнокровие, и осмотрительность, и трезвый расчет.

Не успел комбат сказать, по какому поводу он собрал командиров, с той стороны, где был выставлен один из постов, внезапно послышалась яростная пулеметная пальба: несколько хлестких очередей — и тишина. Капитан Бабий немедленно послал выяснить, в чем дело.

Посланный вернулся через четверть часа, доложил: пулеметчики красноармейцы Грицай и Шевенин заметили на дороге два немецких мотоцикла и обстреляли их. Четыре солдата и один офицер противника убиты, мотоциклы приведены в полную негодность. У офицера обнаружена и изъята карта.

— Вот, товарищ капитан, поглядите.

Бабий развернул поданную ему немецкую карту и сначала даже не поверил в то, что увидел: на ней было нанесено положение советских войск на здешнем участке фронта, причем данные, судя по всему, самые свежие.

— Молодцы пулеметчики! Этой же карте цены нет! Знаете, что значит для слепого прозреть? — Он стал разглядывать карту, не сразу разбирая написанные по-немецки названия деревень. — Ага, вот это Останьковичи, а вот наш лесок, где мы сейчас стоим…

— Товарищ капитан!..

Перед командиром отряда стоял начальник дозора, наблюдавшего за окраиной Останьковичей.

— В чем дело?

— Немцы, товарищ капитан… Развертываются прямо на нас.

«Все правильно: услышали стрельбу и зашевелились…»

— Много?

— Примерно рота. При двух орудиях. Есть минометы.

Видимо, дело было не только в короткой перестрелке, завязанной Грицаем и Шевениным. Немцы, похоже, следили за движением отряда — и с воздуха, и через свою агентуру, и вот теперь, когда отряд был уже у цели, они решили, что тянуть дальше незачем, надо его уничтожить. Правда, самонадеянность противника и тут так и лезла наружу: одной ротой с двумя орудиями против девятисот человек? Ладно, пусть пеняют на себя!..

Бой надо было принять и провести быстро, умно, с наименьшими потерями и с наименьшим расходом боеприпасов.

— Младший лейтенант Демидович!

— Я!

Парнишка с «кубарями» младшего лейтенанта в малиновых пехотных петлицах вытянулся перед комбатом по стойке «смирно».

— Разворачивай взвод на опушке фронтом пошире. Немцы подойдут — отходи в глубь леса. Сделай вид, что вынужден отступать, потяни противника за собой. А тут мы на него с обоих флангов. Ясно?

Враг попал в эту ловушку. Убежденный в том, что отряд красноармейцев малочислен и плохо вооружен, немецкие автоматчики стали преследовать взвод Демидовича, вражеские орудия и минометы, чтоб не перебить своих, прекратили огонь, и через полчаса в лесу западнее Останьковичей все было кончено. Фашистскую пехотную роту зажали с флагов и почти всю уничтожили перекрестным огнем из пулеметов и винтовок. Захватив трофейное оружие и боеприпасы, отряд капитана Бабия сразу же лесами двинулся дальше на восток — в направлении труднопроходимого Кабаньего болота. Прикрывала отход четвертая стрелковая рота лейтенанта Протасова.

Болото преодолевали ночью. В некоторых местах пришлось настилать гати, часть пути двигались чуть ли не по пояс в тягучей трясине. Орудия, повозки обоза (на них везли раненых) несли буквально на руках.

К рассвету все осталось позади. Уставшие, мокрые, голодные, почти без боеприпасов, сотовцы, выставив охранение, отдыхали на солнечных лесных полянах весь день — с наступлением темноты снова предстоял марш, последний решительный бросок к своим.

Трое суток спустя, 18 июля, коммунист капитан Василий Романович Бабий, ориентируясь по карте, захваченной у немецкого офицера, нашел брешь в расположении вражеских войск и вывел свой отряд в район Ново-Быхова. Здесь были свои.

7

…Они шли вдвоем — комиссар 85-го стрелкового полка батальонный комиссар Федор Зыков и секретарь комсомольского бюро полка замполитрука Александр Шнейдерман. Оба в форме, с документами и оружием, но почти без боеприпасов: в обоймах пистолетов было всего по два-три патрона.

Они шли на восток — болотистыми осинниками, глухими лесными тропами, обходя большаки и деревни. Они не знали, каково положение на фронте, где их дивизия. Но они верили, что боевые друзья не сдались, не опозорили чести и высокого имени сотовцев. И оба мечтали только об одном — скорей выйти из окружения, снова пойти в бой с гитлеровскими захватчиками. И когда далеко-далеко впереди, особенно по ночам, слышался едва различимый шум боя, они останавливались и молча вслушивались — ведь где-то там были свои.

И шли дальше… Наперекор судьбе, оторвавшей их от боевых товарищей.

От автора

В сентябре 1966 года больше четырехсот бывших воинов Сотой съехались в Москву, чтобы вместе отметить четверть века со дня рождения советской гвардии. Тогда-то и попали мне в руки эти драгоценные листки — два последних письма батальонного комиссара Федора Васильевича Зыкова жене и детям. Мария Григорьевна — жена бывшего комиссара 85-го стрелкового полка — разрешила снять с них копии и опубликовать в работах, посвященных первым советским гвардейцам.

Два листка из полевой командирской книжки, написанные карандашом…

«Дорогие Маруся, Игрик и Валерик! Шлю вам свой искренний привет, тысячу раз целую и крепко, крепко обнимаю… Вот уже двадцать дней, как я стараюсь пробиться к своим… но перспектива пока не улыбается. В плен я не сдамся, приходится рисковать ежеминутно, но надежды не потерял, возможно, выйду. Если это письмо получишь раньше, чем от меня… дело будет хуже. Но я этой мысли не допускаю. Продолжаю выполнять свой план. Иду со Шнейдерманом. С Якимовичем разошлись 16.7… Все, что я переживаю за эти дни, для тебя, я думаю, понятно. Но ничего, жив буду — опять будем вместе. Воспитывай детей, которых я так люблю! Поцелуй их за меня и скажи, что я честно выполняю свой долг. Крепко целую, обнимаю. Твой Федя. 28.7. 41 г.».

«Дорогие Маруся, Игрик и Валерик!.. Обстоятельства у меня сложились так, что я остался в тылу противника. Это бывает, и в этом ничего страшного. Представьте себе, что вот уже с 8.7 я благополучно с места боев (где ты была) добрался до Смоленской области. Сейчас нахожусь в Понизовском районе, дер. Губы у очень хорошего товарища — у Акимова Михаила Тимофеевича (врача). Он это письмо обязался переслать по установлению связи. Конечно, если у меня исход будет благополучный, а я на него рассчитываю, то от меня лично получишь скорее…