На сопках Манчжурии - Евгений Белогорский

Нисколько не желая подменять мнение военных специалистов, прогнозирующих неудачу в реализации задач плана «Северного похода», считаю необходимым приступить к разработке и подготовке плана «Мартина» по физическому устранению русской военной миссии во главе с генералом Красновым. В случае вашего согласия на эти действия, прошу перевести на специальный счет в кантонском банке 30 тысяч фунтов стерлингов.

Спецпосланник в Кантоне Майлз Лэмпсон.Секретная телеграмма Перси Стоуна в Форин Офис из Вашингтона от 18 апреля 1924 года.

Все идет согласно ранее утвержденному плану, но в связи с вновь открывшимися обстоятельствами возможны дополнительные затраты. Подробности будут сообщены в письменном виде.

Перси Стоун.

Глава VI

Мы шли под грохот канонады

Сидя на походном бамбуковом стуле, Чжан Сюэлян с глухим раздражением слушал доклад представителей своего штаба. Прошло две недели после неудачного штурма Харбина войсками северной клики, а надежды на скорое завершение военного конфликта не было и в помине. Получив звонкую оплеуху, Чжан Сюэлян стал лихорадочно стягивать к берегам Сунгари все имевшиеся в его распоряжении силы, но выгодный момент был безвозвратно упущен. Придя в себя после внезапного нападения, гарнизон столицы КВЖД был настроен защищать свой город до последней возможности. Оборона города крепла изо дня в день, а дух защитников Харбина крепчал. Русский орешек оказалось не так просто раскусить.

Получив от отца гневную проповедь за неудачное командование, молодой человек приказал готовить войска к новому штурму, желая взять Харбин, любой ценой не считаясь с потерями. Начало этого широкомасштабного наступления было назначено на 12 апреля, но за сутки до намеченного срока ситуация вокруг Харбина резко переменилась. На помощь Зайончковскому прибыло долгожданное подкрепление из Читы.

Движение бронеотряда по железной дороге было обставлено с максимальной тщательностью и осторожностью. Каждая пройденная литерным поездом станция сообщала об этом по телеграфу в Читу, а оттуда известие уходило в Москву. Впереди состава, с упреждением в десять минут двигалась бронированная мотодрезина, цель которой была проверка целостности рельсов, а вдоль полотна следовали усиленные казачьи патрули. Их обязанности заключались в выявлении скрытых засад хунхузов и предотвращения подрыва железнодорожного пути.

Как показали события, подобная подстраховка оказалось совершенно ненапрасна. Отрабатывая заокеанские деньги, китайские бандиты, неоднократно пытались пустить литерный поезд под откос, но всякий раз неудачно. Мотодрезина дважды обнаруживала дефект полотна в виде разведения стыков рельс, а на перегоне Цицикар-Аньда, казаки натолкнулись на небольшую группу диверсантов. Хунхузы заложили под рельсы основательный заряд динамита и, пропустив дрезину, ждали приближения поезда, чтобы взорвать его при помощи бикфордово шнура. Застигнутые казаками врасплох, злоумышленники попытались бежать, но были полностью уничтожены, и литерный поезд благополучно дошел до своей цели.

Прибытие в Харбин отряда Шаповалова, самым коренным образом менял положение дел. Пулеметы и пушки бронедивизиона сводили к полному нулю численное превосходство китайцев, делая новый штурм русских позиций откровенной авантюрой. Для взятия Харбина срочно требовалось дополнительные силы из армии мукденского властителя Чжан Цзолиня.

Эту мысль молодому полководцу, настойчиво внушали его офицеры, во главе с начальником штаба Го Можо.

— Необходимо убедить великого генералиссимуса пополнить нас двумя пехотными и одной артиллерийской бригадой. Только располагая этими силами, мы сможем сломить сопротивление врага и водрузить наши знамена над берегах Сунгари, — таков был лейтмотив совещания в штабе клики, на котором обсуждалась дальнейшая стратегия осады Харбина и противостоять этому никто не мог. Чжан Сюэлян был ещё малоопытен в борьбе с генеральским саботажем, а японский советник больше не мог принудить китайцев к активным действиям.

Самым простым и действенным делом было бы, если Чжан Цзолинь сам встал во главе топтавшейся у Харбина армии, но сложная политическая обстановка требовала его присутствие в Пекине. Произошедшее землетрясение в Японии серьезно нарушило равновесие сил на всем Дальнем Востоке. Понеся многомиллионный ущерб, Токио был вынужден временно свернуть все свои азиатские проекты и полностью сосредоточиться на восстановлении страны. Таким образом, генералиссимус Чжан Цзолинь остался один на один со своими врагами.

Почувствовав слабость правителя Мукдена, чжилийцы моментально подняли опущенную голову, и все ранее достигнутые договоренности по разделу власти повисли в воздухе. Пытаясь помочь своему протеже, посол Японии проводил с лидерами клик одну консультацию за другой, но без особых успехов. Его вежливо слушали, часто соглашались, но угроза силового передела власти в Пекине продолжала висеть в воздухе.

Он мог произойти в любой день и час, и потому господин генералиссимус не мог послать своему сыну ни одного солдата, ни одной пушки. На невидимой шахматной доске большой политики возникла ситуация когда любое движение, пусть даже самый малый ход, мог привести к проигрышу всей партии. Положение было крайне щекотливым, и тогда правитель Мукдена решил прибегнуть к услугам господина Мо.

По своей сути, господин Мо был обыкновенным авантюристом, что поднимаются со дна жизни во все времена, гонимые вверх мутными водами перемен. Такие люди всегда нужны для исполнения различных поручений, которые они выполнят любой ценой, лишь бы повысить свой жизненный статус. Как правило, у этих напористых и хитрых людей, вожделенной целью являлось место «серого кардинала» при сильном правителе.

Однако у них имелся один весьма существенный недостаток. В любой момент они готовы предать своего благодетеля, если это оказывалось выгодным делом для их личной карьеры. Про таких индивидуумов говорили: «Бес, выгоде предан».

Свое внимание на господине Мо, Чжан Цзолин остановил потому, что тот располагал широкими связями в деловых кругах Харбина. Согласно многозначительным заверениям блистательного хамелеона, он ходил в друзьях и деловых партнерах ведущих китайских купцов и банкиров. Достаточно было одного его появления в ставке Чжан Сюэляна, как разведывательные сведения широкой рекой хлынут из стана врага, делая китайцев зрячими. Кроме этого Мо намекнул на возможность организации различных диверсий в тылу у русских, расходы на проведения которых лягут на плечи его богатых друзей.

Генералиссимус китайской республики отлично понимал, что все сказанное господином Мо в действительности может быть совсем иным. Также у него было сильное подозрение, что его собеседник является агентом иностранной державы, а то и нескольких. В другое время Чжан не стал бы долго разговаривать с гостем и выставил бы этого скользкого угря за дверь, но в нынешней ситуации ему не приходилось особенно выбирать. После недолгих переговоров, господин Мо отбыл в Маньчжурию представителем с особыми полномочиями.

Его появление в штабе Чжан Сюэляна вызвало неоднозначную реакцию. Сам молодой генерал очень обрадовался неожиданной помощи со стороны своего отца, тогда как господин Го Можо встретил прибывшего в штыки. Во-первых, Мо бесцеремонно оборвал речь начштаба во время его выступлении на заседании штаба. Во-вторых, старый карьерист сразу распознал в столичном визитере явного для себя соперника и не ошибся.

С первых минут пребывания в лагере мукденцев, господин Мо стал энергично «тянуть на себя одеяло», всеми силами стараясь показать беспомощность начштаба и свои блистательные способности. В тот же вечер в Харбин был отправлен доверенный человек Мо для налаживания связей с его друзьями и знакомыми в осажденном городе.

Посланец благополучно вернулся через двое суток и привез обнадеживающие сведения. Знакомые господина Мо благосклонно приняли его посланца и согласились сотрудничать с ним. Вскоре Чжан Сюэлян знал общее число орудий прибывших из Владивостока и их примерное расположение. Это давало ему возможность при новом штурме первому нанести удар по артиллерии врага и если не уничтожить, то прочно блокировать в одном месте.

Вслед за ним стало известна общая численность прибывшего из Читы отряда подполковника Шаповалова. И хотя она составляла три танка и восемь бронемашин, с этим фактором приходилось считаться.

Чжан Сюэлян и Го Можо сильно приуныли, когда Мо зачитал полученное из Харбина послание, однако лицо специального посланника было наполнено радостью.

— Чему вы так радуетесь, Мо? Тому, что ваши шпионы так хорошо сосчитали русские машины? Но знание их числа мало чем поможет нам во время нового наступления, — зло спросил начштаба.