Воздушный штрафбат - Антон Кротков

Выйдя из кафе, «турист» прокатился на прогулочном кораблике по Сене. Затем долго выбирал на блошином рынке сувениры, которые собирался подарить своим близким после возвращения из командировки, если, конечно, ему повезет уцелеть.

К вокзалу Нефедов шел неспеша — вдоль реки, мимо пришвартованных к набережной барж. К каждому такому плавучему дому, через маленькую калитку, устроенную прямо в чугунном ограждении набережной, вели сходни. И у каждого дома имелся свой почтовый ящик…

Перед тем как взять такси до вокзала, Нефедов спустился по каменным ступенькам к самой воде и некоторое время постоял там, пытаясь запомнить свои чувства. Под ногами неторопливые воды Сены несли опавшие листья, рядом — после лежащей на мостовой шляпы — играл маленький оркестр уличных музыкантов. А на противоположном берегу возвышался знаменитый собор Нотр-Дам-де-Пари.

Борис вдруг подумал, что если бы судьба подарила ему хотя бы две недели романтических каникул в этом городе — вдвоем с Ольгой, то даже смерть в 23 года не показалась бы жестокой несправедливостью: «Поселились бы мы на такой вот барже, — размечтался Нефедов. — И каждый день швартовались бы на новом месте, меняя вид из окна!»

В отличие от военных специалистов, перебрасываемых в Испанию советскими торговыми судами, их отправляемым «сухопутным путем» коллегам представлялся уникальный шанс, может быть, единственный раз в своей жизни испытать, каково это — быть буржуем. Для поездки добровольцам выделялись солидные командировочные в валюте тех стран, через которые им предстояло следовать транзитом. Для них заранее — через зарубежные дипломатические структуры — бронировались железнодорожные билеты и гостиничные номера. Особое внимание обращалось на то, чтобы класс вагонов и уровень гостиниц соответствовал легенде, по которой тот или иной военнослужащий пересекал иностранную территорию. Как «обеспеченный чешский турист» — по паспорту Франтишек Мартиш — Борис Нефедов передвигался от самой Праги только в элитарных международных поездах.

Когда Нефедов впервые попал в вагон Трансъевропейского общества спальных вагонов, он испытал культурный шок. Это был настоящий отель на особых — международных рессорах[94]: двухместные купе, стены которых были отделаны красным полированным деревом и обтянуты зеленым бархатом, мягкие диваны с высокими спинками, расшитый пейзажами в японском стиле абажур настольной лампы на столе, и тут же тяжелая хрустальная пепельница. Пахло здесь очень приятно — как в хвойном лесу.

Все эти зеркала во весь рост и мраморные ванны в гостиничных номерах (и даже в вагонах!), ковровые дорожки, тяжелые парчовые гардины на окнах, идеальной белизны скользкие прохладные простыни, подчеркнуто услужливые портье и проводники вызывали чувство конфузливого смущения у привыкшего к неприхотливому казарменному быту летчика. Во время этой поездки Борис впервые познакомился с такими достижениями западной промышленности, как холодильник и пылесос. А вот диковинная для большинства граждан СССР радиола в квартире у приемных родителей Бориса — Фальманов — была.

Тем не менее, несмотря на непроходящее чувство неловкости, Борис старательно изображал из себя путешествующего состоятельного бездельника: придирчиво выбирал «Вдову Клико»[95] в предложенной ресторанным сомелье винной карте, вознаграждал обслугу положенными чаевыми и вообще делал вид, что привычно чувствует себя в твидовой шкуре изнеженного наследника преуспевающего фабриканта. Хотя вряд ли Борис справился с выпавшей ему ролью, если бы не воспоминания об уроках родителей и не врожденный вкус потомственного дворянина.

Оставив вещи в купе, Борис вышел из вагона. Прогуливаясь по перрону, он вдруг увидел во главе состава отполированных до блеска коричневых вагонов чудо современной техники. Нефедова буквально потянуло к невиданному локомотиву. Длинный котел и большая часть внешних механизмов паровоза для улучшения его аэродинамических свойств были упрятаны под сварными листами огромного капота-обтекателя. От этого локомотив имел необычный сигарообразный вид. Влюбленный в скорость Борис понял, что перед ним скоростная машина.

Пока мощный магистральный пассажирский паровоз сдержанно сипел горячим паром и лишь изредка выдыхал из высокой трубы клубы молочного дыма. Но очень скоро, по гулкому сигналу вокзального колокола, локомотив издаст торжествующий рев и плавно тронется с места, постепенно убыстряя свой бег…

— Я вижу, мсье нравится «Голубой кит», — указал взглядом на паровоз коренастый человек с пышными усами, бакенбардами и большим красным мясистым носом. Его костюм очень напоминал форму офицера флота: широкие штаны-клеш, темно-синяя куртка с двумя рядами крупных блестящих пуговиц, небольшие квадратные погончики на широких плечах, фуражка с двумя золотыми галунами и вышитой кокардой на околыше. К тому же на запястьях и кистях «моряка» имелись наколки, свидетельствовавшие о его бурном прошлом. Да и вообще выглядел усач бывалым «морским волком».

Впрочем, по въевшейся в веки этого человека угольной пыли и по тому, как по-хозяйски он положил руку на паровозные поручни, опытный глаз сразу распознал в нем машиниста.

— «Голубому киту» нет равных в мире, — горделиво повторил название своей машины усач.

Локомотив действительно был выкрашен в темно-синий цвет, за что, видимо, и получил свое прозвище. Создавалось ощущение, что поверх краски огромное стальное тело машины было дополнительно покрыто лаком (возможно, для меньшего трения с воздухом на больших скоростях), отчего оно и в самом деле блестело, словно бока и хвост вынырнувшего из воды кита.

Со знанием дела Борис стал задавать словоохотливому машинисту технические вопросы, касающиеся эксплуатации его машины, а тот с удовольствием отвечал на них. Оказалось, что передняя и задняя двухосные тележки паровоза позволяют безопасно проходить на больших скоростях кривые участки железнодорожного пути, а для облегчения деталей движущего механизма они выполнены из особой легированной стали.

— О! Мсье — настоящий знаток моего ремесла! — восхищенно воскликнул француз. Он настойчиво начал предлагать искушенному в железнодорожном деле пассажиру осмотреть кабину своего «Голубого кита». Нефедов с благодарностью принял приглашение и был поражен, когда узнал, что данный новейший локомотив работает не на угле, а на нефти и развивает на отдельных участках пути фантастическую скорость в 150 км/час и даже больше.

— Хотите прокатиться со мной до ближайшей крупной станции? — вдруг предложил Нефедову машинист. — По пути я покажу вам, как мой «Голубой кит» с легкостью обгоняет самолеты. Уверяю вас, такого вы еще не видели!

Борис сбегал в свой вагон, взял из чемодана две купленные в Варшаве бутылки «Зубровки», договорился с проводником, что вернется в купе на следующей станции, после чего, переходя от нетерпения с быстрого шага на бег, вернулся в кабину поразившего его воображение локомотива.

Отмечать знакомство новые друзья начали еще до отхода поезда. А после того как прозвучал вокзальный колокол, сигнализирующий об отправке состава, за управление паровозом взялись молодой помощник машиниста на пару с кочегаром. Постепенно пьянеющий усач только подгонял их суровыми окриками.

Принесенная Нефедовым настойка закончилась довольно быстро. Вообще-то Борис не рассчитывал, что француз покажет себя столь заводным выпивохой, но, коль уж пошло такое соревнование, молодой русский не собирался уступать «мусью». Вскоре выяснилось, что в хозяйстве собутыльника специально на такой случай припасено еще спиртное. Застолье продолжилось…

Когда поезд уже покинул парижские предместья и за окном паровозной кабины замелькали сельские пейзажи, над придорожным лесом вдруг показался самолет. Похоже, это был «Бреге-19» — лучший французский бомбардировщик, развивающий в крейсерском полете скорость свыше 200 км/час. Он летел в одном направлении с экспрессом, быстро обгоняя его. Порядком захмелевший машинист тут же заявил, что сейчас покажет авиации, кто нынче король скорости. Пошатываясь, он направился к левому сиденью и, согнав с него помощника, сам взялся за управление. Кочегар тут же услужливо распахнул дверь кабины, чтобы начальство приятно обдувало свежим ветерком.

Паровоз быстро стал набирать скорость. Но и самолет, к тайной радости Нефедова, продолжал уходить вперед, хотя уже и не так быстро, как при встрече.

Приняв после некоторого колебания все же сторону авиации, Борис принялся подначивать мсье механика, говоря, что, мол, напрасно он сравнил свой самовар с легкокрылой стальной птицей. Одновременно Нефедов искренне нахваливал невидимого коллегу-пилота. Борис заявил, что поставит ящик пива, если паровознику удастся обойти летуна.