Русалки — оборотни - Антонина Клименкова

— Пчела ужалила, — продолжил Серафим Степанович, — И похоже, давненько уж. А вот тут, — растянул пошире ворот, пониже выпирающих ключиц. — Тут имеются маленькие красные точки. По всей видимости, следы ожогов от отлетевших из печки либо от костра искр. Тем более, сами посудите, люди добрые, за что тут зубами ухватиться-то? Кости одни да кожа. Нет, никакой упырь, пусть самый доходящий, на такого кощея не позарится.

Народ с облегчением выдохнул.

Не теряя времени даром, Серафим Степанович завершил стихийное собрание короткой, но убедительной проповедью о суевериях и о том, что у страха глаза велики.

— С чего ты взяла, что он вампир? — строго спросил Феликс.

После того как народ понемногу успокоился и, поручив во всем разобраться Серафиму Степановичу с помощником, разошелся, вспомнив о заботах насущных, они снова вернулись на веранду к Яминой. Хозяйка терема и слышать ничего не захотела ни о каких чудовищах и, подав квас с расстегаями, удалилась, оставив их втроем разбираться в странных происшествиях.

— Ну что ж я, по-вашему, Феликс Тимофеевич, совсем неграмотная? — обиделась Глаша, — Вампира не отличу? Зря столько книжек прочитала?

Феликс хмыкнул — он уже видел эту ее библиотеку, и что он думает о подобных опусах, не сложно было прочесть на его лице.

— Погоди, голубушка, — остановил зарождавшуюся ссору старец. — Ты его толком-то разглядеть успела, упыря твоего?

— Да! — подхватил Феликс. — Ты же говоришь, что спиной к двери сидела?

— Ну! — кивнула Глаша. — Но он после вот так ко мне сзади подошел, и я в зеркале…

— Вот! — перебил Феликс, — В зеркале! А вампиры, как всем известно, в зеркалах не отражаются.

— Это еще не доказано! — горячо возразила Глаша. — В полнолуние, может, и не отражаются. А нынче не полнолуние. И вообще, он мне еще у русалок показался очень подозрительным.

— Глупости! У русалок он вел себя как совершенно обычный человек.

— Ах, глупости?! — вспыхнула девушка. — Да что ты тогда мог заметить? Ты глаз не отрывал от этой белобрысой кикиморы!

— Она не кикимора! И они совсем не русалки! Русалки на лодках не плавают.

— А он совсем не иностранец! Он со мной говорил по-русски, как нормальный человек! Чисто и понятно.

— Вот видишь — сама сказала!

— Что я сказала?!

— Что он нормальный человек!

— Ребятушки!..

Серафим Степанович давно пытался вмешаться, стукнул пару раз кулаком по столу, но никто его не замечал.

— Ребятушки, потише! Не то снова сбежится вся деревня, народ тут у них любопытный.

От такого напоминания оба опомнились, поняли, что погорячились, но извиниться друг перед другом не подумали. Глаша гордо вздернула нос и отвернулась. Феликс с хмурым видом налил в кружки кваса из запотевшего кувшина.

— У меня почему-то такое чувство, — начал Серафим Степанович, с кивком приняв пододвинутую ему кружку, — что кое-кто кое-что мне забыл рассказать. Ну я тогда, пожалуй, пойду подремлю перед обедом. А вы сами уж, видно, как-нибудь справитесь…

И окунул усы в холодный квас, хитро поглядывая то на одного, то на другую.

Полина Кондратьевна с малых лет уже никого не подслушивала. Тем более в собственном доме в такой привычке вовсе надобности не имелось. Тем более что эти ужасные суеверия с фольклором, расцветшие нынче в деревне буйным цветом, ее совершенно не интересовали.

Но так уж получилось. Окно, где на подоконнике нужно было срочно полить цветы, находилось ровно над верандой, так что было отлично слышно каждое слово гостей. Поливая из изящной фарфоровой леечки горшочки с разноцветными фиалками, выбирая отцветшие засохшие бутончики, Полина Кондратьевна, хотя обе створки были распахнуты, оставалась невидимой снаружи — все окно было затянуто плотной белой занавеской, так как ее любимые фиалки не выносят ярких лучей солнца. Потому, занятая цветами, не решаясь как-то обозначить свое присутствие, хозяйка вынуждена была стать невольной слушательницей этого разговора.

— …Согласен, теперь и мне этот итальянец кажется странным.

— Подозрительным, Серафим Степанович.

— Но я все-таки сомневаюсь, Глаша, что он непременно должен оказаться вампиром.

— А я не сомневаюсь! Господин Антипов, управляющий у барона, говорил же Полине Кондратьевне, что он всю их семью буквально околдовал, и слуг в придачу. Они с ним как с писаной торбой носятся, каждую прихоть выполняют. А вы бы слышали, как он у русалок о своем городе рассказывал, об этой…

— Венеции.

— Ага, о ней. Голос прям такой — заслушаешься, сладкий, месмеритический.

— Какой? — с усмешкой переспросил Феликс.

— Месмеритический, — уверенно повторила Глаша. — Таким голосом фокусники в столице барышень заговаривают, чтоб те привидения собой изображали. Вы что, Феликс Тимофеевич, газет не читаете?

— Неважно, вампир это, фокусник аль аферист какой-нибудь окажется, — подытожил Серафим Степанович, — надо бы за ним присмотреть. Дабы какой неприятности не получилось. Интересно, зачем он сюда приехал?

— Флору изучать.

— Вот еще! — фыркнула Глаша. — Так я и поверила. Разве что отравить кого собрался.

— Волчьими ягодами? В городе, тем более в столицах, чего-чего, а уж отрава какая хочешь найдется.

— А может, он тут клад ищет? — озарило Глашу.

— Какой еще клад? Откуда тут у вас сокровищам взяться?

— Как откуда? — Девушка даже чуть обиделась. — У нас их тут полно. Раньше ведь в здешних местах банда разбойников промышляла. И у них обычай был: награбят побольше — и в землю зароют, в виде клада. — Она, правда, не стала говорить, что и сама про легендарных разбойников узнала только недавно от Ариши. — А вампиры-то долго живут…

— Они вообще-то мертвецы.

— Не важно. Может, он один и помнит, где клады зарыты? Вот, явился забрать.

— Сомнительно, — покачал головой Серафим Степанович. — Но чего на свете не случается.

— А блуждающие огоньки сюда же припишешь? Они ведь, говорят, клады охраняют.

— А почему нет? Огоньки-то тоже недавно появились. Может, он их и наколдовал. Вампиры это умеют.

— Ну хорошо, с одним разобрались, — усмехнулся в усы старец. — Но как быть с чудищем красноглазым? Что думаешь, брат Феликс?

— Я более склонен верить словам пастуха. А четырехрукое, ростом с дом — это уж перебор. Кстати, Серафим Степанович, вы ведь обратили внимание на ожоги на груди «жертвы упыря»? В траве возле сломанной изгороди я нашел очень похожие следы искр. Как будто кто-то пронес там сковороду с вынутыми из печки угольями, а горящий пепел просыпал по дороге.

— М-да, интересно, — сказал старец. — И кому же среди ночи понадобилась сковородка угольев?

— Да что тут думать! — снова вмешалась Глаша, — Это наверняка он же и был! Ну вампир этот. Смотрите, все сходится! Васька был при мне всю ночь. А когда его вампир напугал — убежал и залез на дерево. Там его нашла тетя Дуся и увидела чудище — того же самого итальянца, который побежал за котом и принял свой истинный облик.

— А зачем вампиру кот? — поинтересовался Серафим Степанович.

— Ну как же, он черный, — за Глашу ответил Феликс. — Нечисть очень любит и уважает такой окрас.

— Вот-вот, — подтвердила девушка, не расслышав ехидства. — Значит, в свете луны вампир утратил свой колдовской образ прекрасного юноши и явил истинную сущность…

— Ага, — подхватил Феликс. — Значит, напугав тебя, догнал и напугал твоего кота, потом несчастную корову с тетей Дусей, перелетел на другой конец деревни, где примерещился пастуху…

— А еще раньше меня его увидел косой баклушник! — снова перебила Глаша. — Тот самый, который в канаве ночевал. Его он, наверное, укусил — уж не знаю, за какое место, это надо в бане мужикам смотреть…

— А потом принялся летать с полным брюхом, — опять урезонил ее Феликс, — из конца в конец, всех пугая от нечего делать. Так, по-твоему, выходит?

— Так! — с вызовом заявила Глафира.

Полина Кондратьевна только посмеялась. Хотел староста деревню от мракобесия избавить, да эти, с позволения сказать, «монахи» только еще больше тени на плетень наведут. А внучка его в том им с радостью поможет. Не забыть бы вечерком за чаем с плюшками пересказать эту шутку Игорю Сидоровичу, то-то смеху будет…

Глава 15

Счастья нет у вурдалака —

Воет на луну, собака…

А Игорю Сидоровичу нынче было не до смеха. И на чай с плюшками пришлось изрядно опоздать — ведь близились именины баронессы. Забот был полон рот и без плюшек.

Да только еще утром он и не представлял, насколько суматошный предстоит день…

Утро в усадьбе барона фон Бреннхольца начиналось теперь обычно после полудня. Господа собирались в столовой завтракать, когда в соседних поместьях давно отобедали.