Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви - Федор Мельников

Всеми этими мерами насилия и коварства император Николай, несомненно, нанес сильные удары старообрядчеству. Но еще сильнее он ударил по самой России, ибо с того именно времени пошло в ней, именно в капиталистическом мире, засилье иностранцев и главным образом евреев. Внутренне же старообрядчество стало еще крепче, даже и количественно увеличилось. "Нельзя пройти молчанием того, что с 1827 г. раскол не только не ослабел, но значительно усилился, и число раскольников чрезвычайно умножилось", - замечает Мельников-Печерский. [181] Он дает такую общую картину положения старообрядцев в николаевское время: "Многие сотни молитвенных зданий были уничтожены; десятки тысяч икон, сего древнего достояния прадедов, были отобраны; огромную библиотеку можно было составить из богослужебных и других книг, взятых в часовнях и домах старообрядцев...".

В последующие годы стеснительные меры против старообрядцев еще более увеличились: часовни старообрядцев, построенные и снабженные драгоценными иконами за их счет и, следовательно, составляющие их частную собственность, правительство стало собирать и отдавать единоверцам; не только попов, но и важных по своему влиянию мирян без суда и следствия отправлять в ссылку; старообрядцам воспрещено было записываться в купцы, чем сравняли их с мещанами; подвергли их рекрутской очереди и возможности телесного наказания. Такому ограничению прав подверглись значительные капиталисты, лица торговых домов, начавших свои обороты с самого издания городового положения, люди, фабричная и торговая деятельность которых кормила и кормит сотни тысяч подданных империи. Наконец, стали смотреть на старообрядцев, как на заговорщиков, нарушителей, спокойствия государственного; целые селения в полном их составе подчинили невыполнимому надзору полиции; систематическое соглядатайство за их поступками повергло в уныние огромное число русских людей, виновных только в том, что они признают противу совести подчиниться главенству епархиальных архиереев, ибо все обряды, соблюдаемые ими, дозволены в церквах единоверческих. Таким образом, ради внешней формы жертвуют спокойствием огромного числа подданных империи. [182] Кроме лишения их прав гражданских, за неимением священников (которых они просят, но которых им не дают), они лишены всякого духовного утешения и находятся под денноночным страхом обысков, суда и ссылки. После сего, восклицает Мельников, можно ли не признать истинного достоинства в многострадальном терпении русских людей, которое видно в наших старообрядцах. Будь то на Западе, давно бы лились потоки крови, как лились они во время Реформации, Тридцатилетней войны, религиозных войн в Англии и пр. Сравнивая положение протестантов перед началом религиозных войн с современным положением старообрядцев, нельзя не согласиться, что последние стеснены несравненно более, чем первые. Стеснения старообрядцев следует по справедливости отнести главнейше к невеликодушному взгляду и даже не совсем бескорыстным видам нашего духовенства.[183]

Главным и весьма настойчивым вдохновителем гонений на старообрядцев как николаевского времени, так и последующего царствования, был знаменитый митрополит Московский Филарет. [184] Все те меры, которые он проектировал вместе с императорами Николаем I и Александром II против старообрядчества и которые были применены к нему во всей их полноте и с беспощадной жестокостью, впоследствии, именно в наше уже время, применили безбожники-большевики ко всем религиям и исповеданиям в России, в том числе и к самой бывшей господствующей церкви, так нетерпимо относившейся к старообрядцам. Умный и проницательный Филарет не предусмотрел, что его проектами и мерами в будущем воспользуются самые коварные и самые злостные враги Христа и Бога.

Самым тягостным и самым страшным бедствием для старообрядцев было в николаевское гонение "оскудение священства": священников с каждым годом становилось все меньше и меньше. Это главным образом и повергало старообрядцев в тяжкое раздумье. Единоверие - фальшь и ложь: в нем лишь гибель души. Но и без священства нет спасения, ибо без него некому совершать таинства церковные, некому освящать, крестить, причащать, венчать, погребать. В старообрядчестве же нет епископов, которые имеют право и власть рукополагать священников. Все попытки приобрести их не имели успеха. Что же делать? Где взять священников? Как приобрести епископа? Эти вопросы в николаевское время встали с большой силой, с роковой настойчивостью. И пошли по ним совещания и обсуждения по многим старообрядческим общинам, Главным образом, по монастырям и скитам и на самом Рогожском Кладбище в Москве.

Всякая эпоха выдвигала своих деятелей, которые для этого времени и родились или созданы. Явились и в старообрядчестве великие деятели своего времени, которые нашли и указали выход из тяжелого и, казалось, совершенно безвыходного положения. Господь не оставляет Свою Церковь без Своего промышления о ней.

Старообрядцы и после вековых гонений на них все еще продолжали надеяться, что русские цари и русская иерархия когда-либо образумятся и возвратятся к вере своих дониконовских предков и снова Россия засияет древним благочестием. Собственно, сам народ живой церкви и низшее духовенство, особенно выбранное приходами, были пропитаны духом старообрядчества, исключая малороссийские и западные епархии, которые еще до раскола во многом отступили от древнерусского православия. Вот почему так легко и так охотно священники центральных губерний шли в старообрядчество: они от самого рождения своего были воспитаны в старообрядческом духе, они шли в родную и дорогую им среду.[185]

Почти во всех своих всеподданнейших прошениях, начиная от аввакумовских и соловецких челобитных к царю Алексею Михайловичу и кончая обращениями к последнему императору Российскому - Николаю II, старообрядцы напоминали им, что все старообрядческие чины, обряды, богослужение и все св. тайны, совершаемые по "древлепечатным святым книгам, содержали и отправляли до Никона благочестивые российские цари, боголюбивые великие князья и святители, как-то: святые Петр, Алексий, Иона и Филипп московские и преподобный Сергий и прочие многие российские чудотворцы, святостью жития просиявшие и нетлением и чудесами прославленные от Бога". Старообрядцы были уверены, что придет время, когда сама никоновская иерархия и государственная власть признают всю эту древнюю святость и откажутся от всех прежних своих проклятий, анафем и всякого рода осуждений на нее. В царствование императрицы Екатерины Великой, когда было разрешено свободное отправление богослужений по дониконовским чиноположениям, эта уверенность их еще более укрепилась. А указ императора Александра I о свободном переходе в старообрядчество православных священников давал надежду, что последует таковое же узаконение и относительно православных епископов. В эти два царствования старообрядцы добивались приобрести себе епископа свободным, дозволенным путем, с Высочайшего разрешения. Стоило приобрести таким путем только одного епископа, как потом все высшее духовенство по всей России, а вместе с ним и народ, оказались бы под властью этого святителя и его ставленников и преемников. Равнодушные же к церкви и вообще к религии правительственные верхи, а также зараженная "тлетворным духом Запада" русская интеллигенция остались бы в никонианстве с "холеными и надушенными архиереями". Конечно, и малороссийские, и западные епархии целиком остались бы нетронутыми староверием.

Но старообрядцам не суждено было тогда приобрести себе епископа. А систематическое уничтожение их священства Николаем I, беспрерывные гонения его времени, варварское истребление величайших их святынь: церквей, монастырей, скитов, часовен с колоссально ценным их имуществом (древними и чудотворными иконами, с редкостными книгами, облачениями, всякой церковной утварью) - убедили, наконец, старообрядцев в том, что их надежды на опамятование или отрезвление от никониановщины русских царей и высшей иерархии совершенно напрасны.

Грозное "оскудение" священства давало себя чувствовать роковым образом: тысячи младенцев жили без священнического крещения, лишь с "бабушкиным" погружением; сотни погребений над умершими совершались священниками заочно, многие браки совершались без венчания, в ожидании приезда священника; божественная литургия совершалась редко, самое причастие оскудевало. Жизнь церковная во многом расстроилась. Приходилось всего бояться, во всем таиться и скрываться. Нельзя было собраться на дому помолиться Богу, это считалось большим преступлением и каралось весьма строго. Запах ладана, лишняя лампада перед святой иконой или свеча принимались за признак недавнего моления, и тогда производились в таком доме и даже в соседних повальные обыски, обычно с грабежом и всякими насилиями. По всей стране беспрерывно шли аресты древлеправославных христиан; тюрьмы, пересылочные участки, места ссылки были переполнены ими. Остававшихся еще во многих местах священников приходилось укрывать, перевозить из одного прихода в другой и нередко в отдаленные места со страшной опасностью и чрезвычайным искусством, на которое могут быть изобретательны христиане лишь в моменты наивысшего напряжения всех своих душевных и духовных сил. Но такое состояние не могло продолжаться бесконечно. Нужно было искать выхода из него. Главное - обеспечить себя совершителями таинств церковных. Нужно иметь своего епископа.