Мусорщик (СИ) - Меглин Алекс

Они истязали меня больше минуты, практически не останавливаясь, пока все тело не превратилось в кровоточащую рану. Во множестве мест порезы пересекались, образую крестовидные отметины. Такие болели сильнее всего. Я не видел даже крохотного участка кожи — кровь все закрыла.

— Обед? — прозвучал безразличный голос.

Разом отложив ремни, парни достали из карманов на штанах несколько прозрачных упаковок, содержащих коричневые прямоугольные пластинки. Судя по запаху — сушеное мясо. Они уселись на полу и принялись откусывать небольшие кусочки, тщательно их пережевывая. Я не ел несколько дней, пил лишь воду и отвар, что давал Барт. От запаха живот заныл, громко урча. Отрешившись от чувства голода, провел быстрый анализ состояния тела. С такими ранами мне не грозит неминуемая смерть, но слабость гарантирована. Еще и невылеченная болезнь Криса может подкинуть сюрприз, давно она не давала о себе знать.

— Отрежем соски? — вопрос прозвучал так буднично, будто ублюдки решали с каким вареньем пить утренний чай.

Достав из ботинок длинные тонкие ножи, уроды придирчиво их осмотрели, чуть ли не облизав лезвия. Удовлетворившись остротой парни приступили к пытке — указательным и большим пальцев оттянули соски и начала медленно, почти нежно, пилящими движениями углубляться в плоть. Ублюдки не торопились, стараясь вырезать идеальную окружность. Поддев отставшую с краев кожу, они одним движением отделили соски, чтобы безразлично выкинуть их в тлеющий очаг. Почти сразу же запахло горелым мясом.

— Теперь яйца? — в голосе одного из мучителей проскользнули нотки интереса.

— Или срежем кожу с лица? — второй поддержал энтузиазм напарника.

Я сжал зубы так, что челюсть затрещала, выстрелив острой болью из-за недавних побоев. Когда с меня начали стаскивать трусы, задергался в кресле, как припадочный, хотя прочные ремни практически не давали пошевелиться. Еще пара минут и должно получиться. Не уверен, что смогу справиться сразу с двумя, но попытаться все равно стоит.

— Надо накалить ножи, чтобы крови много не вылилось, вдруг откинется, — палачи вдруг озаботились сохранением моей жизни.

— Тебе просто хочется услышать, как он вопит, — в речи второго послышался укор.

Сраные выродки, чем дольше они меня пытают, тем более живыми становятся. Настоящие садисты. Скоро слюни пускать начнут.

— Может спор, уроды? — я сплюнул кровью на ремень, удерживающий правую руку. — Заставите меня закричать, скажем, за две минуты, я расскажу вам, где спрятан свиток с могущественной техникой. Если не сможете, то просто убейте меня. Быстро и безболезненно.

Тот, что стоял у огня, заинтересованно дернул головой. Всего на полсантиметра повернул, но отреагировал ведь. Второй, сидящий на корточках, и пристально вглядывающийся в мой пах, остался безучастным. Даже глаз не поднял.

— Не верите, да? — сглотнул я. — Техника называется Черная метка. Для использования нужны точка золотого храма в левой ладони и кипящей крови в левом предплечье. Позволяет отмечать противника особой духовной меткой, делающей его более уязвимым к любым атакам. Самое то, чтобы сражаться с более сильным соперником.

Треугольное острие ножа прочертило линию от пупка к основанию моего прибора. Легкая царапина, но ответ одного очевиден. Второй же задумчиво цокнул и посмотрел на напарника нехорошим взглядом.

— Брешет же, — тот явно уловил появившееся напряжение.

— И ежели не врет? — не согласился другой. — Он много народа почикал, даже если половину отбавить, то изрядное количество выйдет. Без техники такого не выйдет. Да и…

Ублюдки переглянулись, а я сделала вида, что не заметил этого, сосредоточившись на созерцании ран. Планируют обмануть меня? Ясен хер! Думаю, что подобные предложения они слышали чаще, чем облизывали друг другу задницы.

— По рукам? — с надеждой спросил я.

— Время пошло, — коротко сказал парень, сидящий на корточках.

Свое ремесло они знали на отлично. Спор начался с пробития мочки уха толстой раскаленной иглой, что я перенес довольно спокойно. Затем довольно чувствительное рассечение кожи под коленом — не знал, что будет настолько больно. Парни не слишком усердствовали, перебирая ножом наиболее чувствительные точки на теле. Но стоило минуте пройти, как ставки резко поднялись.

Взяв со стола щипцы, несговорчивый истязатель разгреб угли и подцепил самый горячий, ярко-алый кусочек. Второй пальцами раскрыл мне веки на правом глазе. Жар я почувствовал еще на расстоянии пальца. Чем ближе оказывался уголек, тем нестерпимее зудел и чесался высыхающий глаз. Когда расстояния осталось чуть больше фаланги, резко вспыхнула нестерпимая, пробирающая до черепа боль. Острая, как погружаемый в глазницу гвоздь.

— Сдаюсь! — выкрикнул я. Боль еще можно перетерпеть, но лишиться зрения не хотелось. — Вы выиграли.

— Где свиток? — уголек почти ткнулся в ресницы, заставив меня вжать голову в железное изголовье.

Суки, не дают даже время потянуть. Мне бы еще немного с ними поболтать, чтобы кровь успела размягчить ремни. Все время, пока меня пытали, я тратил остатки жизненных сил, чтобы придать собственной крови свойства кислотности. По сути, перегонял разбавленный желудочный сок по собственным сосудам, строго контролируя путь измененной крови. Чтобы провернуть такое во время пыток и под действия особого чая, мне пришлось изрядно напрячь мозг.

— Пошли в жопу, сраные глиномесы, — я метко плюнул в глаз палача едкой слюной.

Для рывка я привел мышцы в полную готовность — сухожилие затрещали, вены мгновенно вздулись, колени хрустнули, как сухое дерево, от упора в пол. Ремни натянулись, размягченные кровью. Напряжение оказалось настолько сильным, что я чувствовал натяжение каждого волокна. Края разошлись, кожа натянулась, как резина. Еще одно мгновение и мне удалось бы выдернуть руки из зажимов но… Первым не выдержал болт на крепление. Резьба стерлась об металл подлокотника и моя рука выстрелила вверх, едва не совершив полный оборот.

Парни вытаращили глаза. Один потянулся ножом к моему горлу, но я столько раз прокручивал план действий в голове, что даже досадная случайность с болтом не могла помешать. Пальцы ловко зацепили со стола небольшой ножик, похожий на скальпель. От испуга ублюдок с угольком ткнул им меня, попав в бровь. Я заорал всадил острие ему в глаз, низом ладони подбив рукоятку. Оружие полностью проскользнуло внутрь черепа, а из уголка глаза ублюдка юркнула струйка крови.

До предела скрутив спину, мне удалось дотянуться до ножен с кинжалом. Двумя пальцами ухватив нож, я резко поднял плечо, подставляя его под удар. Лезвие вошло глубоко, процарапав кость и выскочив наружу. От подобной раны меня мгновенно бросило в холодный пот. Сердце сжалось в крохотный комок, но вновь заработало с сиплым вдохом череп плотно сжатые зубы. Я действительно на пределе.

Перехватив кинжал, я вонзил его в бок противника, резко дернув на себя. Глубокая рана — точно достал печень, вскрыв ее почти на треть длины. Кулак истязателя врезался в подбородок, едва не выбросив меня из кресла с вывороченным плечом. Его оружие дернулось вниз, почти распластав мне мышцы до локтя. Теперь отсчет пошел на секунды — или я прикончу его одним ударом или мы подохнем вместе.

Я оперся об подлокотник, подставляя спину — ребра крепкие, должны выдержать слабый удар. А он должен быть именно таким. Двумя пальцами ухватив кончик рукоятки, я метнул нож. Выжал из руки все, до предела, так что мышцы переломали тонкие кости. Предплечье пронзила острая боль, а затем я просто перестал чувствовать руку ниже локтя. Будто ее отрубили. Даже фантомной боли не осталось.

Бросок вышел одновременно удачным и нет. Лезвие на две трети вошло в щеку и уперлось в небо, заставив бедолагу растопырить пасть. Для него это стало последней каплей, ведь из развороченного бока до сих пор побрызгивала кровь, а и пол и стена покрылись широкой лентой рубиновых капель. Тут уже почти ведро натекло. Ублюдок рухнул на меня, так и не выпустив кинжал из руки. Острие пропороло кожу и съехало вдоль грудных позвонков, напоследок оставив царапину под лопаткой.