Корабль Рима - Джон Стэк

— И я наконец отменю глупые правила, ограничивающие пребывание в должности старшего консула одним годом, и продлю свою власть еще на год.

Фабиола вдруг встала, не отрывая взгляда от глаз мужа; исходившая от него сила кружила голову, наполняла воздух в комнате невидимой энергией, которая притягивала ее к Сципиону. Тело женщины изогнулось дугой, стремясь приникнуть к источнику этой силы.

— Оставь нас, — приказала она рабу, который мгновенно исчез за дверью.

Фабиола подошла к краю ванны и расстегнула пряжки на плечах, так что стола упала к ее ногам, открыв шелковую нижнюю тунику, доходившую до бедер. Затем Фабиола медленно сошла по мраморным ступеням в ванну, наполненную до уровня пояса теплой водой. Остановившись напротив мужа, она согнула колени и полностью погрузилась в воду, а затем снова выпрямилась.

Тонкий шелк облепил ее тело, пышная округлость груди подчеркивалась медленным глубоким дыханием, потемневшие соски, проступавшие под туникой, выдавали возбуждение.

Сципион сел на подводной полке тепидария, наблюдая за медленно приближавшейся женой; он смотрел, как Фабиола медленно приподнимает подол туники, открывая низ живота. Консул протянул руку, помогая жене опуститься в его объятия, уперевшись коленями в полку по обе стороны от его талии. Страсть вспыхнула с новой силой, движения ускорились, стоны эхом отражались от мраморных стен уединенной комнаты — жар любви поддерживала жажда власти, возбуждавшая супругов.

Эмори, прислуживавший Сципиону в ванной, стоял за дверью тепидария, прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам. Его отослали неожиданно, и он никак не решался воспользоваться этой возможностью. Сквозь толстую дубовую дверь доносились приглушенные стоны хозяина и хозяйки, и раб знал, что время работает против него. В доме с таким количеством слуг тайн почти не существовало, и интимные отношения консула и его жены всегда были предметом обсуждения живших в доме слуг. В этот раз все будет как обычно — агрессивно, страстно, но самое главное, недолго. Совсем скоро жена консула уйдет, и тот сразу же позовет Эмори. Нужно торопиться. Уронив льняные полотенца на пол, Эмори повернулся и побежал в помещения для рабов в глубине дома, надеясь, что успеет разыскать Тиаго, служившего на конюшне.

— Полотенца! — нетерпеливо повторил Сципион.

Второй приказ прозвучал громче первого, оставшегося без ответа.

После ухода Фабиолы он снова вытянулся в воде, чувствуя, что молчаливое одобрение жены укрепило его уверенность в правильности разработанного плана. Сципион будет играть главную роль в устранении невиданной угрозы, в спасении солдат Рима, над которыми нависла смертельная опасность. Завоевание Сицилии, если им правильно распорядиться, обеспечит старшему консулу власть и бессмертие, к которым он так стремился. Теперь его уверенность еще больше окрепла.

Сципион поднял голову и повернулся к двери, за которой исчез слуга. Он не привык повторять приказ дважды — тем более рабу — и решил, что слуга будет жестоко наказан, если посмел оставить его одного.

— Полотенца! — прорычал консул и приподнялся, но в этот момент дверь распахнулась и в комнату вбежал слуга.

— Что означает эта задержка? — раздраженно спросил Сципион, принимая поспешно протянутое полотенце.

— Тысячу извинений, хозяин. — Эмори низко опустил голову; в его голосе звучали покорность и страх перед человеком, который мог казнить его, если пожелает. — Наверное, я не услышал зова из-за толстой дубовой двери.

Сципион испытующе посмотрел на стоящего перед ним человека. Раб тяжело дышал — возможно, от усталости, но скорее всего, от страха. Маловероятно, что слуга намеренно заставил его ждать.

Бросив полотенце на протянутую руку раба, Сципион быстро прошел мимо него в коридор и позвал начальника над рабами. Тот появился без промедления.

— Шесть плетей этому человеку, — приказал Сципион, и начальник над рабами прошел в тепидарий, чтобы увести с собой слугу.

В следующий раз будет внимательнее, подумал Сципион и направился во фригидарий, последнее помещение бань, где ритуал купания завершался погружением в холодную воду.

Краем глаза Эмори наблюдал за тем, как удаляется старший консул. Голова его оставалась низко опущенной, лицо — безразличным, но внутренне он улыбался. Шесть плетей, думал он, не очень большая плата за серебро, которое выдаст ему настоящий хозяин.

Сципион вышел во внутренний дворик дома, когда солнце уже начало опускаться за холмы к западу от Рима. Скоро весна, и прохладные вечера согреет теплый ветер, а воздух вновь наполнится ароматом цветов из окружавшего дом ухоженного сада. Сципион вдохнул полной грудью и задержал дыхание, наслаждаясь ощущением покоя. Прошло меньше полутора часов после того, как он проехал мимо сената, но короткий отдых — ванна, легкий ужин, время, проведенное с женой, — восстановил его силы и укрепил уверенность в себе.

Сципион отметил, что два офицера с «Аквилы» ждут его, как было приказано, вместе с личной охраной. Старший консул кивнул начальнику охраны, и главные ворота, ведущие с внутреннего двора на улицу, открылись. Сципион в окружении охраны — четверо впереди и шестеро сзади — отправился в короткое путешествие, которое должно вновь привести его на главную площадь Рима. Проезжая по улицам города, старший консул всегда испытывал чувство удовлетворения собственной значимостью. Прохожие останавливались, чтобы поглазеть на сенатора; многие указывали иногородним на внушительную фигуру старшего консула, самого влиятельного человека Рима.

Дорога привела их на погруженный в тень восточный склон Капитолийского холма, и Сципион заметил оживление, царившее на форуме Холиториум, той части торговой площади, где продавали фрукты, овощи и масло. Он едва сдержал улыбку при виде источника богатства своего главного конкурента. Сципион считался прямым потомком одного из первых патрициев, отцов-основателей римского сената, которому скоро исполнится триста лет. Поэтому он принадлежал к сословию патрициев, элите аристократических семей, представители которых до сих пор составляли большинство в сенате. Его соперник Дуилий был выходцем из среднего класса, или сословия всадников, и прокладывал себе путь с помощью «новых денег», беззастенчиво пользуясь своим богатством, чтобы купить власть. Ирония этого обвинения не ускользнула от Сципиона, который тоже прибегал к власти денег для достижения поставленных целей. Тем не менее Сципион ни секунды не сомневался, что его действия более тонкие, изящные и деликатные — свидетельство благородного происхождения.