Хлеб сатирика - Мануил Семенов

Не в состоянии вынести этого зрелища, мать уходит в другую комнату. Она останавливается у окна и мучительно думает.

Думает о том, почему каждый раз завтрак сына превращается в пытку, почему у мальчика нет аппетита, почему он так катастрофически худеет.

И ей вспоминается собственное детство. В большой крестьянской семье за стол садилось сразу шестнадцать человек. Мать, вечно озабоченная, вечно хмурая, ставила на стол большой чугун, деревянную солонку и отрезала каждому по ломтю хлеба. Потом снимала с чугунки крышку, из-под которой валил пар, и начинала делить картошку. Сколько здесь возникало споров и обид! Но стоило только отцу окинуть стол суровым взглядом, как все умолкали и принимались за дело. Ах какая это была вкусная еда — картошка в мундире, посыпанная крупной солью!

Знает ли Вовка, как завтракала она, его мать, на которой лежали многочисленные и тяжелые обязанности: нянчить младших сестренок и братишек, носить воду из колодца, разматывать пряжу для ткацкого стана, ходить в лес за валежником, стеречь дом и огород, когда все взрослые уходили в поле…

Откуда берется хлеб, сахар, масло, сосиски, молоко? Как добываются деньги, чтобы приобрести эти продукты? Что такое труд? Знает ли это Вовка, рассказывают ли ему об этом в школе, пионерском отряде?

Десятки книг о питании детей прочитала мать. Вот и сейчас они лежат целой стопой на ее книжной полке. Их написали ученые люди. В книжках есть все: рационы питания для детей различных возрастов, советы, как кормить ребят в различные времена года. Нет в книжках только одного, как научить детей ценить самое ценное и вечное — хлеб насущный…

В то время как мать предается этим горестным размышлениям, Вовка занялся удивительно увлекательным делом. Совершенно случайно он обнаружил, что манная каша — прекрасный материал для изображения морских волн. Особенно, когда застывает верхний слой. Вовка откладывает в сторону ложку и, взяв в руки тарелку, усиленно дует на кашу, чтобы ускорить процесс образования твердой пленки.

За этим занятием его и застает вернувшаяся на кухню мать.

Горькая обида, гнев, чувство собственного бессилия мгновенно охватывают ее. Она заносит руку для шлепка, но выполнить свое намерение ей не удается. Вовка роняет тарелку на пол, во все стороны летят осколки и остатки каши. Вовка пулей выскакивает из кухни.

Завтрак окончен.

Со вьюном

Мать очень любит Вовку и прочит ему большое будущее. Жертвой этой любви пал трехколесный мотоцикл с коляской Ижевского завода.

Мотоцикл стоял за загородкой, в углу магазина «Динамо», на улице Горького, и около него всегда толпились люди. Отец имел обыкновение заходить сюда после работы. В толпе любителей мотоциклетного спорта всегда можно было узнать о какой-нибудь технической новинке, услышать рассказ об интересном дорожном приключении. Иногда отец перешагивал через загородку, трогал руль управления, пробовал, плавно ли переключаются скорости, действуют ли сигналы. Все было в полном порядке. Отец глубоко вздыхал, протирал запачканные тавотом пальцы и уходил из магазина, унося дразнящие запахи резины, свежей краски и смазочного масла.

Красавец ижевец был давней мечтой отца — страстного рыболова и охотника.

Мечта близилась к осуществлению, когда на пути ее встала большая, неистребимая материнская любовь.

Это случилось в тот день, когда выиграла одна из хранившихся в семье облигаций займа. Мать, с ее удивительной способностью складывать, вычитать и вообще всячески комбинировать, выработанной за долгие годы управления домашним хозяйством, быстро сообразила, что если сумму выигрыша прибавить к отцовским сбережениям, то получится пианино «Красный Октябрь».

К способностям Наташки мать относилась скептически, но Вовка… О, она не сомневалась, что ее любимый сын быстро одолеет все музыкальные премудрости и, кто знает, может быть, впоследствии станет пианистом. Надо только создать ему условия…

Так рухнула мечта отца о загородных поездках на собственном мотоцикле.

И вот уже третий месяц в дом приходит учительница музыки Людмила Гедеоновна. Это высокая, полная женщина с немного раскосыми серыми глазами и большой родинкой на левой щеке. Наташка очень полюбила Людмилу Гедеоновну потому, что у нее вместо воротника на пальто большая чернобурая лиса. Пока учительница занимается с Вовкой, лиса поступает в полное распоряжение Наташки. Она надевает ее на себя и долго форсит перед зеркалом, потом расстилает ее на диване, свертывает лису в клубок, пугает ею своих кукол — одним словом, резвится всласть.

Вовка тем временем испытывает жестокие муки.

Поначалу музыкальная грамота давалась ему легко. Он быстро освоил нотную азбуку, разучил несколько гамм. Довольно сносно исполнил он и первые музыкальные пьески — «Василек», «Петушок», «Солнышко», «Зайчик». Возможность извлекать из пианино законченные музыкальные фразы поразила и увлекла Вовку. Он даже стал творить самостоятельно и скоро уже довольно бойко выстукивал:

Раз, два, три,На меня ты посмотри…

Впрочем, дальше этого не пошло. В школьную мастерскую привезли с подшефного завода настоящие большие тиски, и Вовка увлекся слесарным делом. Отвоевав угол кухни, он создал здесь нечто вроде филиала школьной мастерской. Поездка к бабушке в деревню сделала его самым состоятельным человеком в классе: в старом сарае он разыскал куски олова, паяльник и сухой нашатырь. Теперь Вовка приносил в школу собственноручно запаянные банки из-под сгущенного молока.

Так постепенно растаяло временное увлечение музыкой. Теперь занятия с учительницей стали для Вовки мучительной обязанностью. И тщетно она требовала от Вовки внимательности и прилежания: «Не убирать руки во время пауз на колени», «не забывать кистевое движение», «следить за спокойствием всей руки», «не опускать кисть», «не держать высоко локоть». Эти записи повторялись в Вовкиной тетради от урока к уроку. Но тщетно! Кисти и локти Вовки действовали вразброд. Он все путал и забывал. Последним его достижением явились «Китайские мелодии». Но это был Вовкин потолок.

Когда наступила очередь «Со вьюном», то оказалось, что мелодия этой песенки выше его понимания. Стоило учительнице музыки раскрыть ноты «Со вьюном», как Вовка сразу начинал фальшивить. Тогда она садилась за пианино, сама исполняла песенку — точно, четко, со всеми оттенками и нюансами.

Увы, это не помогало. Вовка врал и фальшивил, словно глухонемой.

Так повторялось каждый раз.

Записи в Вовкиной тетради стали на редкость односложными:

«„Со вьюном я хожу“ — разобрать».

«„Со вьюном“ — исправить ошибки».

«„Со вьюном“ — играть выразительно и ровно».

Мать прочитывала эти записи и со вздохом расплачивалась с Людмилой Гедеоновной за проведенные уроки.

Шли недели. Несложная мелодия народной песенки стала в семье самой популярной. И утром и вечером она доносилась из угла Наташки:

Со вьюном я хожу,С золотым я хожу,Я не знаю, куда вьюн положить,Я не знаю, куда вьюн положить…

Мать бойко распевала эту песенку, перетирая вымытую посуду. Можно сказать, что это было театрализованное исполнение: в соответствии с текстом песни мать перебрасывала с плеча на плечо посудное полотенце, выполнявшее в данном случае роль вьюна.

Даже отец не избежал обшей повальной болезни и часто ловил себя на том, что мучительно раздумывает над нерешенным вопросом: куда бы в самом деле положить этот вьюн?

И только Вовка по-прежнему оставался глух и нем.

Уроки продолжались, но дальше «Со вьюном» дело не шло. Субсидирование Вовкиных музыкальных упражнений легло на семейный бюджет тяжелым бременем. Фальшивое, никуда не годное исполнение «Со вьюном» стоило уже не дешевле, чем, например, отличный сольный концерт знаменитого пианиста.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не вмешался отец. Однажды он запер пианино и, спрятав ключ в карман, сказал матери:

— Пора кончать. Не надейся, из этого деятеля не выйдет Листа. Пусть больше нажимает на арифметику.

Но мать не унывает. Теперь она внимательно прислушивается к лепету Наташки: может быть, хотя в дочери обнаружится склонность к музыке?

Материнская любовь неистребима. Она жаждет воплощения.

Телик

Не подумайте, что телик — это имя собачки или какого-нибудь другого животного. Телик — предмет неодушевленный, это деревянный ящик с хитрым механизмом внутри. Если говорить строго, то велик тоже предмет неодушевленный. Но, по совести, Вовка с этим не может согласиться. Вот папа живой человек, значит, вполне одушевленный, а попробуй заставить его рассказать что-нибудь про войну — ни за что не допросишься. Телик же не только рассказывает, но и показывает. А про велик мама прямо говорит: