Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская

— Мартышка будет отличной хозяйкой, — объявил Глеб. — Садитесь, девочки, и расскажите мне о двух Аринах. Что это вдруг старшей вздумалось вас навещать?

— Арина иногда бывает у меня, — с вызовом ответила дочь. — И здесь нет ничего предосудительного: почему я не могу видеть единственную сестру, а Полина — свою маленькую тетку?

Полина вдруг фыркнула, как взрослая, прекрасно все понимающая женщина. Старшие изумленно переглянулись. Похоже, они чересчур долго считали Полю ребенком. Карен хмыкнул следом. Глеб строго глянул из-под очков и тоже рассмеялся. Одна Олеся сохранила непроницаемый и неприступный вид.

— Так вот, — продолжала она, — по-моему, папочка, ты должен почаще видеть маленькую Арину. Мне никто не жаловался, но я сама прекрасно знаю, что ты частенько забываешь о ней. В конце концов, существуют обязанности и долг…

О-о, опять ее любимые слова! Карену они и дома обрыдли. Он заскучал и взял авокадо. Можно попросту не слушать и не слышать.

Витковский тяжело вздохнул. Старшая дочь, хотя и любимая, иногда становилась совершенно несносной.

— У Арины-мамы есть только один недостаток, но недостаток серьезный: она никогда не понимала, "как трудно быть женой поэта".

— Не поэта, а твоей! — уточнила Олеся. — Но я больше беспокоюсь о сестренке.

— Давай оставим этот разговор, — снова вздыхая, попросил отец. — Он сейчас совсем неуместен. Вернемся к нему позже.

— Да он у тебя всегда неуместен! — взорвалась Олеся. — Арина такая чудная девочка! Полина прямо влюбилась в нее!

— Ничего подобного! — тут же предательски заявила Поля. — Ни в кого я не влюбилась, это все враки!

— Помолчи! — сверкнула глазами мать. — То от тебя слова не добьешься, а то встреваешь на каждом шагу! Я окончательно не понимаю тебя, папочка!

— Ну и не понимай себе на здоровье! — махнул рукой Глеб. — Зачем тебе что-то понимать? Преподавай свою литературу, в которой ты, как видно, прекрасно разбираешься.

— Леся прекрасная учительница! — быстро вставил Карен.

— Да уж! — проворчал Витковский, покосившись на мальчика. — Для тебя, конечно, нигде никого нет лучше нее! Дадите вы мне наконец спокойно поесть или нет? Иначе я отправляюсь к Юратке! Она там скучает без меня.

Полина сразу повисла на Глебе.

— Не уезжай! Ты ведь только что приехал! Или забери меня с собой! Я очень хочу познакомиться с твоей Юраткой!

— Ну, хорошо, детка, успокойся! — мягко сказал Глеб. — Никуда я не уеду! Куда от вас, таких противных, денешься?

Полина надолго устроилась на коленях у деда, нашептывая ему на ухо свои рождественские просьбы. Глеб согласно кивал, улыбаясь и поглаживая девочку по голове.

— Я понял, мартышка. И сделаю все, о чем ты просишь. А ты не хочешь сейчас поехать со мной проводить Валерия?

Олеся окаменела. Карен напряженно выпрямился.

— Куда проводить? — насторожилась Полина. — Разве он уезжает? А почему я ничего не знаю?

— Ну, я тоже не знаю, почему ты ничего не знаешь, — Глеб недоброжелательно глянув на дочь и ее нового избранника. — Твоя матъ, похоже, сама об этом не слышала… Валерий улетает через два часа в Германию.

— На Рождество, — глухо добавила Олеся.

— Ну да, вероятно, на Рождество, — недобро согласился Витковский. — Я собираюсь отсюда поехать в аэропорт. Поедешь со мной, Поля?

Девочка осторожно встала с колен деда. Она оказалась перед нехорошим и сложным даже для взрослого человека выбором: поехать — значит, оскорбить мать, не поехать — значит, обидеть дедушку и не увидеть любимого Валерия, давно пропавшего. Кроме того, в интонации Глеба ей почудилась тревога. Он словно на что-то намекал. А на что — Полина догадаться не могла.

Олеся пристально разглядывала свои руки. Карен удивленно уставился на Глеба темным немигающим взглядом — и Витковский против них… Полина внимательно посмотрела на мать, пытаясь прочитать в ее смятенной, непутевой душе хотя бы строчку.

— Я поеду с тобой, Глеб, — наконец решилась Поля. — Я хочу попрощаться с Валерием.

Олеся даже не подняла головы. Карен смотрел озадаченно и недоуменно: почему же отец Олеси против них?..

Валерий отошел от взлетной полосы. Вдруг стало тоскливо, страшно и очень одиноко: что ждет его впереди? Что и кто?

Да никто на Земле не ждет тебя, господин директор. Ты летишь сейчас в никуда, только совсем один — вспомни стихи Витковского. Подумав о нем, Валерий решил позвонить и вытащил мобильник. Ответила Юрате. С милым акцентом, чудовищно искажая слова, она объяснила, что Глеб поехал к дочери — к своей старшей дочери — и будет не раньше десяти вечера.

Олеся… Задумчивые бровки и ничего не выражающий взор… Валерий снова направился к летному полю. Оно не отпускало от себя, манило полосками дрожащих болотных огоньков, мрачным простором и магической, реющей в воздухе уверенностью в том, что все будет хорошо: иначе здесь не рискнули бы пускаться в длинные и опасные перелеты. И вдруг Малахов увидел Полину. Девочка бежала к нему, раскрылив руки.

— Валерий! — закричала она на бегу. — Я так скучаю без тебя! Не улетай, пожалуйста!

Беспокойная мелодия сердца зазвучала громче.

— Поля… — растерянно сказал Малахов, наклонившись. — Ты что здесь делаешь? Ты одна?

Полина с плачем повисла на его плечах.

— Не улетай, Валерий! Мы с Глебом приехали тебя проводить, но я поехала, чтобы уговорить тебя остаться! Ты ведь не бросишь меня и Глеба, правда?

Сердце заговорило тяжело, глухо и совершенно невнятно. "Спокойно, это невроз", — сказал себе Малахов, пытаясь найти хоть как-то успокоить девочку. Глеб подоспел вовремя. Его трость болталась на руке некрасиво и нелепо.

— Ну что же ты плачешь, мартышка? — загудел он. — Разве он улетает навсегда? Он вернется через десять дней, и вы снова будете с ним видеться, только у меня, вот и все! Утри слезы, детка!

Полина оторвалась от Валерия и в замешательстве взглянула на деда. Как странно — почему она вдруг решила, что больше никогда не увидит Валерия? Ведь никто ни слова не говорил об этом. Девочка растерянно молчала, не вытирая мокрых щек, и переводила испытующий взгляд с Малахова на деда и обратно. Глеб пристально глянул в глаза Валерию. Тот мужественно и невозмутимо выдержал нелегкое испытание.

— Да, конечно, — хладнокровно подтвердил он, — я вернусь дней через десять. Ты что-то перепутала, Поля, но ты молодец, что пришла меня проводить! Здорово придумала!

— Это не я, это Глеб, — сказала девочка, успокаиваясь. — Он сам предложил мне поехать с ним. Я люблю тебя, Валерий!

И она снова прижалась к нему, словно пытаясь возместить своей привязанностью все недоплаченное ему судьбой. Если бы Полина хоть что-нибудь могла сделать для него!..

— Возвращайся скорее, — сказал Витковский, продолжая неотрывно глядеть Малахову в глаза. — Мы с Полей будем ждать тебя.

— Да! — подтвердила Полина, все время тактично обходя любое упоминание о матери. — Мы будем очень ждать тебя… — Она уже совсем успокоилась, забыла о своих почти высохших слезах и радостно подпрыгивала на месте. — Теперь я буду всегда хорошо учиться. Недавно я получила пятерки сразу по русскому и математике. Потому что со мной занимается Карен.

Полина поперхнулась и покраснела. Зачем она упомянула Карена? Дед крякнул и недовольно покосился на нее.

— Я думаю, это твои личные заслуги, а не какого-то там Карена. Ты просто ленива, как и твоя мать. Пойди, детка, к машине и возьми большой белый пакет. Это подарок Валерию, я совершенно забыл о нем, когда ты слишком резво помчалась вперед.

Полина убежала. Поэт задумчиво поиграл тростью.

— Когда ты вернешься, Валерий?

— Сто раз тебе надо повторять?! — рассердился тот. — Зачем ты изображаешь склеротика? Сам только что втолковывал Поле про десять дней!

Витковский усмехнулся.

— Действительно, страшно глупо. Мне кажется, с возрастом я дурею. Но и ты, извини, умнее не становишься. Какие-то скоропалительные выводы, необдуманные решения и совсем уж мальчишеская выходка с отъездом… Или ты правда думаешь, что все так серьезно?

— Думаю, — тихо отозвался Малахов. — Даже уверен в этом… Безумие всегда очень серьезно.

— А я говорю — дурь! — заявил Глеб. — Дурь — и ничего больше! Нужно только немного переждать, вот и все! Но страдать из-за минутных увлечений — тьфу! Из вас троих главный сумасшедший все-таки ты! Вчера, признаюсь, я еще надеялся, что ты передумаешь улетать, но, видно, ошибся. Передать что-нибудь Олесе?

Валерий отрицательно покачал головой. Сердце предостерегающе стукнуло.

— Ничего не надо, Глеб. Впрочем, можешь объяснить ей — чтобы она не слишком мучилась — что я давно не видел тетю Лизу и очень по ней соскучился.

— Тетя Лиза… — пробормотал поэт. — Как вовремя всегда находятся эти спасительные тетушки… Она богата, твоя тетя Лиза? Ты хоть получишь от нее приличное наследство?