Парик моего отца - Энн Энрайт

— Дэвид, верно? — говорю я, пожимая его руку. — Что вас сюда привело? Хотите Патрика вазелином смазать? — (это змею так зовут: Патрик).

И все это перед самым эфиром. Стивен во всем обвинил Патрика, что было вполне предсказуемо. Кого ему винить, как не змею?

Я поднимаюсь в гостевую.

— Ну как, Эдель? — говорю я. — Готова?

— У меня колготки поехали, — говорит она.

Телевизор в углу включен. Эдель переключается на «Три, два, один», где Кэрол проводит арифметическую блиц-игру.

— В арифметике она сечет, как бог, — говорю я просто чтоб не молчать.

— Почему она вечно беременная? — говорит Эдель. — В смысле, когда ей рожать?

И действительно, когда б ты ее ни видел, Кэрол из «Три, два, один» все еще беременна. Весь год ходит на восьмом месяце.

— Они записывают все выпуски скопом, — говорю я. — Записывают штук двадцать за неделю, а потом вразброс показывают.

— Ага, ясно, — говорит Эдель. Но она мне не верит. Она смотрит на Кэрол, которая не может счесть лишь одного — оставшихся дней, словно все эти числа в ее голове вытеснили горстку чисел из живота. И мы обе смотрим на холмик под платьем Кэрол, где месяц за месяцем сидит младенец, сидит на телеэкране, по своему обыкновению, счастливый. Не покоряясь времени.

ТАК ДЕРЖАТЬ

Короче: третья камера по-прежнему вверх тормашками, а мы ШЕВЕЛИМСЯ-НЕ-ЗЕВАЕМ. Согласно полученным указаниям.

До начала пятнадцать секунд.

Даешь запасной план. Начинает четвертая — общий сверху, затем третья — общий. Извините, оговорилась.

Вторая — общий. Вторая — общий. Проверь ее.

Проверьте. Проверьте.

Первая — средний Дамьена, четвертая — аплодисменты.

Говорит Первая. Только что встал с ног на голову. Фрэнк.

Сама вижу. Сама вижу. Запасной план номер два. Общий сверху — четвертой. Вторая — общий и тут же панорамируй на Дамьена, наездом — средний. Действуй по своему усмотрению, Мик. Проверил?

Проверяю. Проверяю.

Десять секунд до заставки. Студия два — пресс-службе. Ориентир — документалка о плетении корзин.

Две камеры сдохли. Оживите хоть одну, и мы выдюжим.

Эй, Фрэнк!

Да, вижу. Вижу. Вторая тоже кверху лапками. Эфир под нами рвется.

Семь секунд. Шесть. Включаю оба вэтээра.

Мы падаем, падаем!

Пошли вэтээры. На первом — заставка, на втором — корзины.

Пожалуйста, проверьте, не покосился ли штатив. Стоп, не надо. Можно ведь перевернуть исходящий сигнал! Только исходящий. ИСХОДЯЩИЙ ПЕРЕВЕРНИТЕ! Вот. Три камеры есть. Поехали.

Идет вэтээр!

Дуйте! С заставки — третья общий, вторая — жирного паршивца. Извиняюсь. Первая, ты берешь аплодисменты и общие, потом наездами — парней во время игры.

Двадцать секунд до прямого эфира.

Вторая — наезд на Дамьена, общий — Дамьен-плюс-игра. Третья — наездами парней по одному и по двое. Я знаю, что у вас они вверх ногами, но на выходе все в ажуре.

Четвертая перевернулась. Десять секунд до прямого.

Вижу. Возврат к сценарию. Нам везет. Вернулись к сценарию.

Пять секунд до прямого эфира.

Начинаем на счет «четыре». Вернулись к сценарию.

Три.

Два.

Один.

Грэмс, валяйте. Перебивка.

Ноль.

Четыре.

ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ

Всем ни пуха.

ЭТО РУЛЕТКА ЛЮБВИ!

Овация-овация-овация. Вторая наезжает. Дамьен, текст! Вторая отключается.

Дома мать усаживается исполнить свой долг — сделать вид, что смотрит «Рулетку Любви». Отец, как всегда, дремлет в кресле. Во время рекламы вздрагивает, как от кошмаров. Когда начинает звучать музыка «Рулетки», он просыпается. Удивленно пялится на экран. И говорит:

— Где корзины.

— Это программа Грайн, — говорит мать. — Давай посмотрим.

— Где корзины, — говорит отец. Ему не по себе.

— Нет корзин, — говорит мать.

— Корзины! — вопит он.

— Это телевизор, — говорит она. — Они тебе приснились.

Когда на экране появляется Дамьен, отец хватается за голову с воплем:

— Корзавцы!

— Корзины или мерзавцы. Решай сам, — говорит мать.

— Я знаю, что говорю, — отвечает он.

Она ему верит.

— Вверх ногами, — говорит он.

Операторы парят над штативами. Шеи у них затекли. Держать кадр им трудно — так и подмывает ловить в объектив ноги вместо лиц. Сперва операторы то и дело высовываются из-за камер, сверяясь с реальностью. Потом плюют на реальность — так легче.

На всех мониторах режиссерской галереи — картинка вверх тормашками. И только на передатчик идет нормальная. Джо отказывается смотреть. Она глядит лишь в сценарий, на секундомер, на людей на экране — и выполняет свои профессиональные обязанности. У Фрэнка такое лицо, точно он видит сон. Причем не самый худший.

— Это новая игра для самых крутых, для лучших — последнее шоу сезона. Из пяти участников лишь трое дойдут до второго раунда. Но как они уйдут домой? С пустыми руками? Или покатятся, как сыр в масле? Смотря сколько они выложат на стол ради женщины своей мечты, когда пробьет час… ну-ка, скажем вместе, скажем дружно… ПОДКРЕПИТЬ СЛОВА ДЕНЬГАМИ! Спасибо. Итак, дама решает, а парень, которому она достанется, заимеет половину денег на столе — и волшебную заначку в своем заднем кармане!

Так давайте ж посмотрим на упадную леди, которая выберет себе везунчика. Ш-ш-ш! Идет… Самая красивая женщина Дублина-14 — я вам похихикаю! — не-е, без шуток, такую милую симпампусечку не каждый день встретишь. Позвольте представить вам Эдель из Рэтфарнхэма!!!

Словом, передача удалась. Было зафиксировано необычно большое количество технических проблем, но общего объяснения им найти не удалось. Наблюдались следующие дефекты изображения:

кровоточивость — в Мэйо,срывы — в Клонесе,сколы — в Корке,вертикальные полосы — в Арме,горизонтальные полосы — в Дундруме,стробоскоп — в Ноббере,двоящееся изображение — в Гленэгири,после-изображение — в Тимоледже,вспышки и полосы — от Килки до Ньюблиссаконвульсии (растяжения) наклоны картинки — повсюду«снег» — также повсюду

Семнадцать человек позвонили сообщить, что у Дамьена расстегнута ширинка — признаюсь, я лично даже не заметила. Моя мать сочла закадровый хохот удачной находкой — и далеко не сразу сообразила, что он просто просачивается с другого канала. Хохот упорно раздавался в самые неподходящие моменты — так она и догадалась, что мы тут ни при чем.

Парни состязались. Эдди, Кевин, Шон, Джейк и Стивен, преодолевая грязь и канаты, бежали наперегонки к финишу, чтобы обрести букет цветов, купон на стиральную машину, ожерелье, комплект шелкового белья или змею. Со змеей вышла маленькая заварушка. В итоге она уползла в грязь и обвилась вокруг правой ноги Стивена. Воюя со змеей, он уронил в грязь цветы. Отдирать змею от его ноги пришлось Дамьену. Пять человек позвонило выразить свое «фэ» насчет змеи. Шестой заявил, что его имя Карл Второй и он отлично знает, что мы в нашем Дублине-4 замышляем в сговоре с жидами и черномазыми.

Позднее по телестанции разнеслась весть, что Люб-Вагонетку видели в обнимку с министром здравоохранения и соцобеспечения — но вскоре выяснилось, что он министр чего-то еще. Это случилось после того, как он случайно забрел к нам в студию.

— Кто это? — спросил Фрэнк.

— Похоже, политик, — ответила Джо.

— Давай аплодисменты. Конец первой сцены. Передохнем, — сказал Фрэнк. — Пожалуйста, уберите политика из студии.

Кроме того, Люб-Вагонетку засекли плачущей на автостоянке, хохочущей в гостевой, пьяной в декорационной, читающей всем нотации на Главном Пульте. Если верить молве, она лизала ухо звукорежу, строила глазки оператору, перемонтировала монтажера и таскала на горбу некоего рабочего сцены. Но по моим личным наблюдениям, она весь вечер перешептывалась с Маркусом — хотела, чтобы он смеялся ее шуткам.

Эдель пересиживала состязания в «Шкатулке Любви» с наушниками на голове — слушала «Лучшие хиты «Юсс»». В доме моих родителей отец подпевал ее кассете.

Крыши у «Шкатулки Любви» нет. Подняв глаза, Эдель увидела, что на галерее стоит женщина и смотрит вниз. Это была я. Мы помахали друг другу.

В «Урагане удачи» парни ждали, пока ветряная машина и люк осыплют их двадцатифунтовыми бумажками. Эдди поймал двадцать шесть штук, Кевин — двадцать одну, Шон — семь, Джейк — семнадцать, а Стивен — одну.

— Отлично, — сказал Дамьен. — Переходим к «Подкреплению слов деньгами», и помните, ребята: парень, которого выберет девушка, получает вдобавок половину денег на столе. Ну как, рискнете? Или отложите немножко в задний карман — она в жизни не узнает.