Нейромант - Уильям Гибсон

— Этого ждал, Люпус? — Кэт нагнулась вперед над плечом Брюса и всмотрелась вверх. Поездка высушила ее волосы.

— Вообще-то нет. — сказал Кейс. — А это проблема?

— Просто спустись на самый нижний уровень и найди кабинку своего друга. Если они впустят тебя, отлично. Если они не хотят тебя видеть…

Она пожала плечами.

Кейс повернулся и спустился по спиральной лестнице из железа с коваными цветами. Шесть оборотов, и он достиг ночного клуба. Он остановился и закурил «Ехэюань», глядя поверх столов. Внезапно Фрисайд приобрел для него смысл. Биз. Он чувствовал его гудение в воздухе. Это был он, местное действо. Не лощеный фасад Рю Жюль Верн, а реал. Промысел. Танец. Толпа была смешанной; около половины были туристами, остальные жителями островов.

— Вниз, — сказал он проходящему официанту, — я хочу спуститься вниз по лестнице.

Он показал свой фрисайдовский чип. Человек указал в дальний конец клуба. Он быстро прошел через занятые столы, улавливая фрагменты полудюжины европейских языков на ходу.

— Мне нужна кабинка, — сказал он девушке, которая сидела за низким столиком с терминалом на коленях. — Нижний уровень.

Он передал ей свой чип.

— Половые предпочтения? — она провела чипом по стеклянной пластине на лицевой стороне терминала.

— Женщины, — автоматически сказал он.

— Номер тридцать пять. Позвоните, если вас не устроит. Вы можете сперва просмотреть наш дисплей специальных сервисов, если хотите.

Она улыбнулась и вернула чип. Позади нее скользнула в сторону дверь лифта. Светильники в коридоре были голубыми. Кейс вышел из лифта и выбрал направление по случаю. Пронумерованные двери. Тишина как в залах дорогой клиники. Он нашел свою кабинку. Он искал Молли; смутившись, он поднял чип и прижал его к черной сенсорной площадке сразу под табличкой с номером. Магнитные запоры. Звук напомнил ему Дешевый Отель. Девушка села в кровати и сказала что-то по-немецки. Ее глаза были мягкими и немигающими. Автопилот. Нейронные перемычки. Он попятился из кабинки и закрыл дверь. Номер сорок три был таким же, как и все остальные. Он замешкался. Тишина коридора говорила о том, что кабинки звуконепроницаемы. Бесполезно было пробовать чип. Он постучал костяшками по эмалированному металлу. Ничего. Дверь, казалось, поглощала звук.

Он поместил чип на черную площадку.

Замки щелкнули.

Она, кажется, ударила его, каким-то образом, еще до того как он действительно открыл дверь. Он оказался на коленях, стальная дверь за спиной, лезвия ее напряженных пальцев трепетали в сантиметрах от его глаз…

— Господи Иисусе, — сказала она, давая ему подзатыльник и поднимаясь. — Ты идиот, что ли, такое пробовать. Как ты открыл замки, Кейс? Кейс? Ты в порядке?

Она наклонилась над ним.

— Чип, — сказал он, хватая воздух ртом. Боль растекалась из его груди. Она помогла ему подняться и втолкнула его в кабинку.

— Ты подкупил прислугу, наверху?

Он покачал головой и упал поперек кровати.

— Вдохни. Считай. Один, два, три, четыре. Задержи. Теперь выпускай. Считай.

Он стиснул свой живот.

— Ты меня пнула, — выдавил он.

— Должно было попасть ниже. Я хочу быть одна. Я медитирую, ясно? — Она села рядом с ним. — И получаю инструкции. — Она показала на маленький монитор, вмонтированный в стену напротив кровати. — Зимнее Безмолвие рассказывает мне про Блуждающий Огонек.

— Где мясная кукла?

— Здесь их нет. Это самый дорогой спецсервис из всех.

Она встала. На ней были ее кожаные джинсы и свободная темная рубашка.

— Набег завтра. Зимнее Безмолвие говорит.

— О чем это все было, в ресторане? Как получилось, что ты убежала?

— Потому что если бы я осталась, я могла бы убить Ривьеру.

— Почему?

— Он сделал это со мной. Это шоу.

— Я не понимаю.

— За это много заплачено, — сказала она, протягивая правую руку, как будто она держала невидимый фрукт. Пять лезвий выдвинулись, затем плавно втянулись. — Заплачено за поездку в Чибу, заплачено за хирургию, заплачено за то, чтобы они подтянули мою нервную систему так, чтобы рефлексы работали с оборудованием… Ты знаешь, где я брала деньги, когда только начинала? Здесь. Не здесь, но в таком же месте, в Муравейнике. Легко начать, потому что они ставят тебе отрубающий чип, и кажется, получаешь деньги просто так. Просыпаешься разбитой, иногда, но это все. Сдача напрокат, и все. Ты не присутствуешь там, когда это все происходит. Дом имеет программы для всего, за что клиент пожелает заплатить…

Она хрустнула костяшками.

— Отлично. Я получала свои деньги. Трудность появилась, когда схема, присаженная в клинике Чибы, оказалась несовместимой с отрубающим чипом. Так что рабочее время стало просачиваться, и я могла вспомнить его… Но это были просто плохие сны, и даже не всегда плохие.

Она улыбнулась.

— Потом это начало становиться странным.

Она вытянула из его кармана сигареты и зажгла одну.

— Дом разузнал, на что я тратила деньги. Мне уже вживили лезвия, но точная работа нейромоторов требовала еще трех операций. Поэтому увольняться с кукольной работы мне было совсем рано. — Она сделала затяжку, выпустила струю дыма, завершив ее тремя безупречными кольцами. — Так что подонок, который владел притоном, приготовил какие-то заказные программы. Берлин, место для всякого дерьма, понимаешь? Большой рынок для подлых делишек, Берлин. Я так и не узнала, кто написал эти программы, на которые меня переключили, но там была вся классика.

— Они знали, что ты замечала это? Что ты находилась в сознании, когда работала?

— Я не была в сознании. Это вроде киберпространства, но пустого. Серебро. Оно пахнет дождем… Ты можешь видеть собственный оргазм, это как маленькая сверхновая на самом ободке космоса. Но я начинала вспоминать. Типа снов, понимаешь. И они не сказали мне. Они поменяли программы и стали предлагать меня на рынке особых услуг.

Казалось, что она говорит с большого расстояния.

— И я знала, но помалкивала об этом. Мне нужны были деньги. Сны становились все хуже и хуже, и я убеждала себя, что хотя бы часть их была все-таки снами, но потом я стала понимать, что босс заимел небольшую, но постоянную клиентуру только для меня. Для Молли ничего не жалко, говорит босс, и делает мне сраную прибавку. — Она покачала головой. — Этот мудила заряжал в восемь раз больше, чем платил мне, и думал, что я не знаю.

— А за что он брал?

— Плохие сны. По-настоящему плохие. Одной ночью… одной ночью, я только что вернулась из Чибы.

Она бросила сигарету, утоптала ее каблуком и уселась, прислонившись к стене.

— На этот раз хирурги зашли далеко. Слишком. Они, должно быть, потревожили вырубающий чип. Я очнулась. Я была в процессе работы с заказчиком…

Она зарыла пальцы глубоко в темперлон.

— Сенатор, вот кто он был. Сразу узнала его жирную морду. Мы оба были залиты кровью. Мы были не одни. Она была вся… — Она сжала темперлон. — Мертвая. И этот жирный мудак, он говорил, "Что не так? Что не так?" Потому что мы еще не закончили…

Она начала дрожать.

— Так что, думаю, я дала сенатору то, чего он действительно хотел, понимаешь?

Дрожь прекратилась. Она отпустила темперлон и запустила пальцы обратно в свои темные волосы. — Дом разорвал контракт со мной. Мне пришлось некоторое время скрываться.

Кейс смотрел на нее.

— Так что Ривьера задел старую рану прошлым вечером, — сказала она. — Мне кажется, он хочет, чтобы я его жутко ненавидела, так чтобы я распсиховалась и полезла туда вслед за ним.

— За ним?

— Он уже там. Блуждающий Огонек. На приеме у леди 3Джейн, все это дерьмо с посвящением. Она там была в приватной кабинке, типа…

Кейс припомнил лицо, которое он видел.

— Ты собираешься убить его?

Она улыбнулась. Холодно.

— Он умрет, ага. Скоро.

— У меня тоже были гости, — сказал он, и рассказал ей об окне, пропустив то, что персонаж-Зоун сказал о Линде. Она кивнула.

— Может быть, он хочет, чтобы ты тоже кого-то ненавидел.

— Может быть, я ненавижу.

— Может быть, ты ненавидишь себя, Кейс.

— Как все прошло? — спросил Брюс, когда Кейс забирался в Хонду.

— Попробуй как-нибудь, — сказал он, протирая глаза.

— Просто видеть не могу, как такой парень ходит к куклам, — разочарованно сказала Кэт, прижимая большим пальцем к запястью дерм.

— Теперь можно ехать домой? — спросил Брюс.

— Конечно. Скинь меня на Жюль Верне, где бары.

12

Рю Жюль Верн была кольцевой авеню, опоясывающей середину веретена, а Десидерата пролегала вдоль всей его длины, завершаясь на каждом конце опорами световых установок системы Ладо-Эксон. Если вы свернете вправо с Десидераты и проследуете по Жюль Верн достаточно далеко, то обнаружите, что приближаетесь к Десидерате слева.