Черный клан - Алекс Градов

По закону подлости сразу начало клонить в сон. После целого дня тяжелого физического труда на свежем воздухе — ничего удивительного.

«Ну и какой в этом всем смысл?» — подумал я раздраженно, борясь с зевотой и ерзая на фанере.

Невольно представлялось, как Ники с Валенком наблюдают за мной из-за кустов, помирая от смеха.

И все-таки интересно, кто они такие? Я начал мысленно загибать пальцы, перечисляя, что мне про них известно. Невидимками перемещаются в пространстве, внезапно появляются и исчезают… Отводят глаза? Летают? Золотые глаза с острыми зрачками в минуты опасности или битвы — а у Грега по желанию… Читают мысли? Телепатически влияют на сигнал мобильника?

Маги? Оборотни? Неужели все-таки вампиры? (Валенок-то наверняка!)

Во что я ввязался?

Время шло. Мне надоело гадать попусту. Я напомнил себе, что теперь я отшельник, и решил медитировать. Снял со змеиного глаза пиратскую повязку и поморщился: все равно что смотреть два канала одновременно, причем по левому идут в основном какие-то мутные помехи. Минут десять я глубоко дышал и пытался очистить сознание, а дождь тем временем просачивался мне за шиворот, медленно, но верно усиливаясь. Потом в воздухе замелькало что-то белое — это полетели хлопья мокрого снега. У меня затекли ноги, начало подмораживать снизу. Вдобавок из-за несовпадения ночной темноты в одном глазу и зеленого марева в другом разболелась голова.

Досада все нарастала. Что я тут вообще делаю? Все нормальные люди в городе, в тепле, давно спят! Один я фигней страдаю… Да они просто издеваются надо мной!

Мне ужасно захотелось встать, собраться, сесть на поезд и на все забить. Вернуться в город, в свою уютную берлогу, выпить горячего чая, воткнуть наушники с любимой музыкой и включить родной комп… Завтра утром помириться с бабкой — например, спеть ей серенаду под дверью или закинуть в окно букет алых роз — и навсегда забыть о трех упырях с их идиотскими испытаниями.

Я промаялся в огороде еще с полчаса на одной силе воли. И уже совсем было собрался встать и уйти в дом, как появился змей.

Он подобрался совсем бесшумно и незаметно. Из-за головной боли и мутных помех в глазах я заметил его уже на картофельном поле. Змей медленно скользил по жирной черной земле в мою сторону, масляно блестя, словно огромный трупный червь. На этот раз он, правда, показался мне немного поменьше. Желтые глаза светились во мраке, как велосипедные светоотражатели.

Я поспешно прижал ладонь к левому глазу, нашаривая на лбу пиратскую нашлепку. Сейчас зажмурюсь, и пусть-ка поищет меня, собака! Но, секунду помедлив, неожиданно для себя передвинул нашлепку на правый глаз и уставился прямо на подползающую тварь.

Похоже, испытание начиналось.

Змей тем временем неторопливо подполз ко мне вплотную. Обернулся вокруг меня большим кольцом. Опираясь на две короткие кривые лапы, приподнял переднюю часть туловища и окинул меня взглядом удава, поймавшего особенно сочную крысу. Насмешливо зашипел, любуясь на мой прикид таджикского беженца. Из зубастой пасти, непрерывно двигаясь, показался раздвоенный язык. Я не шелохнулся.

Сказано — просидеть всю ночь до утра. Значит, я просижу.

Змей навис надо мной со спины. Я услышал длинное протяжное шипение, от которого взмок, несмотря на холод. Что-то липкое и горячее капнуло мне на голову. Почувствовал затылком легкое прикосновение языка.

Инстинкт требовал вскочить и шарахнуть гадину по башке чем-нибудь тяжелым. Но я только выпрямил спину, представляя себе принца Гаутаму из фильма «Маленький Будда» — как он сидит в лесу в позе лотоса, над ним нависает огромная кобра, а принцу хоть бы хны — даже от дождя прикрывает! А я чем хуже?

Слюна перестала капать мне на голову, язык тоже убрался. Змей положил мне голову на плечо и, искоса заглядывая в глаза, прошипел:

— Не боится. С-странно.

На самом деле я боялся, еще как! Но… меньше, чем в первый раз. Тогда я был один и не понимал, что происходит. А теперь знал. Это испытание. Змей — совершенно очевидно — его часть. А Грег меня предупреждал — вероятность моей гибели невелика. Вряд ли он хочет погубить меня в первом же раунде. Значит, если я буду вести себя правильно, то мне ничего не грозит.

Поэтому я довольно уверенным голосом ответил:

— А чего мне тебя бояться? Все равно ты мне ничего не сделаешь.

— Это еще почему? — даже как-то обиделся змей.

— Потому что слишком долго тянешь. Хотел бы — давно бы уже сожрал.

Змей опустил голову на лапы и улегся прямо напротив меня в борозду, глядя мне в лицо снизу вверх.

— Угадал, — прошипел он. — Почему, знаешь? Я чуть-чуть опоздал. Вкус-с уже не тот.

— Чего?!

— Родичей не ем. Должно же быть что-то с-святое в жизни, ну?

Я заверил его, что всецело за высокие принципы, честь и благородство.

А потом спросил:

— Значит, я твой родич… Это в каком смысле? Ты что, раньше тоже был человеком?

— Типа того, — самодовольно ответил змей. — Такой же слабой, недоделанной, убогой куколкой, как ты. А каков я теперь! С-совершенное существо! Завидно?

— Да как бы тебе сказать, — пробормотал я. — Чтоб не нагрубить…

Змей придвинулся ближе. По его спине пробежали водянистые блики.

— С-слушай, родич… не пойму, зачем ты тут сидишь? Тебе что, заняться нечем?

«Прощупывает, — отметил я. — Причем примитивно».

— Сам знаешь зачем. Без испытаний не будет превращения.

Змей разразился шипящим хохотом.

— Да тебя развели! Не нужны никакие испытания, чтобы превратиться.

— А что нужно? — хмыкнул я.

Змей подполз еще ближе, поднял голову. Теперь он смотрел прямо мне в глаза.

— Хочешь, научу? — вкрадчиво спросил он.

Его зрачки то расширялись, то сужались, и от этого непрерывного движения у меня закружилась голова. В какой-то миг я понял, что змей в самом деле кажется мне… ну не то чтобы совершенством… но он действительно красив! И глаза-то у него не мерзкого желтого оттенка, а мерцающие, золотые; а туловище вовсе не трупного оттенка, а переливчато-белое, словно перламутр, и капли дождя дрожат на его боках, как бриллиантовая россыпь… И его слова, которые секунду назад казались мне неуклюжей провокацией, вдруг обрели глубокий таинственный смысл…

— А может, я как раз не хочу становиться таким, как ты? — спросил я из чистого упрямства.

— Вранье, — прошипел он. — Все хотят.

— Чего хотят? Стать змеей?

— Влас-сти!

Внутри словно раздался звоночек: «Искушение! Искушение!»

«Да уж не гипнотизирует ли он меня?» — проскочила вдруг в сознании случайно уцелевшая здравая мысль.