Дом 1000 дверей - Ари Ясан

По какому досадному недоразумению столь очевидный факт стал вдруг тайной за семью печатями? Человек гоняется за Любовью, не подозревая, что он ее уже нашел. В. понял сейчас, что каждый человек каждую минуту своей жизни непрестанно любит и потому он непрестанно, неизбывно счастлив, хотя и не подозревает об этом.

Все это В. понял мгновенно, единым вдохом, и его так захватили эти новые открытия, что он забыл обо всем, даже о Леяне. Ему не хотелось становиться прежним, тупоумным В. Он больше не хотел делить Любовь на черное и белое, плохое и хорошее. Он знал, что есть разница между горем и счастьем, но для него они различались, как горький и сладкий вкус – и тот, и другой достоин того, чтобы им наслаждаться. Для теперешнего В. более не существовало тех ран, что люди так любят наносить друг другу. Не существовало презрения, страха, ненависти. Существовал только бесконечный экстаз Любви. Что за восхитительная свобода от многолетнего рабства! Свобода выбирать.

В. погружался в этот единственный про?житый день, и вместе с тем погружался в свою безграничную внутреннюю Вселенную. Для него окончательно исчез кабинет Мистера и Леяна. В. пребывал в Царстве Самого Себя. Он парил в пространстве, подобном безвоздушному космосу, в котором то тут, то там сияли скопления невероятных огней. У В. захватило дух от их нестерпимо прекрасного сияния. Одно из них особенно понравилось В., и он захотел к нему приблизиться. Охваченный волнующим трепетом, В. погрузился в то, что являлось частью его самого, его прошлого…

*******

Но что это? Где он? Ведь это кафе, куда он частенько заглядывал раньше, а вот и его любимый столик. Приятный полумрак, рассеиваемый только дрожащим пламенем свечей. Из этого уголка виден весь зал, а сам столик как будто спрятан от посторонних глаз за выступом стены и за огромным стоящим в кадке раскидистым экзотическим растением. Кто-то уже сидит за столиком. Нет! У В. перехватило дыхание. Это Она… Та, чье имя он почти забыл. Та, что была когда-то его невестой.

Она, с сияющими зелеными глазами и мягкими каштановыми волосами, которые золотистыми во?лнами укрывают ее плечи. Она, с гибкими руками, кожа которых нежна, как шелк. Она, стройная и сильная, независимое, гордое существо, которое ему приходилось завоевывать каждый день, та, что всегда подчинялась ласкам его рук и поцелуям, но никогда – его властолюбивым словам. Она, кроткая и страстная, упрямая и покладистая, наивная и хитрая, целомудренная и лживая, та, что умела в равной мере пробудить в В. ангела и беса. Она, целая Вселенная, которую ему посчастливилось встретить на своем пути, но которую он так и не познал.

Сейчас В. смотрел, как Она сидит за столиком, нервничая и покусывая оттопыренную губку, которую В. так часто ласкал своими губами, и как Она хмурит свой гладкий лобик, который В. так любил целовать, и он понимал отчетливо, что никогда он по-настоящему не знал Ее. Он слишком был занят собственной персоной, чтобы оценить чудо, дарованное ему судьбой. А Она того стоила, эта загадочная фея, которая бог весть за какие заслуги полюбила В.

На В. разом нахлынули все его чувства к Ней, словно могучий поток времени смыл старательно возводимую В. плотину из дней без Нее. Он так усердно прожиива?л годы, постепенно стирая Ее из памяти, что теперь сам факт Ее существования повергал его в бесконечное смятение. Разве Она есть? Разве Она существует? Ведь то был только мимолетный сон, от которого он давно проснулся. Опровергая все известные законы, Она вернулась из небытия, куда В. заточил ее навеки, но он не хочет, не может вспоминать о том, что когда-то потерял самую драгоценную часть самого себя.

Отрубленная рука обречена разлагаться, и отсеченная плоть подвержена гниению. Так почему же когда-то безжалостно оторванная часть сердца все еще бьется? Только сейчас В. понимал, что никогда он не перестанет любить Ее. Он может стереть Ее образ из памяти, может предать анафеме Ее имя, может забыть самого себя, но никогда, никогда он не перестанет любить Ее. Возможно, он полюбит другую, но то, что однажды родилось в радостях первых встреч, и то, что очистилось в муках расставания, уже не могло погибнуть.

Если бы только можно было повернуть время вспять. Если бы он мог воспротивиться ходу времени, удержать этот миг, сохранить его неприкосновенным, чтобы Она всегда была рядом. Или это возможно? И ему стоит только коснуться Ее и чудо свершится? Они станут прежними и вновь обретут друг друга.

В. протянул руку. Ближе, ближе, так близко от любимого лица… Он уже чувствовал на своей ладони Ее горячее дыхание. Еще чуть-чуть и он дотронется до Ее прохладной щеки… Только бы Она почувствовала его руку, только бы не смотрела пустыми глазами сквозь него, словно его нет. Но ведь он здесь, и он сможет все исправить, пусть даже не спрашивая Ее благословения на этот безумный шаг. Одно прикосновение – и все изменится. Его руки так часто пробуждали Ее ото сна! Она проснется и сейчас. Она проснется и тоже вспомнит. Еще чуть-чуть… Любимая, я рядом. Только позволь мне дотронуться до тебя…

Но Она отстранилась, и рука В. поймала лишь воздух. Она сосредоточенно смотрела куда-то помимо В. Страсть и затаенный страх пылали в Ее глазах. В. видел, как лихорадочно пульсирует венка на Ее шее. Он слышал поступь чьих-то тяжелых шагов… В. обернулся и невольно отшатнулся. К столику приближался он сам, во плоти! Этот В. отличался от теперешнего, но не так уж разительно. Дорогой костюм цвета бутылочного стекла, классическая стрижка, гладко выбритое лицо, элитный одеколон. В. не без некоторого самодовольства отметил, что выглядит прежний В. превосходно. Этот прежний В. по-хозяйски подошел к Ней и о?бнял, торопливо чмокнув в щечку.

- Привет, П., не знал, что ты здесь, - заговорил В. из прошлого. - А я весь день бегаю как угорелый. Только-только свободная минутка выдалась. Начальник по сбыту опять догово?ры запорол. Сколько раз ему объяснял, и все без толку. А что я теперь с поставщиками буду делать, ума не приложу… - и В. понес какую-то нудную ахинею, причем с таким важным видом, словно от его работы зависела по меньшей мере судьба всего человечества.

Она внимательно слушала его, но от теперешнего В. не укрылось, что Ей хочется поговорить совсем не о трудовых успехах В. Но тот прежний В. был, видимо, уверен, что Ей безумно интересны его разглагольствования и продолжал в том же духе, пока не подошел официант, прервав его монолог. Они заказали что-то, и за столиком воцарилось напряженное молчание.

- Зачем ты пришла? - вдруг произнес В., исподлобья бросая на Нее сумрачный взгляд. - Я же сказал, что какое-то время не хочу тебя видеть. То есть, - поспешил он смягчить свои слова - какое-то время мы не должны встречаться…

- Да сказал, а я вот пришла! - Она гордо вскинула голову, но в глазах Ее читалась мольба о помощи, мольба о снисхождении. Не оттолкни меня, прочитал в Ее глазах теперешний В., не оттолкни меня, ведь я и так унизила себя тем, что пришла к тебе незваной, и большего унижения я не выдержу, но прежний В. только пронизывал Ее холодным взглядом.

- Я же просил, - жестко сказал он. - Дай мне разобраться…

- Но в чем, милый? - спросила Она и осеклась. Судя по гримасе на лице, В. явно не желал быть «милым». Он смотрел мимо Нее и задумчиво крутил в пальцах ложку.

- Да я и сам толком не знаю, П. - снисходительно проронил он. - Прошу, дай мне время…

- У нас есть все, что угодно, кроме времени, - возразила Она. - Не тот случай. Время нам не помощник.

- Как знаешь, - бесстрастно отвечал В. - Только от меня-то ты чего хочешь?

- Я ничего не хочу, кроме того, чтобы быть с тобой.

- Да? А мне так не казалось! – голос В. был полон яда.

- Почему? За что ты со мной так? – спрашивала Она, но В. молчал.

Теперешний В. знал, что гложет В. из прошлого, но он знал так же и то, что гордость не позволит ему рассказать Ей о своих переживаниях. Вместо того, чтобы выпустить на волю своих демонов, В. старательно удерживал их взаперти, от чего, впрочем, их число не убавлялось, а наоборот увеличивалось. Казалось, чем старательней В. скрывает ото всех истинные мотивы своих поступков, тем более неоспоримыми и неизменными становятся побудительные причины, двигающие им. Словно его внутренние демоны питались его скрытностью. Они становились тем упитанней и злее, чем больше он молчал и прятал свои чувства.

Может быть, если бы он выпустил хоть одного своего демона на волю, то понял бы, что они не более чем никчемные мелкие проказники, избавиться от которых ему не стоит никакого труда. Но В. не мог. Не мог показать свою слабость. Не мог признаться себе и Ей, что он такой же, как и все остальные – всего лишь мелкий обыватель со своими мелкими страстишками. И потому демоны В. оставались заточёнными в темнице его духа, а В. оставался молчаливым истуканом с надменным лицом. Казалось, что он сделал целью своей жизни всегда сохранять на своем лице именно такое выражение – выражение надменной неприступности, какие бы бури не бушевали в его душе.