Рыцарь Курятника - Эрнест Капандю

— Откуда вы приехали?

— Из Страсбурга.

— Вы живете в Страсбурге?

— Нет.

— Когда вы уехали оттуда?

— Неделю назад. Из Страсбурга до Парижа я ехала, не теряя ни минуты.

— Вы очень торопились?

— Очень.

— Могу я вас спросить, зачем вы приехали в Париж и почему так торопились?

— Можете.

— Я спрашиваю вас.

— Вы имеете на это право, но я могу не отвечать.

— Откуда вы приехали в Страсбург?

— Из Келя.

— Вы там живете?

— Я никогда там даже не останавливаюсь.

— Но вы сказали, что вы приехали из Келя?

— Я приехала в Страсбург из Келя, а в Кель из Тюбингена, а в Тюбинген из Ульма, а в Ульм из…

— Милостивая государыня, — перебил начальник полиции, — эти шутки неблагоразумны.

— Я не шучу, — сказала молодая женщина, — я скучаю…

Она поднесла платок к губам, чтобы скрыть зевоту.

— Мне очень жаль, что я вам так надоедаю, — продолжал де Морвиль, — но это необходимо.

Молодая женщина снова поднесла платок к губам, потом небрежно уселась в кресло.

— Я совершила длительное путешествие, — сказала она, прикрыв глаза, — и как ни весел ваш любезный разговор, я с сожалением признаюсь, что у меня нет сил его поддерживать.

— Я должен вас допросить, — с нажимом сказал Морвиль.

— Допрашивайте, только я отвечать не стану.

— Но сударыня…

— Говорите сколько хотите, я вас не прерываю, с этой минуты я буду безмолвствовать.

Слегка поклонившись головой своему собеседнику, молодая женщина уселась поудобнее в кресле и закрыла глаза. Закутавшись в свою дорожную накидку, со спокойным лицом, освещенным огнем восковых свеч, она сидела, опустив длинные ресницы на бархатистые щеки. Молодая женщина была восхитительно грациозна в своей непринужденной позе. Фейдо де Морвиль смотрел на нее несколько минут, потом тихо подошел к ней и продолжал:

— Повторяю вам: мне жаль мучить вас таким образом и лишать вас отдыха, но я должен действовать так — служба королю прежде всего. К тому же, в приключении нынешней ночи есть один пункт, который необходимо объяснить.

Молодая женщина не отвечала и не двигалась.

— Графиня, — продолжал начальник полиции, — я прошу вас обратить внимание на мои слова.

То же молчание, та же неподвижность.

— Графиня Потоцкая, — продолжал де Морвиль более повелительным тоном, — именем правосудия я требую, чтобы вы мне отвечали.

Графиня, казалось, спала спокойным сном.

Де Морвиль нетерпеливо пожал плечами. Он подождал с минуту, сдвинув густые брови, потом поспешно перешел в другую комнату и схватил шнурок от звонка, висевший на стене. Затем он повернулся к графине. Она по-прежнему была неподвижна, и дыхание ее было ровным, как у спящего человека. Де Морвиль топнул ногой и сильно дернул за шнурок. Графиня, по-видимому, не слыхала громкого звонка. Слуга отворил дверь.

— Где Марсиаль? — спросил начальник полиции.

— На дворе, — отвечал слуга.

— Пусть он сейчас же придет.

Слуга исчез. Де Морвиль обернулся к спящей молодой женщине.

— Неужели она действительно настолько устала после дороги? Или играет комедию, бесстыдство которой оправдало бы все наказания? — пробормотал он. — Кто эта женщина? Что значит это странное приключение?

Дверь тихо отворилась.

— Марсиаль! — доложил слуга.

— Пусть войдет, — отвечал начальник полиции, сделав несколько шагов вперед.

Бригадир объездной команды, тот самый, который остановил карету и так удивился, отворив ее дверцу на дворе особняка начальника полиции, вошел, кланяясь, в гостиную. Де Морвиль повелительным жестом руки указал на графиню и сказал:

— Марсиаль, вы остановили у Сент-Антуанских ворот эту самую даму?

— Нет, — отвечал он, — когда я остановил карету, то этой дамы в ней не было.

— Вы в этом уверены?

— Совершенно уверен.

— Но если ее не было в карете, где же она была?

— Я не знаю.

— Но кто же был в карете? Ведь там был кто нибудь?

— Был, господин начальник полиции, — мужчина.

— Мужчина! — закричал Морвиль.

— Мужчина, из той же плоти, что вы и я.

— Мужчина… — повторил Морвиль.

Марсиаль утвердительно кивнул головой.

— Но куда же делся этот мужчина?

— Я не знаю.

— Это невозможно!

— Господин начальник полиции, когда я остановил почтовый экипаж, в нем сидел только молодой человек с черными усами. Если я говорю неправду, велите меня повесить.

— Но как же объяснить, что этот молодой человек исчез, а эта дама одна очутилась в карете?

— Не понимаю!

— Вы отъезжали от кареты?

— Ни на минуту.

— С той минуты, как ее остановили, и до того времени, как она въехала во двор моего особняка, останавливалась ли она?

— Ни на секунду.

— Караул был?

— Карета была окружена моими солдатами. Я в точности исполнил полученные приказания.

— Вы сейчас осматривали карету?

— Абсолютно всю. Я снимал скамейки, сорвал обивку, осматривал кузов — и ничего не нашел.

— Ничего?

— Ни малейшего следа, дающего возможность понять совершившееся превращение. Ничего, абсолютно ничего. И повторяю вам, я все осмотрел.

Во время объяснений бригадира объездной команды де Морвиль быстро повернулся к молодой женщине. Графиня, без сомнения, ничего не слышала, так как продолжала спать спокойным сном, который доказывал либо чистую совесть, либо очень смелый ум. Начальник полиции снова обратился к бригадиру:

— Итак, вы уверяете, что в тот момент, когда вы остановили карету и заперли дверцу, в карете сидел мужчина?

— Ручаюсь своей головой! — сказал Марсиаль.

— И этот мужчина был один?

— Совершенно один.

— А в тот момент, когда вы здесь отворили дверцу, вы увидели женщину?

— Да, это была женщина.

— Следовательно, мы не знаем пола той особы, которая сидела в карете. Должно быть, эта особа — путешественник или путешественница — переоделась в дороге…

— Совершенно верно.

— Это можно было сделать в карете?

— Конечно.

— Не выброшено ли платье на дорогу?

— Господин начальник полиции, — сказал Марсиаль, — ставни были закрыты, значит, ни в дверцы, ни в переднее окно ничего нельзя было выбросить. К тому же почтовый экипаж был окружен верными людьми, внимательно караулившими его. Значит, полный мужской костюм, от башмаков до шляпы, невозможно было выбросить на дорогу даже лоскутками. Притом, в какое отверстие могли их выбросить? Я сейчас осматривал карету и, если вам угодно…