Начало пути - Кирилл Тюстюбаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Узнал, да? — продолжил голос, с легкой издевкой. — Ну что, что скажешь в своё оправдание? — Свет фонарика снова ослепил Антона, не давая ему полностью прийти в себя.
Антон сжал зубы, стараясь игнорировать боль и слабость, которые волной накатывали на его тело. Его разум постепенно начал проясняться, и вместе с этим пришло осознание: он попал в серьезную переделку.
— Послушай... погоди... — Антон попытался что-то сказать, но его голос был хриплым и слабым. Он не успел договорить, как следующий удар в живот пришёл с ещё большей силой. Резкая вспышка боли прошла через всё его тело, заставив его выгнуться и на мгновение потерять способность дышать.
Боль захлестнула его, парализуя мысли. Он инстинктивно попытался дернуться, вырваться, но быстро осознал, что его руки и ноги были связаны. Веревки, туго стянутые, ограничивали любое движение, лишая шансов на немедленное сопротивление. Антон чувствовал, как его мышцы напрягаются, но не слушаются, тело будто бы отказалось подчиняться, погруженное в болезненное оцепенение.
— Ты думал, что всё сойдёт тебе с рук? — Борзый продолжал, наслаждаясь моментом. — Сломал мне руку, ублюдок, а теперь тебе за это придётся ответить.
Именно в этот момент Антон осознал, что в комнате были еще люди. Его затуманенное сознание медленно начинало приходить в себя, и он уловил нечеткие силуэты других ног, мелькающих в поле зрения. Из-за яркого света фонарика он не мог разобрать, кто именно был с ними, но их присутствие было ощутимым.
Нервное напряжение усилилось, и внутри него начало подниматься что-то, похожее на страх. Мысли мелькали в голове: "Сколько их? И что они собираются со мной сделать?"
— Ладно, своё дело я сделал, — произнес Кобра, стоя у двери, безразлично глядя на Антона. — Развлекайся, а мне пора. Убираться за собой будешь сам.
Кобра говорил спокойно, без ненависти, как человек, для которого это было просто частью работы. Он повидал многое за свою жизнь, и вряд ли то, что произойдет дальше, могло его удивить. Не оглядываясь, он повернулся и медленно вышел, оставив Антона наедине с Борисом и его мрачными намерениями.
Антон с трудом осознал, что происходит. Его тело еще болело от ударов, а голова раскалывалась от прежнего удара по затылку. Слова "Кобры" — человека, стоявшего в дверях — словно эхом отразились в его сознании, и в этот момент он понял, что ситуация была еще хуже, чем казалось.
"Убирать за собой..." Эти слова прозвучали зловеще, и Антон почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он был беспомощен, связан, а те, кто стоял рядом, явно не собирались оставлять его в покое.
Борзый, чьё лицо было скрыто за ослепляющим светом, грубо засмеялся, подойдя ближе к Антону.
— О, я точно буду развлекаться, — проговорил он с мерзкой ухмылкой.
Снова ботинок врезался в его бок, и Антон захлебнулся болью. Он никогда не испытывал такого раньше. Паника и страх охватили его целиком, и мысли в голове стали скачущими, будто истеричными.
Он пытался ухватиться за что-то, что помогло бы ему не утонуть в этой лавине боли и ужаса, но с каждым ударом его силы покидали его, а реальность становилась всё жестче и беспощаднее.
— Да стой ты, — раздался нервный голос одного из участников. — Он ведь так помрёт, я на мокруху не подписывался.
Этот голос прорезал тишину и был наполнен тревогой. Антон даже через пелену боли почувствовал, что среди похитителей не всё так гладко. Может, они не так уверены в своём плане, как хотели казаться?
"Может есть шанс..." — мелькнула мысль в его голове, но тут же была заглушена новой волной боли.
— Ну и вали, сыкло, — зло прошипел гопник со сломанной рукой, его голос дрожал от смеси боли и злости. — Никто тебя не держит здесь, но только языком своим не мети, а то и тебе тут место найдем.
Антон слышал, как тот нервно сглотнул, прежде чем шаги одного из похитителей направились к выходу. Но дверь не хлопнула — он, видимо, ещё не решился уйти. Это было подтверждением того, что не все здесь были готовы идти до конца, и у Антона появилась крошечная надежда, что ситуация ещё могла измениться.
Антон понимал, что если он сейчас ничего не сделает, то может действительно не выбраться отсюда. Эти мысли, как будто спасательная веревка, помогли ему вынырнуть из глубин страха и отчаяния.
— Это ты сыкло, — прошипел Антон, чувствуя, как каждое слово отдавалось болью в животе и груди, но он не мог остановиться. — Со мной на улице не вывез, решил кентов своих позвать? А один на один поквитаться зассал, шакал ты, а не пацан.
В помещении повисла напряженная тишина. Гопник с перекошенным лицом не сразу нашел, что ответить. Антон видел, как его лицо исказилось от ярости, но тот словно замер на месте, переваривая услышанное.
— Ах ты... — прошипел он, но его злоба, казалось, больше от бессилия, чем от уверенности.
Антон пытался подняться на колени, но ноги подкашивались, руки были связаны, и сил почти не осталось. Тем не менее, его попытка оказать сопротивление лишь разозлила гопника. Тот подскочил к Антону, схватил его за воротник и с яростью в глазах прошипел:
— Ты думаешь, это шутки? Ты думал, я забуду, как ты мне руку сломал? Ты сейчас заплатишь за это.
Антон уже почти смирился с тем, что это конец. Его тело горело от боли, каждый новый удар гопника кажется разрывал внутренности, а сознание медленно погружалось в темную, липкую бездну. Он едва дышал, в ушах стоял глухой звон, и казалось, что ещё один удар — и это всё. В голове мелькали обрывки мыслей: "Неужели так всё и закончится? Как же родные? Я не хочу умирать…"
И тут... словно сквозь пелену боли и отчаяния, Антон услышал резкий треск. Дверь буквально слетела с петель, и всё вокруг наполнилось звуками, от которых сразу заколотилось сердце. Крики. Хлопки. Глухие удары, звенящие, будто гром. Он не успел осознать, что происходит, но тело рефлекторно сжалось от страха — на миг показалось, что всё это агония, что он всё ещё получает удары.
Но удары прекратились.
Антон лежал, не в силах подняться, дыхание сбивалось, голова кружилась. Боль в животе и ребрах отдавала тупым гулом в каждую клеточку тела. Он чувствовал, как по затылку течет кровь, но
