Грозный. Буденновск. Цхинвал. Донбасс - Александр Сладков

– Что это было?

– Бизнесмен какой-то. Из Сибири. Свое почтение раненым запечатлел.

– Да… Каких только клоунов не бывает.

Сегодня Уклейн водил Лосева на прогулку. Оба ходячие же. Это я прыгающий. Как раз доставили новую порцию раненых. Один паренек лежал на носилках в приемном покое. Голова, как воздушный шар. Вздулась. Говорят, в его бронемашину угодил снаряд. Уклейн Лосеву объяснил свою версию:

– Видишь, Леня? Укусит тебя клещ – голова такая же будет.

Собственно, сказал и забыл. Только Леня запомнил. После прогулки он долго ворочался в своей койке. Воздух всасывал через зубы стиснутые, охал, ахал, а потом как взвоет!

– Нашел! Клещ!

Вся работа в госпитале остановилась. Над операционными столами погас свет! Хирурги, кардиологи, травматологи – все метнулись к нам. Леня обнаружил впившееся в мошонку опасное насекомое. И верещал, пока в палату не ворвался наш Аверин-Глухарь. Белый халат, колпак, на лице марлевая повязка, а руках длинные такие ножницы с загогулиной, как у хоккейной клюшки. Что-то покрутил наш доктор в яйцах у потерпевшего… И спас Леонсио! И еще дал честное слово, что голова у того не распухнет. Никогда.

Вот так и лежал я в госпитале, чувствуя себя все лучше и лучше. Пока однажды утром не включил телевизор. «Сегодня Волгоград прощается с Героем России майором Ветчиновым, погибшим…» С заваленного венками портрета на меня спокойно, почти равнодушно смотрел Ротный. Он все-таки умер. А я… Скотина я, просто скотина. Уехал и не вывез его. Оставил одного под кустом.

Это потом я узнаю, как 135‑й полк воевал. Не пробившись к нашим, он, все равно сделал дело. Отвлек на себя грузин, атаковавших городок миротворцев. В первые же минуты боя Гостев услышит в наушниках:

– Первый! Командир роты тяжело ранен. Принимаю командование на себя.

– Ты кто?

– Сержант Васильев.

Позже в грудь старшины срочной службы Фаломкина угодит пуля. Маленькое отверстие впереди и вырванный из спины кусок мяса. Булькающее кровью пробитое легкое. Капитан-медик будет накладывать на рану повязку, когда к старшине подойдет Гостев.

– Ты че, Фаломкин! Ты че разлегся?

– Да не! Сейчас перемотают меня, товарищ полковник. Будем их мочить.

Через полгода Фаломкина и его земляка, механика-водителя Диму Павлова, спасшего нас и Хрулева, в его родном Лакинске Владимирской области выставят из военкомата.

– Кто? Какие ветераны войны? Какое удостоверение? Ну-ка брысь отсюда! Надо же, ходят, просят тут всякие…

Это потом Ухватов выведет всех живых миротворцев из Верхнего городка. Вырвет их из окружения, из-под огня. В сожженном, разрушенном гарнизоне останется лишь один человек. Неизвестный, упрямый. Подполковник. Он скажет: «Я останусь с убитыми, пока наши не придут и не помогут их унести».

Чуть позже Ухватов присядет у завернутого в спальный мешок убитого друга, Дэна. Потом соберет роту и отправится мстить. Полный решимости, он ворвется в грузинский город Гори. Пальмы, чистые улицы, побеленные бордюры… На центральной площади его встретит грузинский полицейский с белой повязкой на рукаве. Приложив ладонь к козырьку, он доложит:

– Я главный полицмейстер Гори. Вот там ювелирные магазины. Там вино, там продукты. – И тихо-тихо добавит: – Не убивайте никого, пожалуйста…

Ухватов плюнет с досады и повернет своих разведчиков обратно в Цхинвал.

Он не потеряет за пять дней войны ни одного своего офицера, ни одного сержанта, ни одного солдата. Его первым представят к Звезде Героя. Потом позвонят из Москвы. Доброжелатель. «Ваша медаль ушла на сторону за триста пятьдесят тысяч рублей». И если б не личное вмешательство Сергея Нарышкина, главы администрации президента, не видать бы ни разведчикам своих орденов, ни Ухватову Золотой Звезды.

Шесть человек из полка станут Героями. Из них живых – четверо. Через год-два они все добровольно уйдут из армии. И Ухватов тоже. Генерала Хрулева уволят, а боевой 135‑й Прохладнинский полк расформируют.

А в Цхинвале потом будут ругаться и ссориться: «Я герой! Нет, это я герой!». Русская пехота (кавказцы, татары, чеченцы, евреи, и мы, славяне, и т. п. и т. д.) не в счет.

Это потом вздувшиеся трупы врагов разденут до трусов. Гражданские мародеры.

А еще некоторое время спустя люди с совестью в Южной Осетии скажут: «Джава – наш позор»! Намекая на обвязанных пулеметными лентами ополченцев, отсиживавшихся в тылу.

Это потом у меня будут просить снятые Леней кадры, чтоб рассмотреть, кто же «дунул» от врага на перевал.

Свой город спасли те, кто остался. Осетины, которые с автоматами в руках, не зная будущего, рубились с грузинской пехотой, жгли их танки, мочили коммандос в городских развалинах. Простые кударцы, такие, как инженер-строитель Сос и профессиональный боксер Медведь, с которыми я штурмовал когда-то Паук, и которые в том августе опять «случайно» оказались в городе. Медведь, кстати, был при этом тяжело ранен, позже ушел в религию и был рукоположен в дьяконы. Воевали такие, как майор армии непризнанного государства Базаев. И, конечно, русская (кавказцы, татары, чеченцы, евреи и мы, славяне, и т. п. и т. д.) десантура, пехота, связисты, танкисты, артиллеристы, и – кого я еще не упомянул?

Это потом Ухватов соорудит в югоосетинских горах для своих вымотанных солдат походную баню. Выставит АРС (бочку с водой), натянет палатку, разобьет зону отдыха. Все из трофеев. И позволит, наконец, разведчикам чуть отдохнуть, расслабиться. Без вина и без араки. Но в один прекрасный момент он обнаружит в своем хозяйстве толпу веселых полковников, прибывших из Москвы. Услышит: «Эй, капитан! А-ну коньяка нам! И водичку в бане давай потеплее сделай!» Ухватов молча отправит АРС под откос. Выдернет из-под гостей взятые «напрокат» у грузин диваны и кресла, кинет в пропасть. Туда же отправит палатку. Столкнет с горы забранные у коммандос «Дефендер» и «Тойоту». Полковники пытались их присвоить.

Чуть позже, при пересечении российской границы, офицеры спецслужб будут раздевать разведчиков до трусов, обвиняя их в мародерке. И тогда Ухватов соберет в кучу все трофеи: взятые на складах противника берцы вместо истоптанных, ножи, разгрузки, какие-то мелочи солдатской экипировки, обольет бензином и подожжет.

На пятый день войны в Тбилиси приедет российский военный УАЗик. В нем будут только водитель и пассажир. Без охраны. Из УАЗика появится генерал. Он зайдет в парикмахерскую. Подстрижется, побреется, сбрызнется одеколоном. Затем, на улице обратится к ошеломленному тбилисскому полицейскому:

– Где тут ваш министр обороны, пригласите его сюда, пожалуйста.

Через полчаса подъедет кортеж. Солидный мужчина почти без акцента скажет:

– Замминистра обороны Грузии.

Приехавший генерал сделает шаг вперед.

– Я заместитель командующего Воздушно-десантными войсками России Беляев. Хватит. Давайте прекратим воевать. Договорились?

– Хватит… Договорились.

А потом в Цхинвал будет поступать гуманитарная помощь. Со всей России.

И вот как-то в город придет грузовик. С мукой, из Краснодара.

– Вот, ребята. Привезли вам!

Улыбчивые казаки будут жать руки угрюмым небритым горцам. Истертыми от грубой работы ладонями они собьют запоры и отвалят борта:

– Во! Разгружайте!

В ответ они услышат молчание. А потом, как нож в печень:

– Сами привезли, сами и разгружайте…

И будут кидать кубанцы друг другу сочащиеся мукою мешки. Отматерившись, они захлопнут с грохотом кузовные борта. Уедут и станут рассказывать землякам о странном к ним отношении.

А еще позже местные лихие парни начнут отбирать у солдатиков-освободителей мобильные телефоны. Прям на улицах восстанавливаемого Россией Цхинвала. Так вот сложится послевоенная югоосетинская жизнь…

Через год я узнаю о судьбе разведчика Риделя. Того, что кормил нас сухим пайком на высоте. Ухватов рванет в город, а Риделя оставит в резерве. Его одного и БРДМ. Раненых вытянуть, прийти на подмогу разведчикам, если что… Но. Едва наша колонна исчезнет вдали, на поляне появится неизвестный полковник.

– Ты кто?

– Сержант Ридель.

– Почему не в городе?

– Резерв.

– Трус!

– Командир роты…

– А ну прошел в город!

Ридель догонит колонну. Будет ставить на ручник машину, стрелять из пулемета, маневрировать, снова стрелять. Экипажа-то нет. А на отходе за БРДМом погонится вражеский танк. Одним точным выстрелом грузины вскроют машину, как консервную банку. Ридель, тяжело раненый, залитый собственной кровью, с выбитыми глазами, всю ночь простоит на коленях на пыльной дороге.

Потом в Ростовский госпиталь приедет жена Риделя Света. Ей скажут:

– Зайдите на склад. Получите новые берцы, камуфляжный костюм…