Вампокалипсис: Третья кровь - Борис Левандовский

– Нет…

– Ладно…

Рассвет на Новой Дарнице

Именно сладкое предвкушение следовало винить в том, что Ростик проснулся еще до шести утра. Случись подобное в любой другой день, когда не нужно рано вставать и тащиться в школу, ему было бы до чертиков обидно, но только не сегодня. Потому что сегодня он проснулся взрослым.

Не открывая глаз, Ростик прислушался к новым ощущениям: ведь если свечей на именинном торте должно быть столько же, сколько пальцев на обеих руках, ты уже не какой-нибудь там малолетка, который может написать свой возраст одной цифрой, – а настоящий мужчина.

Но все же главная причина его столь раннего пробуждения субботним утром состояла в другом. Сегодня он наконец получит долгожданный велосипед, который отец уже целую неделю старательно прятал в своем гараже. На эту модель – как раз под его рост, с широкими шинами и приподнятым, как у спортивного мотоцикла, задним крылом – Ростик положил глаз еще в конце весны. Но тогда родители оказались против. Лишь немного позднее отец между прочим заметил, что если он "оправдает доверие", начав новый учебный год с хороших оценок, то к следующему дню рождения "все очень даже возможно". Ростик не забыл слов отца, как и тот своих, и вот – новенький велик и его десятилетний хозяин с нетерпением жаждали воссоединения, которое должно случиться именно сегодня.

Не обнаружив ничего нового в своих взрослых ощущениях, Ростик слегка разочаровался. Но сразу спохватился: а разве настоящий взрослый должен напоминать себе "я – взрослый"? Ведь совсем недавно, скажем, буквально вчера, он совсем не считал себя ребенком. Какая наивность! Другое дело, если б его в одну ночь закинуло в глубокую старость – лет в двадцать пять или даже в тридцать…

Затем Ростика вдруг обеспокоила еще одна не менее важная мысль: позволят ли ему опробовать велосипед уже сегодня? Как назло, именно сейчас погода так резко испортилась. Неужели ему придется ждать до самой весны? Такая отсрочка превратилась бы в настоящую пытку длиной в месяцы. К тому же, неделю назад он подслушал папины слова, что "первый велосипед для мальчишки так же важен, как для девочки ее первая менструация", после чего отец не слишком охотно, но все же согласился взять его с собой в гараж (раньше папа всегда с радостью брал его с собой!). Ростик не совсем еще понимал значение слова "менструация", однако решил, что речь о каком-то важном приобретении, которого ждут все девчонки. Хотя, скорее всего, и не настолько важном, как новенький долгожданный велосипед (что за ерунда, конечно, нет!).

Поэтому он вылез из-под одеяла, накинул на себя домашнюю одежду и тихонько вышел на кухонный балкон. Ровно год назад ему пришлось бы встать на цыпочки, а теперь он запросто видел все, что находилось внизу – еще один несомненный признак взрослости, не так ли? Еще не рассвело, но картина уже выглядела не слишком утешительной: асфальтовая дорожка перед домом мокро блестела в свете фонаря, в неровностях скопились лужи, а с неба моросил противный мелкий дождь…

Тут его размышления прервали две фигуры, которые пересекли дорожку под балконом. Ростик узнал их еще до того, как пожилой мужчина и мальчик лет четырех оказались под фонарем. Он нередко видел эту парочку на детской площадке перед своим домом. Мальчика, кажется, звали Вадиком; имени его деда он не знал, да это и не было важно. Они миновали светло-желтый круг, но направились не как обычно к площадке с горкой и качелями, а к торцу дома напротив. Интересно, что они здесь делают в такую затемную рань?

Ростик с любопытством наблюдал, как два силуэта, большой и маленький, остановились у металлического двустворчатого шкафа, где, по словам отца, когда-то находился распределительный электрощит. Просто металлическая коробка с дверцами, которую давным-давно заперли на старый навесной замок. Шкаф так и стоял многие годы, лишь с каждым годом все больше пятен ржавчины проступало сквозь его выцветшую серую краску.

К своему безмерному удивлению Ростик увидел, как большой силуэт открыл одну из створок, пропустил внутрь шкафа силуэт поменьше, а затем вошел сам и закрыл дверцу. Замка на ней, разумеется, уже не было. В немом оцепенении мальчик целую минуту смотрел на металлическую коробку, где скрылись двое людей. Но там ведь совсем мало места, – подумал он наконец.

"А может, – предположил вдруг Ростик, – там находится секретный ход, ведущий внутрь здания? Ну конечно! В штаб-квартиру тайной организации!"

Это была чертовски смелая, не менее чертовски правдоподобная и волнующая догадка, от которой у него по коже мгновенно поползли мурашки. Но Ростик тут же (и не без разочарования) вспомнил, как пару недель назад старался выковырять с помощью длинной палки воланчик, застрявший в щели между стеной дома и задней панелью шкафа, и никакого хода там не видел. Он серьезно потер нос, сплюнул вниз и снова внимательно пригляделся к шкафу. Очень внимательно. На языке взрослых, получалась – "полная хрень".

Охренительно охрененная хрень.

Будь на его месте кто-нибудь из "людей в черном" или Росомаха, то они б ни за что не оставили это просто так и во всем бы обязательно разобрались. Ростик вышел в коридор, убедился, что родители по-прежнему спят в своей комнате, затем, стараясь наводить как можно меньше шума, оделся и спустился вниз.

Он медленно приблизился к шкафу, остановился в двух шагах и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука.

– Эй, вы там? – негромко позвал Ростик.

Никакого ответа.

Шкаф выглядел так, словно говорил: "Тебе всего лишь примерещилось с балкона, никто сюда не входил, потому что это охрененная хрень, а замок ради забавы сбили взрослые мальчишки. Нечего здесь торчать, отправляйся-ка лучше домой, пока тебя не хватились родители, иначе велосипеда точно не видать до самой весны!"

Но ведь не могло ему и взаправду все это почудиться! Разве не видел он собственными глазами, как маленький мальчик и пожилой мужчина скрылись за железными створками шкафа?

– Я знаю, что вы там, – сказал Ростик, хотя уже и с несколько меньшей уверенностью. – Я все видел…

Одна из створок шкафа чуть приоткрылась, будто приглашая: ну, так и быть, можешь сам проверить.

Он потянулся к дверце, когда детский голос за ней произнес:

– Деда, а можно он поиграет с нами?

И в этот момент Ростика схватила бледная холодная рука.

Анаморф (он уже два года подписывался этим ником на многочисленных готических и вамп-форумах) всегда считал себя тру и относился к смерти философски празднично. Сколько раз корка асфальта пятью этажами ниже рисовала ему картины бесконечного темного блаженства в вечности – сотню или больше? Всякий раз, стоя ночами на краю этой крыши, Анаморф ощущал ее раскрытые объятья, ее романтический зов.