Изумруд Люцифера - Анатолий Дроздов

– Я же говорил: без крови! – прошипел бритый Григоровичу. – Забыл?

– Так ведь она первая! – стал оправдываться Григорович, осторожно трогая ободранную щеку. – Ты же сам видел!

– Маме пожалуешься! – оборвал его бритый и в упор глянул на Кузьму. Тот наблюдал за всем этим с легкой улыбкой на губах.

– Серый! – скомандовал бритый коротко стриженому. – Приступай!

Серый лениво поднялся и подошел к дивану. Рита не успела еще ничего понять, как он ухватил ее за плечо и легко поднял на ноги. Она попыталась вырваться, но Серый ловко двинул ей кулаком ей под ложечку. В глазах у Риты потемнело, от боли перехватило дыхание. Серый, воспользовавшись этим, ловко сорвал с нее одежду. Когда на ней остались только колготки и трусики, толкнул ее обратно на диван, после чего стащил и их. Подняв Риту вновь, он больно схватил сзади за волосы – так, что она даже не могла шевельнуться, и показал всем, как овечку на рынке. Трое мужчин пристально смотрели на нее. От боли и унижения Рита не выдержала и заплакала.

– Ловко! – услышала Рита голос Кузьмы. Голос был спокойный и насмешливый. – В морге на трупах тренировался?

– Счас тебя самого… В морг! – Серый отшвырнул Риту в сторону и шагнул к Кузьме, но бритый преградил ему дорогу.

– Что дальше? – также насмешливо спросил Кузьма, и Рита поразилась его холодному и спокойному голосу. – Трахнете ее коллективом?

– А что? – гоготнул Серый, и Рита вся сжалась. – Телка классная. Я первый!

Бритый глянул на него так, что Серый поперхнулся.

– Это он посоветовал вам ее притащить? – продолжил Кузьма, кивая в сторону Григоровича. – Ну, так это ж Коля, самый сексуально озабоченный парень в Службе. Кроме того, у него проблема: не дали…

Бритый бросил взгляд на Григоровича. Тот отшатнулся. Бритый достал из кармана цветную коробочку, извлек из нее тонкую коричневую сигару и, нервно щелкнув зажигалкой, закурил.

– А он вам объяснил, что она мне не жена, не сестра и даже не племянница? Вы что, американских боевиков насмотрелись? Ждете, что я сейчас встану на колени и буду умолять ее не трогать? Сколько вы ему денежек дали? – Кузьма кивнул в сторону Григоровича: – Наверное, много попросил, я его знаю: жадный, – Кузьма забросил ногу на ногу. – Лучше бы вы их в окно выбросили – пользы было бы больше. Колю в родной Службе и то мечтают быстрее на пенсию выгнать…

Бритый достал из кармана маленький тупорылый пистолет и, шагнув, приставил его ко лбу Кузьмы.

– Заткнись! – прошипел яростно.

– А то ты, конечно, выстрелишь, – как ни в чем не бывало продолжил Кузьма.

– Выстрелю! – рявкнул бритый.

– Так в чем дело? Стреляй!

Бритый зашипел так, что Рита невольно в страхе закрыла глаза.

– А что ты скажешь потом Михайловичу? – все также холодно спросил Кузьма, и Рита удивленно открыла глаза. Лицо Кузьмы было по-прежнему спокойным. – Он ведь спросит, почему вы не привезли ему чашу?

Бритый выругался и спрятал пистолет в карман. Затем сходил в угол за стулом и сел напротив Кузьмы.

– Слушай, умник! – сказал, доставая из кармана блестящий металлический предмет. – Знаешь, что это?

– Кусачки.

– Вот именно. Сейчас я буду ими откусывать у тебя палец за пальцем. По фаланге. Начну с мизинца. Когда закончу с одним пальчиком, ты еще, может, и будешь молчать. Но когда второй…

– Хочешь покажу фокус? – не дожидаясь окончания фразы бритого, спросил Кузьма и тут же ловко выдернул сигарку у него изо рта. – Смотри мне в глаза! – повелительным тоном приказал он и воткнул сигарку зажженным концом в тыльную сторону своей ладони. Сигарка зашипела, в комнате противно запахло паленой плотью. Рита снова прикрыла веки.

– Ну? – услышала она требовательный голос Кузьмы и открыла их.

– Болевого рефлекса нет, – нехотя подтвердил бритый. – Ты что, психический? Не чувствуешь боли?

– Умею ее отключать, – спокойно отозвался Кузьма. – Вам Коля, что, не рассказал?

– Все равно тебе не понравится, когда мы откусим пальцы, – вяло пообещал бритый.

– Не понравится, – согласился Кузьма. – Но в таком случае вы никогда не получите чашу.

– Это почему?

– Потому, что если хоть один палец у меня пропадет, мне не выйти отсюда живым. Я этого не хочу. Поэтому буду молчать. А вами потом займется Михайлович.

– Умный, собака, – прошипел бритый и вдруг спросил спокойно: – Чего хочешь?

– Михайлович говорил о деньгах.

– Но ты ему не позвонил.

– Мы договаривались до утра. Еще ночь.

– Но ты все рассказал этому, – бритый кивнул в сторону Григоровича. – Поэтому…

– Условия молчать в договоре не было. Я рассказал, потому что надо было проверить информацию – вдруг ваш Михайлович жулик. А вы наняли Колю… Если так, пусть он и даст вам чашу!

Бритый помолчал. Потом нехотя кивнул:

– Давай договариваться.

– Сначала снимите это! – Кузьма поднял скованные руки. Бритый некоторое время раздумывал, потом, кивнув, достал из кармана маленький ключик. Секунду спустя Кузьма уже растирал запястья.

– Теперь пусть она уйдет! – кивнул он сторону Риты.

– Зачем?

– Не хочу, чтобы слышала. И вообще… Она меня раздражает. Голая и вся в соплях. Это мужской разговор.

– Уйди! – бросил бритый Рите.

– Зачем вы его слушаете?! – вдруг закричал молчавший все это время Григорович. – Вы что, не видите: он вас дурит! Сейчас она уйдет, и он нас всех…

– Заткнись! – зло прошипел бритый, и Григорович подавленно умолк. – Ты нам что рассказывал, что обещал? Обосрался, так стой тихо. Иди на кухню! – приказал он Рите.

Она не стала ждать повторного приглашения и, торопливо собрав с пола одежду, выбежала в кухню. Там, все еще всхлипывая, быстро оделась. При этом выяснилось, что трусики остались в комнате, но ни за что на свете Рита сейчас не вернулась бы туда. Натянув колготы прямо на тело, она бросилась к входной двери. Заперто. Рита подбежала к окну: далеко внизу тусклый свет фонарей освещал узкий проезд к асфальту. Высоко. Она обреченно присела на табуретку. Сумочка с мобильным телефоном осталась в комнате: она даже позвонить не могла. Оставалось надеяться и ждать. Она сидела, уставившись в пол, сглатывая с противным металлическим привкусом слюну. Разбитая губа сильно болела.

В кухню из соседней комнаты доносились голоса. Рита прислушалась. Слов разобрать было нельзя – только монотонное бурчание. Говорил один, потом зазвучало несколько голосов, затем снова один. Внезапно раздался звонкий хлопок, как будто за стеной ударили в ладоши, и чей-то голос зазвучал громко и монотонно. "А ну в глаза мне! В глаза!" – услышала Рита крик, и ей стало страшно. Но крик больше не повторился, сменившись прежним монотонным речитативом. Вскоре стих и он, а потом Рита услышала шаги. Дверь в кухню распахнулась, и в кухню стремительно вошел… Кузьма!

Не говоря ни слова, он подлетел к Рите и обеими руками схватил за голову. Она не успела отшатнуться, как Кузьма что-то быстро зашептал у ее рта, затем клюнул губами в больное место, словно занозу зубами вытаскивал, и тут же сплюнул. И – удивительно! – боль сразу ушла. А Кузьма бесцеремонно вывернул ее разбитую губу и удовлетворенно кивнул:

– Кровь остановилась. Опухоль спадет, завтра и не вспомнишь. Идем! – он схватил Риту за руку.

Она испугано отпрянула, и Кузьма тихо засмеялся.

– Не бойся! Тебе понравится.

Переступив порог комнаты, Рита увидела нечто странное. Ее обидчики сидели за столом, откинувшись на спинки стульев и безжизненно свесив руки. Глаза мужчин были открыты, но смотрели они словно сквозь нее. Рита попятилась.

– Да не бойся! – услышала она за спиной голос Кузьмы. – Они теперь безопасные. Вот! – Кузьма подошел к Григоровичу, сидевшему с краю, и резко схватил его за волосы. Григорович даже не пошевелился, отрешенно глядя куда-то вдаль. – Помнишь, я показывал тебе этот фокус? С ними, правда, пришлось труднее: Григорович все-таки из Службы, их там учат противостоять психологическому давлению. Хотел взгляд отвести, собака! Опоздал… Без приказа они не шевельнутся. И ничего не чувствуют.

– Совсем ничего? – со странным металлом в голосе поинтересовалась Рита.

Кузьма понимающе взглянул на нее.

– Пни его! – сказал он, указывая глазами на молодого бугая. – Можешь и рожу расцарапать…

Дважды повторять ему не пришлось. Завизжав, Рита подлетела к обидчику и с размаху ударила его носком ботинка в бок. Тело мужчины вздрогнуло от удара, но сам он остался сидеть, глядя мимо нее. Рита с размаху отвесила ему одну пощечину, затем другую – голова бугая только дернулась.

– Хватит! – Кузьма оттащил ее в сторону. – Отвела душу – и ладно! Он все равно не чувствует боли, бьешь как по манекену. Смысл?

Рита всхлипнула, а Кузьма, подойдя к Григоровичу, стал шарить по его карманам.

– Вот! – показал он Рите мобильный телефон. – Приватизировал, шкура продажная, – Кузьма сунул телефон в карман брюк и достал из внутреннего кармана пиджака Григоровича пачку долларов, – а это плата за наши головы. Паскуда! – Кузьма замахнулся, но в последний миг удержал руку. Какая-то мысль, как было видно, осенила его, он улыбнулся и сунул деньги обратно. Затем залез пальцами в нагрудный кармашек пиджака оперативника и извлек оттуда визитную карточку. – Моя. И цифры, что Михайлович писал, на месте. Ну, Коля… – Он оглянулся и заметил лежащие у дивана, забытые Ритой черные кружевные трусики. Шагнул и поднял.