Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Там ещё …живые записи есть, — тихо сказала Катя. — Сделала, когда после ранения в отпуске была и в Москву съездила. Показать?
Похоже, от увиденного государь на какое-то время лишился дара речи. А затем просто с головой провалился в «живые картинки» той Москвы… Пять минут — на большее его не хватило.
— Довольно. Убери… сие, — он закрыл глаза и устало откинулся на спинку стула. Дождавшись, пока Катя выключит видео, с усилием провёл ладонями по лицу, словно пытаясь стереть наваждение. И добавил: — Я догадался много ранее. Вы русские, а отличны от нас. Любой, кто не токмо глаза, но и голову имеет, сие поймёт. Даже речь ваша с трудом понятна. Единое, что могло столь переменить людей — лишь время. Но я и подумать не мог, что всё у вас настолько переменилось… Не всякому дано дожить до суда потомков, а я сподобился. Станете оглашать приговор?
— Не помешало бы, — сказал командир «Немезиды». — То, что ты увидел — это Россия через три столетия. Точнее, почти через триста двадцать два года. Как видишь, живёт, и неплохо. В этом есть твоя немалая заслуга. А в том, что нам на четвёртой сотне лет приходится вот это вот всё защищать с оружием в руках, есть и твоя вина. Нужны подробности? Это к Кате, она у нас штатный историк. Распишет всё по датам, с именами и ключевыми событиями.
— Считай, что перед тобой некий справочник по истории, которую мы помним, — поддержала его сестра. — В той истории Карл Шведский никогда не был у тебя в плену. А русское войско под Нарвой было разбито наголову, потеряли всю артиллерию. Мы, кстати, провернули свою операцию по захвату Карла только потому, что знали день и час сражения, а также весь его ход.
— Перемены из-за вас, — кивнул Пётр, постепенно приходя в себя. — Вижу в том волю Господню. Но почему именно вы?
— Сами в догадках, — пожал плечами Стас Орешкин. — Было время подумать, пока гарнизон Нарвы кошмарили, да так ни к чему логичному и не пришли.
— Время покажет, — хмуро сказал Артём.
— Время покажет, — не менее хмуро повторил за ним государь. — Есть ли оно у нас? Да, я тебя спрашиваю, сержант Катерина Черкасова.
— Года два-три будет, особенно если выдачу Карла немного затянуть, хотя бы до конца лета, — спокойно сказала Катя, присаживаясь обратно на стул. Когда она успела спрятать смартфон в карман, никто не заметил. — Король сразу после освобождения кинется собирать деньги и войска, и зол будет прежде всего на нас.
— Ему будет чем заняться в Европе, обещаю, — хмыкнул Пётр. — Значит, два или три года?
— Если Карла занять чем-нибудь увлекательным, то четыре или пять. Но лучше на это не рассчитывать.
— Что могу за то время сделать я, то мне ведомо. А что можете сделать вы? — в голосе Петра послышался лязг металла.
— Всё, что в наших силах, — ответил командир. — Наши знания и умения теперь в твоём распоряжении. Главное, чтобы от такого …исправления истории хуже не стало.
— Ты уж расстарайся, поручик, а я вашим знаниям и умения применение найду…
И ведь найдёт, сомнений в том не было ни у кого. Достаточно посмотреть сейчас в глаза главе крупнейшего по территории — уже сейчас — государства планеты. Там были и тщательно скрываемая, но всё-таки заметная радость от осознания, что жизнь его не напрасна, и опасение и впрямь сделать что-то не так. Но главное, что хорошо заметно — это надежда. Уж непонятно, какая такая лотерея была разыграна в небесной канцелярии, однако Петру выпал шанс, и он им гарантированно воспользуется.
Интермедия
— …Есть ещё кое-что, — сказал пришелец из иной России. — Мы с вами, живущими здесь, очень по-разному понимаем слова «честь» и «достоинство». Да, есть много общего — сражаться за Отечество, стоять насмерть, и так далее. Но ни один из нас не потерпит от тебя побоев и пыток. Виноват если — обложи по матушке, отдай под суд, возьми пистолет и пристрели, в конце концов. Но избивать и мучить не смей. Не простим…
Сказать такое царю могли, пожалуй, только они. Потомки. Неужели в таком понимании чести и достоинства, какое им присуще, есть и его малая заслуга? Неужели получилось?..
Люди грядущего были гораздо больше похожи на то, что он мечтал вылепить из своих подданных сейчас, да, видно, не судьба. Даже самые родовитые князья вели себя с ним как холопы, охотно подставляя спину под дубинку, лишь бы не трогали их старые привилегии. Что уж говорить о служилом дворянстве и безродных. Даже Алексашка, лучший друг, и тот готов шута из себя корчить, лишь бы позабавить царя. Эти — юродствовать не станут, не таковы.
У них там, в грядущем, Россия вроде Римской республики, только с одним выборным консулом и двумя сенатами. И сословий у них, говорят, нет. Оно и видно. Братец с сестрицей — и правда из казаков, второй сержант из мастеровых, третий из семейства чиновника штатской службы. У остальных тоже всё вперемешку — сыновья строителей, крестьян, учителей, адвокатов, добытчиков угля, офицеров… Россия, в которой людей оценивают по делам, а не по гербам и поместным книгам. Наверняка и у них не всё слава Богу, никто не без греха. Но тот мир — разве не его собственная сбывшаяся мечта, где каждый, кто действительно полезен Отечеству, имеет возможность исправлять свою службу, независимо от происхождения?
Были ли сомнения? Поначалу да, были. Думал, что просто картинки нарисовали и голову ему дурят. Но когда увидел картинки живые, улицы той Москвы, огромной высоты многоэтажные башни, в коих тысячи людей либо жили, либо работали, невероятно широкие и ровные дороги, по которым с бешеной скоростью мчались не менее невероятные самоходные экипажи, всё недоверие разом испарилось. Маленький неведомый кунштюк — надо будет обязательно расспросить, из чего сделан и как работает — передавал и голоса, и иные звуки. Москва грядущего рычала многими тысячами движителей самоходных экипажей, говорила голосами огромного количества людей, одетых по совершенно иной моде. И всегда была ярко освещена. Но окончательно сразила его живая картинка, где в небо с оглушительным низким рёвом взмывал белый …крылатый корабль[12], похожий и в то же время
