Письма к провинциалу - Блез Паскаль

— Ох, отец мой, не слыхал я что — то о таком пути приобретения и сомневаюсь, чтобы правосудие узаконило его и считало бы основанием права на собственность убийство, нарушение правосудия и прелюбодеяние.

— Я не знаю, — сказал патер, — как говорят об этом книги по законоведению, но я очень хорошо знаю, что наши книги, которые суть истинные руководства для совести, говорят об этом, как я. Правда, что они делают исключения в одном случае, в котором обязывают к возврату. Это тогда, «когда деньги были получены от тех, кто не имеет правоспособности располагать своим имуществом, как, например, несовершеннолетние дети и монахи». Потому и наш великий Молина делает для них йсключение (т. 1 de Just., тр. 2, от. 94): Nisi mulier accepisset ab eo, qui alienare non potest, ut a religiose et filiofamilias; им надо тогда возвращать их деньги. Эскобар приводит это место (тр. 1, пр. 8, № 59) и подтверждает то же самое (тр. 3, пр. 1, № 23).

— Ваше преподобие, — сказал я ему, — я вижу, что с монахами туг обошлись лучше, чем с остальными.

— Нисколько, — сказал патер, — не то ли же сделано и для всех несовершеннолетних вообще, к числу которых монахи принадлежат всю жизнь? Исключить их справедливо. Но по отношению ко всем остальным нет обязанности возвращать то, что получено от них за дурное дело. И Лессий подробно доказывает это (кн. 2 De just., гл. 14, от. 8, Ms 52). «Потому что, — говорит он, — дурное дело может быть оценено деньгами, если принять в расчет выгоду, получаемую тем, кто поручает его сделать, и труд, принимаемый за себя тем, кто его исполняет; и вот почему нет обязанности возвращать полученное за подобный поступок, какого бы рода он ни был: человекоубийство, беззаконный приговор, грязное дело (это ведь примеры, которыми он пользуется во всем своем исследовании), если только деньги получены не от лиц, не имеющих правоспособности пользоваться своим имуществом. Вы скажете, быть может, что тот, кто получает деньги за дурное дело, срешит и что, таким образом, он не может ни взять, ни оставить их у себя. Но я отвечаю, что после того, как дело сделано, нет более никакого греха ни платить за него, ни получать за него плату». Наш великий Филиуций еще более входит в подробности этой практики; так, он замечает, «что, по совести, обязаны платить различно за дела этого рода, смотря по различию положений людей, совершающих их, и потому, что одни стоят больше других. Он подтверждает это основательными доводами (тр. 31, гл. 9, М® 231): Оссикае fomicariae debetur pretium in comcientia, et multo majore ratione, quam publicae. Copia enim, quam occulta facit muliersui corporis, multo plus valet quam ea, quam publica facit meretrix; nee uUa est lex positiva, quae reddat earn incapacem pretii. Idem dicendum de pretio pramisso virgini, conjugatae, moniali, et cuicumque alii. Est enim omnium eadem ratio[155].

Затем он показал мне у своих авторов вещи в том же роде и столь гнусные, что я не осмеливаюсь их привести, да и сам он почувствовал бы омерзение к ним (так как он добрый человек), если бы не уважение, питаемое к своим отцам, заставляющее его принимать с благоговением все, что исходит от последних. Я все время молчал, не столько из намерения поощрить его продолжать данную тему, сколько от изумления, что книги монахов полны постановлений столь ужасных, столь несправедливых и столь странных вместе с тем. Он, следовательно, свободно продолжал свою речь, заключение которой было следующее.

— Вот отчего, — сказал он, — наш знаменитый Молина (надеюсь, что после этого вы останетесь довольны) решает так следующий вопрос: «Если получены деньги в виде платы за дурное дело, обязаны ли возвратить их? Надо различать, — говорит этот великий человек, — если дело, за которое внесли плату, не было сделано, надо возвратить деньги, но если оно исполнено, то не обязаны возвращать: Si non fecit hoc malumt tenetur restituere; secus, si fecit. Эскобар приводит это в тр. 3, пр. 2, № 138.

Вот некоторые из наших правил относительно возврата. Вы сегодня узнали довольно много их, я хочу посмотреть теперь, как бы вы ими воспользовались. Отвечайте же мне. «Обязан ли судья, получивший деньги от одной из сторон, чтобы произнести приговор в ее пользу, возвратить их?»

— Вы мне только что сказали, что нет, отец мой.

— Я так и думал, — сказал он, — разве я говорил вообще? Я сказал вам, что он не обязан возвращать, если дал выиграть в тяжбе того, у кого нет законного права. Но, если есть это право, неужели вы хотите, чтобы еще покупали благоприятный исход своего дела, когда он следует по закону. Вы не правы. Не понимаете вы разве, что судья обязан давать правосудие и, следовательно, не может продавать его, но к несправедливости он не обязан, и, таким образом, он может получать за нее деньги. Поэтому — то все наши главные авторы, как то: Молина (расс. 94 и 99), Регинальд (кн. 10, №№ 184, 185 и 187), Филиуций (тр. 31, №№ 220 и 228), Эскобар (тр. 3, пр. 1, №№ 21 и 23). Лессий (кн. 2, гл. 14, расс. 8, № 55) — учат единогласно, «что судья, разумеется, обязан возвратить полученное им за оказанное правосудие, если только это не было дано ему от щедрости, но что он никогда не обязан возвращать то, что получил от человека, в пользу которого он произнес несправедливый приговор».

Я был совершенно ошеломлен столь странным решением, и, пока раздумывал о его гибельных последствиях, патер приготовил мне другой вопрос и сказал:

— Отвечайте же в этот раз с большей осмотрительностью. Я спрашиваю у вас теперь: «Обязан ли человек, занимающийся ворожбой, возвращать деньги, заработанные этим ремеслом?»

— Это, как вам будет угодно, ваше преподобие, — сказал я ему.

— Что? Как мне будет угодно! Удивительный вы, право, человек! Можно подумать по тому, как вы говорите, что истина зависит от нашей воли. Вижу ясно, что вам туг самому не доискаться истины. Послушайте же, как Санчес решает этот вопрос; правда, зато это Санчес. Во — первых, он делает следующее различение в своей Сумме (кн. 2, гл. 38, МеМг 94, 95 и 96): «Прибегал ли он к одной только астрологии и другим естественным средствам, или прибегал и к чернокнижию», поскольку, согласно его мнению, «в одном случае надо возвращать деньги, а в другом — нет». Можете ли вы теперь сказать, в каком?

— Это не трудно, — сказал я.

— Я уж вижу, — возразил он, — что вы хотите сказать. Вы думаете, что он обязан возвратить в том случае, если прибегал к посредничеству дьяволов? Ну, вы туг ничего не понимаете; совсем наоборот. Вот решение самого Санчеса в том же месте: «Если гадатель этот не потрудился и не позаботился узнать при содействии дьявола то, чего нельзя узнать иначе, si nullam operant apposuit ut arte diaboli id sciret, он обязан возвратить, но если он позаботился об указанном содействии, то не обязан».

— Отчего же это так, отец мой?

— Не понимаете вы разве этого? — сказал он. — Оттого, что с помощью дьявола можно гадать наверное, тогда как астрология — способ обманчивый.

— Но, отец мой, если, дьявол не скажет правды (он ведь не правдивее астрологии) тогда гадателю придется возвратить деньги на том же основании?

— Нет, не всегда, — сказал он. — Distinguo, говорит Санчес по поводу этого: «если гадатель несведущ в чернокнижии, si sit artis diabolicae ignarus, то он обязан отдать деньги обратно: но если он искусный колдун и сделал все, что мог, чтобы узнать правду, то не обязан к этому, так как тогда старание такого колдуна может быть оценено на деньги: «diligentia a mage apposita est pretio aestimabilis».

— Это не лишено здравого смысла, отец мой, — сказал я, — потому что таким способом можно заставить колдунов сделаться сведущими и опытными в их искусстве в надежде законно, на основании ваших правил, приобретать имущество, служа верой и правдой публике.

— Вы, кажется мне, насмехаетесь, — сказал патер, — это нехорошо: ведь если вы станете говорить таким образом в обществе, где вас не знают, то могут найтись люди, которые оскорбятся вашими речами и обвинят вас в осмеивании предметов религиозных.

— Мне не трудно защищаться от этого обвинения, отец мой, потому что я надеюсь, если потрудиться вникнуть в истинный смысл моих слов, не найдется ни одного, которое не доказывало бы совершенно обратного, и, может быть, в наших беседах представится как — нибудь случай выяснить это обстоятельно.

— Ого! — сказал патер, — вы уже не смеетесь.

— Сознаюсь вам, — сказал я, — подозрение, будто я хотел смеяться над священными предметами, мне было бы очень чувствительно, как оно было бы и крайне несправедливо.

— Я ведь это шутя сказал, — возразил патер, — но будем говорить серьезнее.

— Я к этому вполне расположен; если вы желаете, отец мой, это зависит от вас. Но, сознаюсь, что был удивлен тем, что ваши отцы до того распространили свою заботливость на положения всякого рода, что даже пожелали определить законный доход колдунов.

— Невозможно, — сказал патер, — ни писать для слишком многих, ни разобрать в подробностях слишком много случаев, ни повторять слишком часто одного и того же в различных книгах. Вы можете хорошо убедиться в этом посредством выдержки из книги одного из самых авторитетных среди наших отцов. Вы хорошо можете судить о нем, так как он теперь наш отец провинциал. Вот как достопочтенный отец Селло рассуждает в восьмой книге Об иерархии (гл. 16, § 2): «Мы знаем, — говорит он, — что один человек, взяв с собой значительную сумму денег, пошел возвратить ее по требованию своего духовника и остановился по дороге у одного книгопродавца; на вопрос: «нет ли чего новенького?» (пит quid wow?), тот показал ему новую книгу по моральной теологии; перелистывая ее небрежно и без всякой мысли, он наткнулся на свой случай и узнал туг, что не обязан возвращать суммы; так что, освободившись от тяжести упреков совести и чувствуя по — прежнему приятную тяжесть кошелька, он вернулся значительно облегченный домой: abjecta scrupuli sarcina, retento auri pondere, levior domum repetiit.