Страсть - Федор Раззаков

Спустя некоторое время съемочная группа отправилась на натурные съемки на остров Родос в Эгейском море. В первый же день Безруков заметил на завтраке Ливанову, однако по тому, как она себя вела – скромно и с достоинством, – он внезапно понял, что эту крепость взять будет нелегко. Тем более, как уже знал Безруков, Ирина была замужем. Но игра стоила свеч. Особенно остро Сергей понял это на пляже, когда увидел Ливанову «топлес» – без верхней части купальника (Ирину подбила на это подруга). Прекрасная фигура девушки заставила лауреата Госпремии забыть обо всем на свете и сосредоточиться только на одном – покорении сердца красавицы. Прямо на пляже он подошел к Ирине, чтобы познакомиться. Но та, увидев рядом с собой «этого наглеца», стала лихорадочно натягивать на себя купальник. В итоге Безруков сам стушевался и поспешно ретировался. Он как-то внезапно понял, что эта девушка – не для него. Поэтому, встретившись с Ириной в следующий раз – на дне рождения спонсора фильма, – Безруков за Ливановой лишь наблюдал, а ухаживал совсем за другой длинноногой красавицей. С ней он и удалился с вечеринки. Правда, как-то нехотя. Во всяком случае, Александр Иншаков даже отметил вслух: «Смотрите, Серегу как под дулом пистолета повели».

И все же судьбе было угодно, чтобы Безруков и Ливанова сблизились. Произошло это на другой вечеринке, где Сергей все-таки осмелился пригласить Ирину на танец. И с этого момента больше ее от себя не отпускал. После вечеринки он проводил девушку до номера и на прощание крепко поцеловал ее. Для Ирины этот поступок был столь неожиданным, что она впала в ступор. Потому и не дала ему пощечину. На том и расстались…

А на следующее утро, чуть свет, Безруков отправился на пляж. Он знал, что вскоре туда же должна прийти Ирина, и ему хотелось посмотреть, как она отреагирует на его присутствие. Если нормально, значит, поцелуй достиг своей цели. Ирина среагировала «нормально»… Безруков окончательно осмелел и стал знаками показывать девушке, чтобы она приходила сегодня в пять вечера к нему в номер. Причем надежды, что Ирина придет, у него не было. Но она пришла. Далее послушаем ее собственный рассказ: «Я не собиралась идти к нему до… без пяти минут пять. Я человек разумный, и мне не хотелось потом говорить себе: «Стоп, а где же я была со своим разумом?» Я думала: «Это ни к чему не приведет, все временно, экспедиция завершится, и – конец».

«Это только сиюминутная эмоция», – говорила я себе… глядя на часы. А потом стала утешать себя так: ну, в крайнем случае ничто же не помешает мне уйти. Ведь я вижу, что человек он деликатный, не хам, не какой-нибудь пьяный спонсор, от которого надо держаться за километр…» С этими размышлениями я вышла из номера и… оказалась перед его дверью. «Ну, – думаю, – ладно, попудрю ему мозги, пококетничаю и уйду». Вошла. И он… не сделал ничего такого, что бы мне не понравилось. Ни одного дерзкого взгляда, ни одного лишнего слова. И я осталась…

Потом я думала: «Ну, не мог же он смотреть на каждую женщину так, как на меня в тот день, даже при условии, что он очень хороший актер?» Тогда у меня было ощущение, что я – единственная и долгожданная. Я не сошла с ума, находилась не под гипнозом и не под винными парами – я вообще не пью. Но меня тянуло словно магнитом. Это сложно объяснить. Ну, представьте ситуацию, когда ребенок надолго остается без мамы, наконец она приходит, обнимает его, и все его существо говорит: «Как мне хорошо!» Вот так же и у меня произошло. Мне очень хорошо было: и светло, и тепло, и думать ни о чем не хотелось. Такого в моей жизни прежде не было…

Наутро мы должны были улетать. Я пыталась разобраться в себе: у меня есть семья, я человек совестливый и понятие «верность» воспринимаю не как пустой звук… Но при этом я осознавала, что совершила что-то нехорошее по отношению к сыну, к своей другой жизни…»

Весь полет до Москвы Безруков и Ирина сидели рядом, но упорно создавали видимость, что никакой близости между ними нет и в помине. А когда самолет приземлился, Сергей незаметно передал Ирине записку, где был написан его домашний телефон и всего одно слово: «Жду». Ждать пришлось недолго. Ирина несколько раз набирала номер, но каждый раз, испугавшись, бросала трубку. Однако спустя какое-то время страх был преодолен, и Безруков наконец-то услышал в трубке долгожданный голос. Он тут же назначил ей свидание в метро. И едва Ирина появилась, Безруков тут же бросился к ней навстречу и буквально сгреб в охапку. Они еще на радостях чуть с платформы не свалились, и стоявший поблизости милиционер даже закричал им: «Вам что, жить надоело?» После этого Сергей повел Ирину в свою «хрущевку», где он жил с родителями. У него была маленькая комнатка, где стояли письменный стол, тахта и вольтеровское кресло, которое ему на 16-летие подарил отец. Там отныне и стали происходить тайные встречи влюбленных в отсутствие родителей Сергея.

Однако если Безрукову такие отношения были не в тягость, то Ливанова сильно рисковала: ведь она была замужем, у нее рос ребенок. Она ждала, что Безруков определится и сделает ей наконец предложение руки и сердца, но он с этим не спешил. Ирина поняла, что их роман – дело временное. Не сомневался в этом и Безруков, который тоже не хотел разбивать чужую семью. Однако время шло, а любовники никак не могли расстаться. Их как магнитом влекло друг к другу. Так минул год.

Летом 98-го режиссер Виталий Москаленко предложил Безрукову сняться в фильме «Китайский сервиз». Сергей согласился, но поставил условие – с ним должна сниматься и Ливанова. Москаленко все понял и предложение принял. Фильм снимался на пароходе. Для влюбленных это было счастливое время: днем они снимались, а ночью Безруков пробирался к Ливановой в каюту… через окно. И никто из группы даже не догадывался об их романе. Нет, один человек все-таки догадался – Олег Янковский. Но он, естественно, молчал.

Вспоминает Ирина Ливанова: «Мне не хотелось, чтобы все закончилось. Сережа меня действительно отогрел, и он прав – суть наших отношений была не в интиме, а намного глубже. Многие женщины живут в семьях или по привычке, или из нежелания причинить боль ребенку, или из страха перед общественным мнением… И не каждая решается что-то изменить. У меня была именно такая ситуация. Но в какой-то момент начинаешь говорить себе правду: «Ну что, так все и будет продолжаться? Сколько можно это терпеть?» Я жила как в загазованном городе. Хотелось вдохнуть свежего воздуха, ощутить тепло, любовь, нежность, внимание. Тогда я хоть и корила себя очень, но поняла, что без любви больше жить не смогу. Я ведь ощущала себя старухой – мертвой, равнодушной, ничем не интересующейся. Представила, что так оно будет и дальше, только еще хуже и тяжелее, что впереди лишь стрессы, неврозы и… тупик. И мне захотелось позволить себе хоть немножко побыть счастливой. Несмотря ни на что…»