Уроки химии - Бонни Гармус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Десять минут, – предупредила она, принимая наличные. – У ребенка очень чуткий сон.
Но доктор Боривиц отнял у нее целый час. После его ухода Элизабет удивленно посмотрела на мирно спящую малышку и направилась в лабораторию, полная решимости заняться работой, но скользнула на пол, как на матрас, подложив под голову какой-то учебник вместо подушки. И в считаные мгновения крепко уснула.
Ей приснился Кальвин. Он читал какой-то фолиант про ядерный магнитный резонанс. Одновременно сама она, усадив рядом Шесть-Тридцать, читала ему вслух «Госпожу Бовари». Элизабет только что закончила ему объяснять, почему чтение художественной литературы – процесс неоднозначный. Читатели вечно откапывают в произведениях смысл, который писатель не думал туда вкладывать, и даже наделяют смыслом то, что вообще не имеет смысла.
– Бовари – очень показательный пример, – продолжила она. – Взять хотя бы ту сцену, где Эмма обсасывает пальцы[9]. Одни расценивают жесты героини как демонстрацию сексуальности, другие считают, что она просто любит хрустящие куриные крылышки. А что на самом деле хотел сказать Флобер? До него никому и дела нет.
Тут Кальвин оторвался от книги и сказал:
– Не помню никаких куриных крылышек в «Госпоже Бовари».
Но прежде чем Элизабет успела ответить, раздалось настойчивое «тук-тук-тук, тук-тук-тук», словно за дело взялся неутомимый дятел, а следом:
– Мисс Зотт?
Потом с удвоенной силой: тук-тук-тук, тук-тук-тук, и снова: «Мисс Зотт?», а потом странные прерывистые всхлипывания, от которых Кальвин вскочил и выбежал из комнаты.
– Мисс Зотт! – опять позвал тот же голос. На сей раз громче.
Элизабет проснулась и увидела, что в дверях лаборатории маячит дебелая фигура седовласой женщины в платье из синтетики и толстых коричневых носках.
– Мисс Зотт, это я, миссис Слоун. Заглянула к вам в окошко и вижу: вы на полу лежите. Уж я стучала-стучала, но вы не шелохнулись. Пришлось мне самочинно дверь отворить. Я только хотела убедиться, что вы не пострадали. Все в порядке? Давайте я врача вызову.
– С… Слоун.
Женщина нагнулась и внимательно посмотрела на Элизабет:
– Да, вижу, вы в порядке. Ребеночек у вас плачет. Сходить за ним? Пойду принесу. – Мгновение спустя она вернулась. – Ну надо же, – выговорила женщина, укачивая сверток. – Как зовут этого дьяволенка?
– Мэд. М… Мадлен, – ответила Элизабет, вставая с пола.
– Мадлен, – повторила миссис Слоун. – Девочка. Это чудесно. Я давно хотела зайти. С того дня, как вы принесли домой этого бесенка. Говорила себе: ступай проведай соседку. Но у вас, похоже, от посетителей отбоя нет. Вот только недавно один вышел. А мне без приглашения неловко.
Миссис Слоун повернула Мадлен к себе попкой, принюхалась, опустила ее на пеленальный столик и, сдернув с сушилки для белья чистый подгузник, переодела извивающегося младенца с ловкостью ковбоя, заарканившего бычка.
– Понимаю, вам сейчас непросто одной, мисс Зотт, то есть без мистера Эванса. К слову, сочувствую вашей утрате. Конечно, поздновато нынче для соболезнований, но лучше поздно, чем никогда. Мистер Эванс был хорошим человеком.
– Вы знали… Кальвина? – У нее в голове еще не рассеялся туман. – Но… откуда?
– Мисс Зотт, – многозначительно произнесла миссис Слоун. – Я как-никак ваша соседка. Через дорогу живу. Знаете там голубой домик?
– Да-да, конечно.
Элизабет вспыхнула, сообразив, что никогда не здоровалась с миссис Слоун. Разве что махнула ей как-то с подъездной дорожки, вот и все.
– Простите меня, миссис Слоун, разумеется, я вас знаю. Извините, вымоталась. Кажется, заснула прямо на полу. Даже не верится… такое со мной в первый раз.
– Но не в последний, вот увидите, – заверила миссис Слоун и только теперь обратила внимание, что кухня в этом доме далеко не обычная.
Распрямившись и держа Мадлен, как футбольный мяч, на сгибе локтя, она с интересом прошлась туда-сюда.
– Вы, молодая, одинокая мамочка, так измотаны, что с трудом соображаете… а вот это что за ерундовина? – Она указала на большую серебристую емкость.
– Центрифуга, – ответила Элизабет. – Да нет, я здорова, правда. – Она попыталась сесть прямо.
– Видали мы таких «здоровых», мисс Зотт: ребенок из вас все соки вытянет. Только посмотрите на себя – краше в гроб кладут. Давайте я вам кофе сварю. – Миссис Слоун ринулась к плите, но притормозила около вытяжного шкафа. – Ох, мать честная, – выдохнула она, – да у вас на кухне черт ногу сломит!
– Лучше я сама, – сказала Элизабет.
Миссис Слоун не сводила глаз с хозяйки дома, а та переместилась к барной стойке из нержавеющей стали, достала канистру с дистиллированной водой, наполнила флягу и закрыла ее особой затычкой с извивающейся трубкой на конце. Потом зафиксировала флягу на одном из держателей между двух газовых горелок и включила странное металлическое устройство, вспыхнувшее, как от высеченной из огнива искры. Загудел огонь, вода начала закипать. Элизабет достала с полки пакет с маркировкой «С8Н10N4О2», сыпанула из него в ступку немного содержимого, растолкла пестиком, перекинула полученный порошок землистого цвета на диковинные весы, с весов пересыпала порошок на квадратик марли размером шесть на шесть дюймов и затянула тугой узел. Марлю она затолкала в большой лабораторный стакан, закрепила его на свободном металлическом держателе и привернула ко дну стакана трубку, торчащую из фляги. Миссис Слоун с разинутым от удивления ртом наблюдала, как горячая вода забулькала и переместилась по трубке из фляги в лабораторный стакан. Вскоре фляга практически опустела, и Элизабет выключила газовую горелку. Стеклянной палочкой размешала содержимое стакана. После чего темная жидкость в стакане проделала нечто несусветное: сама по себе поднялась и вернулась по трубке обратно во флягу.
– Сахар, сливки? – предложила Элизабет, выворачивая затычку и разливая кофе.
– Боже ж ты мой, – выдохнула миссис Слоун, когда Элизабет поставила перед ней чашку. – Вы когда-нибудь слышали про кофе «фольджерс» – растворимый?
Но, сделав первый глоток, она не произнесла больше ни слова. Ей не доводилось еще пробовать ничего похожего. Божественный кофе. Так бы и пила весь день.
– Ну и каково это, по-вашему? – только и спросила она. – Быть матерью?
Элизабет сглотнула слюну.
– Вижу, вы обзавелись библией, – кивнула миссис Слоун в сторону лежащей на столе книги доктора Спока.
– Да, купила из-за названия, – призналась Элизабет. – «Здравый смысл. Ребенок и уход за ним». Но похоже, в деле воспитания детей больше бессмыслицы, чем смысла, – многое чрезмерно усложняют.
Миссис Слоун изучала лицо Элизабет. Странно подобное слышать от женщины, только что совершившей добрую дюжину лишних телодвижений ради того, чтобы сварить кофе.
– Занятно, – сказала миссис Слоун. – Мужчина пишет книгу о том, что знает лишь понаслышке: роды, уход за младенцем, а потом вдруг «бум!». Бестселлер. Знаете, что я думаю? От начала и до конца это работа его жены, она лишь поставила на обложку его имя. Чтобы звучало солиднее, согласны?
– Нет, – ответила Элизабет.
– Ну ладно.
Они сделали еще по глотку кофе.
– Иди сюда, Шесть-Тридцать, – сказала Элизабет, протягивая руку навстречу псу; он подбежал к ней.
– Вы знакомы?
– Мисс Зотт… Я живу рядом, через дорогу! И часто вижу, как он выходит из дому. Кстати, выгуливать собак без поводка недавно запретили…
После слова «поводок» Мадлен открыла рот и издала душераздирающий крик.
– Пресвятая Богородица! – вырвалось у миссис Слоун, которая подпрыгнула на месте с Мадлен на руках. – Миленькая моя, что ж ты творишь? – Она посмотрела на раскрасневшееся детское личико и вновь принялась энергично качать сверток, расхаживая по лаборатории и стараясь своим голосом заглушить детский крик. – Много лет назад, когда я только родила, а мистер Слоун уехал в командировку, какой-то мерзкий тип вломился к нам в дом и стал требовать деньги, угрожая в случае отказа отнять у меня ребенка. А я до того несколько дней не спала и не принимала душ, с неделю не расчесывала волосы и целую вечность не могла присесть ни на минуту. Вот я ему и говорю: «Хочешь ребенка? Получи». – Она переложила Мадлен на другую руку. – Никогда не видела, чтобы взрослый человек улепетывал с такой скоростью. – Она неуверенно обвела взглядом комнату. – Может, у вас есть нестандартное решение, чтобы разогреть бутылочку, или мне это сделать старым
