Дерзкое обольщение - Меллисент Гэмильтон

Если бы он только знал, что стал неотъемлемой частью ее души и тела.

— После Бена я не верила ни одному мужчине на свете и сомневалась, что смогу когда— либо переступить через этот страх. К тому же разыгрывать любовь прилюдно, даже ради блага Теодора, мне было так противно. И все же я пошла на это. Потом, правда, все изменилось… И вдруг я открываю, что болезнь отца всего лишь предлог и что все вы тайно сговорились за моей спиной. Трудно передать, в каком я была бешенстве, насколько разочарованной и обманутой себя чувствовала…

— А теперь? — спросил он глухо, ни на секунду не сводя с нее глаз. — Что ты чувствуешь теперь?

Дорис так трудно было решиться на это признание, но она его сделала:

— Я открыла, что не могу жить без тебя, Рикардо, — Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась такой робкой. — Неужели ты ничего не видишь! Я же люблю тебя! — Слезы хлынули из ее глаз, и, глядя на него ничего не видящими глазами, Дорис отчаянно крикнула: — Что ты еще хочешь?!

Рикардо аккуратно поставил бокал на журнальный столик, взял Дорис за плечи и, нежно поглядев ей в глаза, тихо прошептал:

— Тебя, моя радость. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Только об этом я мечтаю днем и ночью.

Дорис зарыдала от счастья и припала щекой к его груди.

— Родная моя, — прошептал Рикардо, целуя ее в волосы. — Не надо! Слышишь, не надо плакать!

Как безумный, он стал покрывать частыми поцелуями ее лоб, глаза, шею, щеки, ощущая на губах соленый вкус ее слез, чувствуя, как понемногу утихают рыдания.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он отпустил ее. Дорис как зачарованная смотрела в его лицо, так что Рикардо, рассмеявшись, поцеловал ее в кончик носа и произнес:

— Очнись, любимая! Ты такая красивая, — прошептал он, вновь обнимая ее. — А еще ты такая благородная и страстная. Неужели ты думаешь, я смог бы отказаться от тебя? Надо было быть последним дураком. Поскольку я себя к дуракам не относил, то решил, что ты просто обязана стать моей женой. В свое время я прямо так и заявил об этом Теодору.

Дорис удивленно округлила глаза.

— Да, да, — рассмеялся он, — это была моя инициатива. Я еще год назад заприметил тебя, но ты казалась такой гордой и надменной, такой обиженной на всех мужчин, что подступиться к тебе не было никакой возможности. Конечно, можно было бы организовать все по старинке: знакомство в доме твоего отца, совместные ужины и прочая белиберда. Но Теодор и Фред, зная тебя, предположили, что ты быстро раскусишь цель моих визитов и немедленно оборвешь все контакты со мной, поскольку решишь, что стала объектом торгов. Как только стало известно о том, что твоему отцу необходима срочная операция, я предложил использовать эту ситуацию, чтобы убить сразу двух зайцев — дать нам неформальный повод получше узнать друг друга, а заодно вывести из игры Бена Кроули.

— Ты на редкость рьяно играл свою роль, — с иронией заметила Дорис. — Буря и натиск! Должна тебе заметить: ты сильно рисковал. Перегни ты палку хотя бы чуть‑чуть, мы расстались бы смертельными врагами.

— Я понимал эту опасность, — с улыбкой заметил Рикардо. — Но мне же был отпущен всего лишь месяц на то, чтобы завоевать тебя. Разве ты забыла? Пришлось идти ва‑банк, действовать по формуле: пришел, увидел, победил. И в результате четыре дня назад я оказался на грани катастрофы…

Он так страстно поцеловал Дорис, что она чуть не задохнулась от восторга.

— Я боялся спугнуть тебя, признавшись сразу же, что безумно тебя люблю, но я так надеялся, что ты поймешь это сама — из моих ласк, из моей нежности к тебе…

— А я, дурочка, все списала на твою искушенность в интимной сфере, — виновато откликнулась Дорис. — Я думала, что дело лишь в твоем изощренном сексуальном мастерстве, а настоящим чувством здесь и не пахнет. После истории с Беном я действительно стала такой недоверчивой!..

— Сначала я хотел убить этого негодяя, — признался Рикардо. — Потом мне просто хотелось избить его до полусмерти и тем самым хотя бы немного отвести душу.

— Тратить силы на этого слизняка?! Фи! — Дорис скорчила презрительную гримаску.

— Мне хотелось, чтобы он никогда больше не смог причинить тебе боль.

Дорис подняла счастливые и смеющиеся глаза на Рикардо.

— Ты всерьез вознамерился быть моим ангелом‑хранителем?

— Да! А еще мужем и любовником, — дополнил он, и нежная улыбка осветила его лицо. — А еще другом и исповедником. И заметь — всю жизнь. — Я так люблю тебя, Дорис, — продолжил Рикардо тихо. — Больше всего на свете. Эти последние дни без тебя показались мне адом, и когда сейчас я пришел домой и увидел тебя, у меня душа ушла в пятки: я решил, что ты пришла, чтобы объявить о разрыве.

Дорис погладила его по щеке, потом прижалась губами к его уху и хрипло прошептала:

— Ты не мог бы выполнить одну мою просьбу, любимый?

Рикардо взглянул на нее, и сердце Дорис зашлось от восторга — столько любви было в его взгляде.

— Все что хочешь, родная, — ответил он, коснувшись губами ее руки. — Говори!

— Ты можешь сделать мне предложение? — Лицо ее стало совершенно серьезным, и она взглянула в глаза Рикардо, ища в них понимания.

— Для тебя это так важно? — также совершенно серьезно спросил он.

— Да!

Он прижал ее руку к своему гулко стучащему сердцу.

— Дорогая, милая моя Дорис! Не согласишься ли ты выйти за меня замуж? Позволь мне любить тебя и заботиться о тебе до самого конца моей жизни.

Губы ее чуть подрагивали от волнения, когда она ответила:

— Да! Да! Да!

— А теперь позволь мне поцеловать тебя, любимая!

Его поцелуй был таким страстным, таким долгим и сладким, что, казалось, прошла целая вечность до того момента, как он отпустил ее губы.

— Долорес говорила, что ужин ты собирался приготовить сам, — произнесла она, увидев, что Рикардо сбрасывает с себя пиджак и галстук.

Он подошел к ней и бесконечно осторожно снял с ее плеч шелковый жакет.

— У нас будет легкая полуночная трапеза с шампанским. Сегодня самый счастливый день моей жизни — ты приняла мое предложение. — Рука его скользнула под пояс ее свободных шелковых брюк. — А сейчас я намерен насладиться кое‑чем несравненно более восхитительным.

— Как, прямо здесь, сейчас? — прошептала Дорис, не сводя с него очарованных глаз.

Не ответив на ее вопрос, он подхватил ее на руки и понес в спальню.

— Дорис, любимая, я безумно хочу тебя, — прошептал он, с удивлением глядя на то, как ее дрожащие пальцы расстегивают пуговицы его рубашки, ловко справляются с пряжкой ремня, а затем опускаются к молнии его брюк. — Ну вот и хорошо. А ты упрекала меня в том, что я подавляю твою инициативу, — шутливо произнес он, пытаясь справиться с застежкой ее бюстгальтера.