Стратегии злых гениев - Валентин Бадрак

Она не стала мстить своей бывшей сопернице Диане де Пуатье, но вовсе не из благородства или побуждений совести. Екатерине удаление Дианы от двора нравилось еще больше, ведь после стольких лет пребывания на верхнем этаже социальной пирамиды, после упоительного властвования и обладания первым мужчиной королевства эта престарелая дама теперь должна была прозябать в пустоте своих замков, уже никому не нужная и не вызывающая трепетной радости. Впрочем, один из этих замков, жемчужину архитектуры, Екатерина Медичи все же отобрала. Замок Шенонсо, без сомнения, был шедевром зодчества, но еще больше – символом величия его обладателя, потому-то королева и совершила акт возмездия, прикрыв его хитроумным трюком обмена на один из своих замков. В целом свою месть Диане Екатерина рассчитала точно: она обрекла бывшую фаворитку на медленное угасание и невыносимые муки одиночества, ибо мало было желающих нажить себе врага в лице действующей королевы, явившись с опрометчивым визитом к опальной женщине. Через несколько лет былая красавица тихо скончалась почти в полном забвении; даже гигантское состояние не облегчило участи Дианы, ощущавшей себя всеми забытой и вынужденной умирать в темнице с золотыми решетками. Екатерина Медичи в душе ликовала: она искусно и нетривиально наказала обидчицу, не опустившись до мелкой мести, памятуя, что последнее – это признак слабости. Она же настроилась стать настоящей королевой, великой властительницей, способной на акты возмездия, отвечающие ее положению.

Юный король, как это часто бывает, оказался абсолютно не готовым к исполнению своей роли, и потому облачившаяся в траур Екатерина без колебаний решила взять все в королевстве под свой неусыпный контроль. С этого времени для мадам королевы начинается совершенно новая эпоха. Из женщины-затворницы, уязвленной невниманием мужа и связанным с этим тихим пренебрежением двора, она превращается в демона власти, который с каждым днем все более возвышается над своим королевством. Конечно, на деле все происходило не так просто. Кланы Гизов, Бурбонов и растущее влияние протестантов оказывали на нее сильное давление, заставляя совершенствовать и актерское мастерство, и методы воздействия на окружающих. Влияли на деятельность королевы и внешние игроки, прежде всего Рим и Мадрид. Но Екатерина Медичи слишком много пережила в юности и в молодые годы, и эта суровая жизненная закалка заставляла ее не останавливаться ни перед чем. Внутренний мир этой женщины чаще всего оказывался непостижимым для галантных мужчин-современников. Она была готова и способна преступить любые границы, пожертвовать чем угодно ради достижения власти. Пройдет еще несколько лет после смерти мужа, и Екатерина Медичи станет той неприступной крепостью, осада которой окажется не по зубам самым смелым игрокам на политическом поприще.

Нельзя, впрочем, сказать, что королева просто ждала этого часа. Как это обычно случается, изменение ее восприятия окружающего мира происходило постепенно, по мере обретения признаков реальной власти и величия, что также может считаться косвенным стимулом достижения не только независимости в Лувре, но и доминирующего положения, когда можно не только повелевать, но и осуществлять те фантазии, которые будоражат воспаленное сознание. Действительно, сексуально абсолютно раскованный французский двор открывал множество соблазнов, и Екатерина мужественно противостояла им, когда ее положение было шатким, как натянутый канат под ногами у циркового канатоходца. Демонстрация чувств слишком долгое время была для жены дофина, а потом и короля рискованной, а любой опрометчивый шаг мог оказаться роковым, суля пожизненное заточение, а то и смерть. Но, став королевой, она все же вкусила запретного плода, по меньшей мере однажды. Эта история важна, чтобы понять, насколько изменилась ее система ценностей, насколько вырос цинизм и умение использовать окружение. Еще при жизни короля Генриха Екатерина приблизила к себе одного из представителей правящей династии Валуа Франсуа Вандома, сделав его своим доверенным лицом. Оказалось, что Вандом обладает многими положительными качествами и может способствовать не только усилению позиций Екатерины при дворе, но и быть отличным любовником. Многие исследователи эпохи сходятся на том, что интимная близость королевы, начавшей отсчитывать пятый десяток лет, и Вандома, слывшего гордым и независимым человеком, возникла после смерти короля Генриха. Скорее всего, так оно и было, потому что Екатерина Медичи, слишком уязвимая при жизни мужа, вряд ли стала бы рисковать из-за романтических переживаний. Зато после двух десятилетий терпеливого и сдержанного поведения она наконец смогла на короткое время полностью отдаться страсти. Если бы эта женщина могла хотя бы в постели оставаться только женщиной, никто бы из людей того развращенного времени не обратил бы внимания на мимолетный роман королевы. Но она уже приобрела демонические черты, и реально разделявшие с нею власть Гизы неустанно следили за каждым шагом первой дамы. И правильно делали, потому что в промежутке между любовными играми Екатерина вместе с покоренным ею Вандомом уже разрабатывала детальный план изменения формата власти, в результате чего Гизы канули бы в небытие, а она приобрела бы всю полноту власти. Прознав об этом, могущественный клан вынудил королеву-мать подписать приказ о заточении Вандома в Бастилию, свалив подготовку заговора на беднягу. Впрочем, через несколько месяцев узника выпустили, и он в тот же день… умер, сраженный неизвестным ядом. Не стоит гадать, чьих рук это было дело, ведь оно касалось репутации королевы, а сам скомпрометированный Вандом уже не имел политических перспектив. Этот маленький эпизод из жизни далеко не святой королевы свидетельствует о многом: после смерти мужа она уже обрела достаточную политическую силу, чтобы вести собственную игру в мужском мире, и она продемонстрировала окружающим, что не остановится ни перед чем и ни перед кем. Вскоре она докажет, что человеческие жизни и судьбы, даже близких людей, ничто в сравнении с ее целями.

Явление миру «мадам гадюки»

Одной из постоянных тревог королевского двора Франции стал религиозный раскол. Протестанты-гугеноты набирали силу, и едва ли не наибольшим беспокойством королевы стал тот факт, что некоторые влиятельные особы из семейства Бурбонов примкнули к протестантскому движению. Первое серьезное столкновение случилось еще при жизни чахлого и болезненного старшего сын Екатерины Франциска II. Расправу над гугенотами чинил герцог Гиз, королева же пока пребывала в роли наблюдательницы, учась премудрости узаконенных публичных убийств. И если религиозных мятежников низкого сословия просто завязывали в мешки и топили в реке, то убийство лидеров было организовано с помпой, так чтобы многочисленные зрители получили свою дозу удовольствия. Убийцы всегда старались удержать поклонников и последователей зрелищной демонстрацией брызг крови и ужаса в глазах смертников. Сама же Екатерина алчущим, ненасытным взором подрастающего дракона взирала на то, как семидесяти двум «изменникам» методично и с садистской последовательностью отсекали головы. В головах живых же представителей королевского двора господствовало мнение, что эта бесчеловечность является «неизбежным ритуалом». Дискутировать об этом через четыре с половиной столетия бессмысленно, стоит лишь заметить, что королева легко приобщилась к жестокостям своего времени, с гордостью осознавая, что может отправить того или иного человека на смерть, а другому подарить жизнь. Полная безнаказанность и отсутствие каких-либо ограничений уже начали обволакивать ее, как порой плотная завеса тяжелых дождевых туч окутывает землю.