На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

Единственным следствием этих событий стало окончательное превращение султана в пария Европы, Гладстон публично назвал Абдул-Гамида «султаном-убийцей». Еще ранее Солсбери заявил в парламенте, что Британия поставила «не на ту лошадь, поддержав Турцию против России в Крымскую войну»{662}. Представляется, что в год 40-летия Парижского мира 1856 г. эти слова были не просто экскурсом в историю. Эти слова были услышаны в Европе. Правда, они прозвучали после того, как в 1895 г. предложение Солсбери о необходимости подготовки к противостоянию с Россией на Проливах не было, как это было ранее в таких случаях, безоговорочно поддержано в правительстве{663}. Еще большее раздражение премьер-министра вызвало упрямство военных моряков и их оценки опасности со стороны французского флота. Сам он в январе 1896 г. заявил, что война с Америкой «более реальна, чем будущая русско-французская коалиция»{664}.

Командование английского флота придерживалось в это время другой точки зрения. На первый запрос Солсбери о готовности противостоять возможной русской акции в районе Проливов оно ответило категорически отрицательно. На повторные запросы Адмиралтейство выдвинуло следующие условия: 1) разрешение на атаку и уничтожение французской эскадры в Тулоне, где, кстати, в это время находились и 3 русских эскадренных броненосца. Следует пояснить, что страх перед возможностью нанесения удара по коммуникационной линии Гибралтар-Мальта со стороны Тулона или по Мальте со стороны Бизерты (французская военно-морская база в Тунисе) был навязчивой идеей английского военно-морского командования этого периода (Д. Фишер, Ч. Бересфорд). 2) переход турецких укреплений на Дарданеллах в английские или дружественные англичанам руки. Трудно оспорить утверждение английского историка Гренвилла: «На деле это означало, как предвидел Солсбери, что Британия будет не в состоянии вовремя противостоять русскому захвату Константинополя»{665}.

Солсбери был сторонником активного противодействия России, но командование флотом и Кабинет были против — это заставило его изменить свою позицию{666}. Необходимо отметить, что этот процесс начался приблизительно с 1891 г., почти одновременно с разочарованием в возможности продолжения партнерских отношений с Германий{667}. Кроме того, ситуационного превосходства России на Босфоре, на него сильно подействовало увеличение сети русских железных дорог, особенно в Туркестане{668}. По мнению Солсбери, изложенному им в письме от 20 января 1897 г., состояние укреплений на Проливах (сильно укрепленные Дарданеллы и почти открытый Босфор) наглядно демонстрировало тот факт, что султан «предпочел возможность русского вторжения шансу получения помощи со стороны Западных Держав»{669}. Объективности ради следует заметить, что по оценкам русских военных укрепления в Дарданеллах были слабы и ни в коей степени не годились для того, чтобы остановить британский флот{670}. Однако английский премьер-министр предпочитал оценки собственных специалистов, опираясь на которые он и сделал логическое умозаключение: «… наши военно-морские эксперты в высшей степени отрицательно отнеслись к любой попытке форсировать Дарданеллы ударом флота без сопровождающих его действий против фортов на суше. Если это так, мне кажется, надо оставить идею, что Англия может одна форсировать Дарданеллы»{671}.

Именно в конце 1896 года была решена судьба проекта захвата Босфора. Вслед за «армянским кризисом» создалась удачная ситуация для реализации плана десанта на Босфора. В Петербурге колебались. Один из авторов проекта и горячий сторонник экспедиции — ген. Н. Н. Обручев — 23 июня(5 июля) 1895 г. в докладе на Высочайшее имя вновь подчеркнул как неизбежность решения этой задачи, так и ее сложность: «Очевидно, что в будущем, нам волей-неволей остается одно: обосновать действия против Турции на сильном десанте, который бил бы прямо в Босфор. Операция эта трудная, крайне рискованная. Но при 36-ти-40-часовом расстоянии Константинополя от Черноморских наших портов она гораздо короче и Балканского и Малоазийского сухопутных походов, — а по выбору времени и внезапности гораздо более находится в наших руках и во-всяком случае требует менее жертв и не имеет в тылу всепортящей Австрии. Без риска ничего не удается; в сухопутном же штурме Константинополя едва ли еще не более риска, чем в быстром, возможно внезапном нападении на Босфор»{672}. Генерал предлагал усилить состав транспортной флотилии путем строительства казенных пароходов, специально предназначенных для перевозки кавалерии, пехоты, артиллерии и ее запасов, улучшить минный и артиллерийский запас, с тем, чтобы быть окончательно готовыми через 2–3 года{673}. 24 июня(6 июля) эти предложения получили полную поддержку императора{674}.

13(25) февраля 1896 г. под председательством генерал-фельдмаршала И. В. Гурко было проведено Особое совещание по вопросам определения численности десантного отряда и окончательного распределения его сил на случай проведения операции. В нем приняли участие Военный министр, управляющий Морским министерством, министр финансов, начальники Морского и Главного штабов, командующие Одесским Военным округом и Черноморским флотом, а также ряд старших офицеров флота и армии. В целом прежде всего обсуждалась транспортная проблема. При том, что общее количество пароходов Добровольного флота и «РОПиТа» было признано достаточным для перевозки, участники совещания признали невозможным их незаметную концентрацию в портах Черного моря и поддержали предложения Обручева о необходимости приобретения дополнительных пароходов, которые использовались бы как военные транспорты, специально подготовленные для перевозки войск и воинских грузов. Против этого предложения категорически восстал Витте, не желавший увеличивать бюджет армии и флота. В результате было принято решение ходатайствовать о приобретении этих судов. Протоколы совещания были доложены императору 27 февраля(11 марта) председательствующим и получили Высочайшее одобрение{675}. Итак, реализация проекта Босфорской экспедиции была вновь отложена.

В июле 1896 г. Нелидов находился в Петербурге, где он получил инструкции по проведении в Турции политики, направленной на сохранение status quo{676}. «Но с тех пор, — докладывал он 6(18) сентября из Константинополя, — благодаря стараниям армян, дела приняли здесь столь быстрое течение, политическое разложение сделало такие громадные успехи, что, на мой взгляд, продолжение подобного порядка вещей едва ли возможно, и какой-нибудь переворот, в том или другом виде, весьма вероятен. Положение здесь так тревожно, так непрочно, что, по всеобщему сознанию, новые волнения почти неизбежны. Вызовут ли их армяне, — что, впрочем, ими открыто заявлено, — возбудит ли их мусульманская чернь, или недовольные турки — софты (т. е. духовенство. — А.О.) или военные — попытаются произвести революцию, о которой все открыто говорят, — уличные беспорядки легко могут возникнуть, и напуганные до крайности иностранные колонии, особенно английская и французская, громко требуют защиты от своих правительств»{677}. Ввиду того, что эти события могут привести к увеличению числа станционеров в Золотом Роге или даже прорыву флота европейской державы или держав в Мраморное море и десанту в Константинополе Нелидов предлагал повысить готовность Черноморского флота к походу, с тем, чтобы в случае необходимости он смог бы прийти в Верхний Босфор раньше англичан{678}.

Восточный кризис вынудил Николая II совершить поездку по Западной Европе{679}. В сентябре 1896 г. в замке Балмораль (Шотландия) состоялась встреча императора с английским премьером. Дневник Николая II краток: «Имел разговор с Salisbury»{680}. Существует и английская версия описания двух этих бесед, имевших место 27 и 29 сентября{681}. Разговор на этой встрече шел преимущественно о Восточной политике. Солсбери был опытным политиком, к этому времени он уже в третий раз возглавлял правительство. Свой разговор с Николаем II, согласно русской версии встречи, он начал с зондажа, предложив открыть Проливы для судов всех наций, но встретил резко отрицательную реакцию собеседника{682}. Британская версия начинается с заявления Николая II о том, что он выступает за сохранение status quo, в том числе и территориального, так как любая попытка со стороны любой из Держав захватить ту или иную часть Османской империи объединит против нее всех остальных. При этом император отказался поддержать предложение Солсбери об организации свержения Абдул-Гамида, так как вряд ли можно было надеяться, что его преемник будет чем-нибудь лучше своего предшественника{683}.