i fb127fa68ca722d5 - Admin

  ****

  Мальчонку звали Рем. Он возился со щенком, а сам алчно погладывал в сторону баулия. Дитятко был уверен, разреши родители подойти к "собачке", и ребенок уже сидел бы на нем верхом. Не то, чтобы пес был против, но такую потерю авторитета позволить себе не мог. Мица накрывала на стол, ее еще немного трясло после пережитого. Она вздрагивала каждый раз, когда Рем смотрел в сторону баулия и одергивала малыша, если тот пытался расспросить ее о случившемся в доме.

  Дитятко лежал у порога, раздумывая. Лучник поднялся на невысокое крыльцо, помешкав, неуверенно кивнул псу и прошел в комнату. Мица подбежала к нему, вытирая руки фартуком, зашептала. "Преображенный" слышал каждое слово.

  Ї Я боюсь. Что он тебе говорит? Почему я его не слышу? Ї со слезами в голосе спрашивала женщина.

  Ї Ну, не знаю, Ї так же шепотом отвечал Лучник. Ї Я слышу его хорошо, это...как бы...голос в голове, говорит...голосом...мужчины.

  Ї Как мы можем ему доверять? Что он такое? Мне страшно.

  Ї Мы живы, Ї Лучник взял жену за плечи, заглянул в глаза. Ї Это главное. Говорт запросто натравил бы на нас эту...собаку, но боги сегодня на нашей стороне, и...

  " Боги и я", Ї бросил Дитятко.

  Лучник запнулся, погладил жену по руке и подошел к псу, присев рядом на корточки.

  Ї Я позвал друзей, объяснил, что случилось. Один мой приятель ходит на собственном корабле, торгует с Ажезом, напоим Говорта дурманом, переправим туда. Там есть, кому и чем его "занять".

  "Он вернется."

  Ї Знаю. Я не могу убить его, я дал слово.

  "Я тоже. Можешь не говорить вслух. Думай. Я понимаю."

  Мица, углядев немой разговор мужа с кошмарной тварью, вольготно растянувшейся на пороге их дома, всхлипнула, подхватила Рема под мышку и ушла в спальню, бросив на столе пустые миски.

  "Мы с женой очень благодарны тебе. Скажи свое имя или прозвище, чтобы мы знали, о ком молиться."

  "Будете молиться о собаке?"

  "Что мы еще можем тебе предложить? Но ты ведь не совсем собака, я прав? Когда-то о таких, как ты рассказывались сказки, актеры в балагане пугали детей масками полуживотных - полулюдей, охотники почитались, как святые. Я с детства думал, что вы исчадие ада."

  "Правильно думал. Исчадие."

  "Но разве ты не другой? Скажи, что мне рассказать сыну, когда он подрастет и вспомнит сегодняшний день? И что ему рассказать своим детям?"

  "Скажешь ему, что боги позволили человеку, обреченному идти в ад, искупить свою вину."

  "У тебя могут быть неприятности из-за нас?"

  "Пока не знаю. Все зависит от того, насколько Говорт дорог для своих. Мне надо идти. Нельзя, чтобы твои друзья видели меня. Ты ведь ничего им обо мне не сказал?"

  "Нет. Мица тоже будет молчать, а Рем...он маленький, пусть болтает о большой собачке. Спасибо тебе еще раз. На рассвете мы соберем вещи и тоже уйдем."

  "Не нужно. Пока кто-нибудь хватится Говорта, дождь и снег укроют следы, бестии сюда не придут. От меня никто ничего не узнает. И я сомневаюсь, что твой университетский приятель кому-то рассказал о том, куда едет. Это не то, о чем болтают. Если Говорт вернется, будь готов защищать семью. У вас хороший дом, любит вас. Живите. Вот только не верьте подобным мне...тварям. Таких, как я, больше нет".

  Лучник кивнул. Дитятко встал, встряхнулся и вдруг, неожиданно для самого себя, "сказал", вторя едва ожившему, слабому голосу памяти:

  "У меня есть имя! Я - Бран. Молитесь за Брана."

  ****

  Когда Бран вернулся, Перепел удовлетворенно хмыкнул и "переговорил" с Волком. Тот осторожно расспросил баулия о поручении. Бран, как мог "запинаясь" и выдавая придуманные за дорогу правдоподобные образы, поведал о выбитом у недалекого селянина золотом долге. Вряд ли хозяин фермы мог предположить, что его "преображенные" умеют лгать, тем более туповатый, по его мнению, пес, которого он все же втайне побаивался и, глумясь над собственным страхом, называл "дитятком". На заказчика, Говорта, Перепелу было наплевать. По договору с ним бесовик должен был отпустить пса после выполнения задания. Волк, единственно, по подсказке хозяина, поинтересовался, остался ли заказчик доволен. Баулия оскалил зубы и ответил: "Очень!"

  Через три дня после возвращения Бран ушел на охоту. За последнюю четверть сезона он зарос угольно-черной с серебристыми подпалинами волнистой шерстью и не мерз в сырость и холод поздней осени. Он то подходил ближе к человеческому жилью, мучимый тоской и неуловимыми, от того еще более маетными воспоминаниями, то уходил в чащи Тережа, в глухие срединные земли. Бран рыскал среди голых, хмурых чащоб и величественных сосен, по коврам прелых листьев и старой хвои. Он даже подыскал себе логово - пещерку в скалах выше звериной тропы. Там он мог бы жить, молясь и отвергая тело "преображенного", если решится уйти с фермы и избежит казни от клыков науськанных Перепелом бестий.

  Потом Брана почему-то понесло в горы Коровьего ряда - длинной гряды, на сотни столбов протянувшейся вдоль реки Неды от Долгого Моря. Он осторожно прошел узким проходом, оставленном горами между Коксеафом и Тай-Анофом, минуя густо хоженые тракты и большаки. Бран никогда не уходил так далеко от фермы, но ему казалось, что он помнит эти места. Собачьи инстинкты могли подсказать лучший, безопасный путь, но это разум пленса хранил в себе названия городов и селений. Прогулка, однако, разочаровала "преображенного": к городам подойти он боялся, а хмурый скалистый пейзаж с видом на Долгое Море, какой открылся с Коровьего ряда, ни о чем ему не напомнил. Кроме своего имени ничего больше отвоевать у прошлого Бран не смог.

  На белых открытых скалах Коровьего ряда "преображенного" могли легко заметить, и он шел рощицами и заросшими кустарником расщелинами.

  Он нашел в чаще развалины Пятихрамья, древнего, мощного. Почему много лет назад люди бросили благословенное место? "Преображенный" бродил между остатков стен и поросли, пробившей себе путь к солнцу среди камней, пока не понял, почему: тело Матери-Земли за столетия изменилось, и источник силы сдвинулся, ушел из-под основания храмов. Брану, впрочем, в царстве стихий, хоть и ослабевшем, места не было: ему стало плохо, щупальца -паутинки его пленсовой сущности в спине задергались, поплыло сознание, и пса неприятно затрясло. Вот где можно ему ослабить связь с собачьим телом и уйти на новый цикл. Несмотря на неприятные ощущения, Бран попытался задержаться среди развалин: сознание человека в руинах Пятихрамья усиливалось.

  Темнело. Поднялся западный ветер, влажный, пахнущий морем и льдом. Храм Ветра, вернее, его остатки, все еще отвечал своей стихии, и Бран старался не приближаться к его апсиде, опасаясь, что из-за пульсирующих между живых стен токов, ему станет хуже. "Преображенный" не был еще готов запустить в своем теле процессы разрушения. Сперва он попытается вспомнить, понять, поверить...

  Бран лежал на камне, терзая свою память...Белый песок, солнце, жалящее глаза, блики его лучей на морских волнах, белые пушистые гребешки пены, шуршание откатывающихся с прибоем песчинок и обломков ракушек. Юг? Восточные острова?... Ночные птицы, к крикам которых баулия уже привык, вдруг смолкли. Пес напряг уши, приподнял голову, принюхиваясь. Кто-то шел к храмам, шел ловко, почти бесшумно, знакомой, давно хоженой тропой.

  Глава 7. Безвременье

  431 год от подписания Хартии. (сезон поздней осени).

  Тайила

  Холодно. Вода холодна. Капли на коричневатом мраморе кажутся кроваво-красными.

  Огромное колесо с глубокими чашами вращается силой реки и наполняет хранилище между этажами, и оттуда вода стекает в нижние замковые помещения: банную, кухню, уборные. Стоит открыть тяжелый бронзовый кран, и она поступает по трубам, уложенным в замке еще дедом нынешнего владетеля. Эту воду лучше не пить - замок стоит над рекой, притоком Бароха, и в нее попадают песок, ил и насекомые. В прачечной есть дыра в гранитном полу, куда прачки опускают плетеные корзины с бельем, чтобы выполоскать щелок. Омыв замок от грязи и нечистот, бурный и нетерпеливый Барох поворачивает на север, разливается по илистой пойме и впадает в море.

  Девушка с трудом распустила свалявшуюся косу, вымыла грязные волосы. Сегодня кремировали Латию, прах был развеян над Пропастью Снов. Горечь потери не ушла. Многочисленные напоминания о Латии, предметы, звуки, отзывались в груди пронзительным немым криком. Но последние события изменили мысли Тайилы, в них больше не было смятения, и непреклонная решимость, вкупе с холодным расчетом, заслонили собой растерянность и страх. Тай просидела в банной почти четверть. В замке было тихо, Патришиэ отпустила приходящую прислугу, остальные уже спали, измотанные утомительными поминальными заботами. Волосы высохли. Тай завязала их в тугой узел, способный удержаться на голове без шпилек, и пошла в прачечную - ей нужно было выполнить обещание, данное сагу Флову.

  ****