Слуги правосудия - Энн Леки

— Даже на корабли?

— На всех. — Я ожидала очередного вопроса или злобно-насмешливого: «Мне не жаль тебя», но она просто сидела и молча смотрела на меня. — Вскоре после этого впервые попытались установить дипломатический контакт с Пресгер. И именно тогда, я думаю, началось движение за замену вспомогательных компонентов солдатами-людьми.

В этом я была уверена лишь до некоторой степени, поскольку большая часть подготовительной работы, должно быть, проводилась скрытно.

— Зачем бы Пресгер связываться с Гарседдом? — спросила Стриган.

Она, безусловно, видела мою реакцию на свой вопрос — почти прямое признание, что у нее есть пистолет; и она должна была понимать, о чем скажет мне это признание. Она не задала бы этого вопроса, если бы не видела пистолета, не изучила его внимательно. Те пистолеты поступили от Пресгер, гарседдиане имели дело с пришельцами, кто бы ни проявил инициативу в установлении контакта. Это-то мы и узнали от пленных представителей. Но я сохраняла невозмутимость.

— Кто знает, почему Пресгер делают то или иное? Но Анаандер Мианнаи задавала себе тот же вопрос: почему Пресгер вмешались? Не потому, что они захотели что-то, что было у гарседдиан, ведь они могли просто взять все, что хотели. — Хотя я знала, что Пресгер заставили гарседдиан заплатить, и преизрядно. — А что, если Пресгер решили уничтожить Радч? Действительно уничтожить его? И Пресгер имели такое оружие?

— Ты говоришь, — сказала пораженная Стриган, не веря тому, что услышала, — что Пресгер снабдили гарседдиан этим оружием, чтобы заставить Анаандер Мианнаи пойти на переговоры?

— Я говорю о реакции Мианнаи, о ее мотивах. Я не знаю и не понимаю Пресгер. Но полагаю, что если бы Пресгер хотели кого-то заставить, то это было бы совершенно очевидно. Без всяких тонкостей. Я думаю, было нечто вроде предложения. Если, конечно, вообще было.

— Все это — предположение.

— Они ведь пришельцы. Кто их поймет?

— Ничто из того, что ты в состоянии сделать, — сказала она после пяти секунд молчания, — не сможет ничего изменить.

— Это, наверное, правда.

— Наверное.

— Если бы каждый, кто… — Я подыскивала верные слова. — Если бы каждый, кто возражал против уничтожения гарседдиан, отказался выполнять приказ, что бы произошло?

Стриган нахмурилась.

— А сколько отказались?

— Четверо.

— Четверо. Из?..

— Из тысяч. — Только на каждой из «Справедливостей» в те дни были сотни офицеров вместе с их капитанами, и дюжины нас тоже были там. Прибавьте «Милосердия» и «Мечи» с меньшими экипажами. — Преданность, длительная привычка послушания, желание мести — да, даже те четыре смерти удержали всех остальных от такого радикального выбора.

— Там было достаточно таких, как ты, чтобы справиться, даже если отказались бы все.

На это я ничего не ответила, ожидая, пока у нее не изменилось выражение лица, что означало: она дважды подумала над тем, что сказала. Потом я произнесла:

— Думаю, это могло закончиться по-другому.

— Ты не одна из тысяч! — неожиданно яростно выпалила Стриган, подавшись вперед.

Сеиварден, вздрогнув, очнулась ото сна и уставилась на Стриган встревоженным, затуманенным взором.

— Никто больше не стоит перед выбором, — сказала Стриган. — Никто за тобой не пойдет. И даже если бы пошел, одной тебя недостаточно. Даже если тебе удастся зайти так далеко, что ты встретишься лицом к лицу с Мианнаи — с одним из тел Мианнаи, — ты будешь одинока и беспомощна. Ты погибнешь, ничего не достигнув! — Она хрипло выдохнула. — Забери свои деньги. — Она махнула рукой в сторону моего рюкзака, подавшись к скамье, на которой я сидела. — Купи землю, купи комнаты на базе, черт, купи базу! Живи жизнью, в которой тебе отказали. Не жертвуй собой зря.

— К какой мне ты обращаешься? — спросила я. — Какую из жизней, в которых мне было отказано, ты для меня предназначаешь? Нужно ли мне будет посылать тебе ежемесячные отчеты, чтобы ты была уверена, что одобряешь мой выбор?

Это лишило ее дара речи на целых двадцать секунд.

— Брэк, — произнесла Сеиварден, словно пробуя это имя на вкус, — я хочу уехать.

— Уже скоро, — ответила я. — Потерпи.

К моему крайнему удивлению, она не возражала, просто оперлась на скамью и обхватила руками колени.

Стриган с любопытством посмотрела на нее, а затем повернулась ко мне.

— Мне нужно подумать.

Я выразила движением руки согласие, она поднялась и, войдя в свою комнату, закрыла дверь.

— Что с ней не так? — спросила Сеиварден, явно без всякой иронии. В голосе прозвучало лишь легкое высокомерие. Я не ответила, а только посмотрела на нее, не меняя выражения лица. На щеке постепенно бледнел отпечаток одеяла, а одежда, нильтианские штаны и стеганая рубашка под курткой нараспашку, была измятой и бесформенной. За последние несколько дней регулярное питание и отсутствие кефа придали ее коже более здоровый вид, но она по-прежнему выглядела худой и утомленной. — Зачем ты с ней возишься? — спросила она меня, не придав никакого значения тому, как внимательно я ее осмотрела. Словно что-то изменилось и она и я неожиданно стали товарищами. Приятелями.

Несомненно, не равными. Никогда.

— Есть одно дело. — Более подробное объяснение было бы бесполезным, или глупым, или и тем и другим. — Плохо спишь?

Что-то едва различимое в выражении лица сообщило мне, что она снова отдалилась, закрылась. Я больше не на ее стороне. Она посидела молча десять секунд, и я уже думала, что она больше не заговорит со мной этой ночью, но она сделала глубокий вдох и выдох.

— Да. Я… Мне нужно пройтись. Пойду на улицу.

Что-то определенно изменилось, но я не вполне понимала, что именно и почему.

— Сейчас ночь, — сказала я. — И очень холодно. Возьми куртку и перчатки и не уходи слишком далеко.

Махнув рукой, она показала, что согласна, и, что еще более удивительно, надела куртку и перчатки, прежде чем выйти через две двери, — без единого резкого слова или возмущенного взгляда.

А мне-то что? Либо заблудится и замерзнет, либо нет. Я разложила одеяла и улеглась спать, не дожидаясь ее возвращения.

Когда я проснулась, Сеиварден спала на своем ложе из одеял. Она не бросила куртку на пол, а повесила ее рядом с другими, на крюк возле двери. Я встала, подошла к буфету и обнаружила, что она также пополнила запасы еды, — там было больше хлеба, а на столе стояла миска с кубом водянистого, медленно тающего молока, в другой миске рядом был шмат бовьего сала.

За спиной щелкнула, открываясь, дверь комнаты Стриган. Я повернулась.

— Ему что-то нужно, — сказала она тихо. Сеиварден не шевельнулась. — И в любом случае он ведет какую-то непонятную игру. Я бы ему не доверяла, будь я на твоем месте.

— Я не доверяю. — Я опустила ломоть хлеба в миску с водой и отставила в сторону, чтобы размяк. — Но мне интересно, что на нее нашло. — (Стриган, казалось, вот-вот рассмеется.) — На него, — исправилась я.

— Наверное, подумал обо всех этих деньгах, которые ты возишь с собой, — заметила Стриган. — На них можно купить много кефа.

— Если и так, то это не проблема. Они все для тебя. — За исключением припрятанных для оплаты за проезд и немного — на случай непредвиденных ситуаций. Что в таком случае будет, вероятно, означать также и оплату проезда Сеиварден.

— Что происходит с наркоманами в Радче?

— Их там нет. — (Она приподняла одну бровь, затем другую, выразив недоверие.) — Не на базах, — исправилась я. — Нельзя далеко зайти по этой дорожке, пока ИИ базы постоянно за тобой наблюдает. На планете — там по-другому, она слишком велика для этого. Даже если ты доходишь до того, что перестаешь выполнять свои функции, тебя перевоспитывают и отправляют в другое место.

— Чтобы никого не смущать.

— Чтобы начать все сначала. Новое окружение, новое назначение. — И если ты прибыл откуда-то издалека, чтобы занять место, которое может занять почти каждый, все понимают почему, но никто не будет проявлять бестактность и говорить с тобой об этом. — Тебя беспокоит, что радчааи не вольны разрушить свою жизнь или жизни других граждан?

— Я бы так не сказала.

— Нет, разумеется, нет.

Она прислонилась к дверному косяку и сложила на груди руки.

— Для того, кто просит об услуге — к тому же невероятно, несказанно огромной и опасной услуге, — ты ведешь себя вызывающе, что в общем-то довольно неожиданно.

Я махнула рукой. Уж как есть.

— И он тебя раздражает. — Она наклонила голову в направлении Сеивардена. — И я думаю, это можно понять.

С моих губ чуть не сорвалось: «Я так рада, что ты понимаешь», но я сдержалась. Я хотела в конце концов, получить невероятно, несказанно огромную и опасную услугу.