Ратник (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

И весь отряд двинулся в указанное им место, чтобы встать на долгий ночной привал. Ибо солнце уже почти достигло горизонта.

— Не нравится мне этот лес, — заметил один из подручных Камала, его старый соратник.

— Он тебе всегда не нравился, — отмахнулся тот.

— Ты сам же видел курганы.

— И что?

— Не хочу их потревожить. Сам знаешь, всякое случается.

— Так мы и не пойдем в лес. Только хвороста на опушке соберем и все. Успокойся.

— Мне кажется, что из леса за ними кто-то наблюдает.

— Ты хочешь, чтобы мои уставшие воины в сумерках лазили по кустам и бурелому, проверяя твои страхи?

— Нет, нет, — помахал он руками. — Давай просто пройдем дальше.

— Уже темно.

— Ты же веришь моему чутью.

— Иногда оно тебя подводит. Да и кто в этом лесу может находиться? Волки? Кучка татей? Брось, — махнул он рукой. — Даже если там кто-то есть, нам он ничем не угрожает. Видишь какая мощь! — сделал он жест, охватывающий округу.

— Как скажешь, — мрачно произнес подручный и поклонившись, отъехал. Мнения своего он, все равно не поменял, но был вынужден смирится, ибо против воли командира пойти не мог и не хотел. Слишком долго они топтали степь вместе.

Встали лагерем.

Занялись хозяйственными делами.

«Козопасы» из охотничьих команд собрали хворост для костров, действительно не углубляясь в лес. Уж их проинструктировали как надо и накрутили.

Наконец стемнело.

Степняки расселись у костров и начали болтать. Кто, о чем. Однако у каждого костра так или иначе упоминались курганы праотеческих захоронений. В самом разном контексте. Но главное в них сквозило то, что нужно с почтением относится к древним воинам. Дабы не рассердить их и не пробудить. Старый соратник Камала постарался. Он вообще отличался определенным мистицизмом и верой в разного рода приметы. Видимо это было неприятным последствием его развитой интуиции, которая не раз выручала. А значит, что? Правильно. Предки подсказывали или еще какие высшие силы. Поэтому он выглядел особенно мистически «двинутым» даже на фоне местной говорящей фауны.

— Видишь, друг мой, — добродушно произнес Камал, отхлебнув хмельного кумыса, — ничего не произошло, а ты переживал. Лес как лес. Но, признаюсь, все эти леса и меня пугают. В степи спокойнее.

— Ночь еще не кончилась, — хмуро возразил подручный.

— Это просто одна ночь у леса!

— Предчувствие у меня нехорошее.

— Ночь не может идти вечно. Успокойся. С такими славными воинами, — махнул рукой Камал в сторону своих вояк, что сидели рядом, — разве нам что-то может угрожать?

— Твои слова да Аллаху в уши, — спокойно произнес старый соратник. — Если ты уверен, то как мне волноваться?

— Вот! Правильные слова! — улыбнулся Камал и протянул ему бурдюк с хмельным кумысом.

И тут из леса донесся вой. Удивительно громкий, отчего и жуткий.

Андрей, как узнал, что пришли степняки, распорядился снять большой кусок бересты и скрутил из него трехметровый рупор. Вот в него Аким и завыл, выкладываясь на все сто. Он, потому что у него лучше всех и громче все получалось. Поэтому его усиленный рупором голос и услышали люди, расположившиеся на ночлег на опушке леса.

— Что это? — нервно сглотнув, спросил Камал.

— Неприятности, — хмуро ответил его старый соратник.

— Но почему такой громкий вой?

— Это большой волк.

— Волк? Значит нам нечего боятся. Ведь всем известно, что волк приносит удачу, — процитировал Камал типичную для тюркских народов поговорку.

— Если бы волк был честен, то появлялся бы днем в открытую, — возразил ему его соратник, процитировав другую поговорку.

— Мы вторглись на его землю, и он нас предупреждает?

— Не знаю… я много слышал волка. И этот вой не похож на предупреждение.

— А что похож?

— На призыв стаи… наверное…

Камал нервно дернул шее, но в остальное отреагировал спокойно. Волчья стая вряд ли могла угрожать такой большой толпе вооруженных мужчин.

Воины и пастухи вскочили со своих мест и распределились по территории. Не столько для обороны, сколько для успокоения лошадей. А тем было явно не по себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сам же Камал с несколькими наиболее верными воинами остался у костра. Ему не престало бегать за волками. И без него есть, кому их прогнать. Да и вообще — если он начнет мельтешить — и остальным это передастся. А люди явно на нервах.

Вся стоянка превратилась в локальный филиал дурдома.

Лошади ржали и дергались. Люди туда-сюда снова и что-то орали. Но хуже всего было то, что юные девицы-рабыни завыли от страха, а те, что были постарше их поддержали. Что только подогревало общую истерию.

Однако ничего сверх того не происходило.

Во всяком случае так казалось Камалу, который сидел у костра и прислушивался… присматривался и принюхивался, пытаясь оценить степень угрозы.

Вдруг ему показалось, что в отблесках костра он увидел на опушки леса человеческую фигуру. Камал прищурился и встал, чтобы лучшее ее разглядеть.

И верно — вон — силуэт. Воина, без всякого сомнения. Лицо его было закрыто металлической полумаской, а тело укрыто ламеллярным доспехом. В степи к 1550-ым годам этот тип доспеха вышел из употребления. Однако хватало воинов, которые помнили дедовское воинское снаряжение. Полумаски, к слову, тоже практически не употреблялись, уйдя в прошлое, но и о них помнили. То есть, в глазах сведущих степняков, этот воин стоял в праотеческом защитном комплекте. Без всякого сомнения степном, но древнем… возможно очень древнем…

— Ты видишь его? — тихо спросил Камал.

— Все-таки мы их разбудили… — также тихо прошептал старый соратник.

— А вой?

— Не хочу даже думать об этом…

— Смотрите! Смотрите! — вдруг воскликнул кто-то из воинов, указывая куда-то в сторону от этой фигуры.

Камал приглядел и заметил группу из трех воинов. Грудь их также прикрывал ламелляр, а все остальное защищала кольчуга. Даже лицо. Ибо бармица у них сходилась спереди до самых глаз. Андрей специально на этом настоял, чтобы минимизировать глупые ранения шеи и лица. А потом еще в поединке недавно продемонстрировал, как все может повернуться, при открытой бармице.

Так вот — эти люди также походили на воинов праотеческих дней. Они держали в руках луки и пускали одну стрелу за другой, разя людей Камала. Если те пытались прикрываться умеренных размеров круглыми щитами, то им стреляли в ноги или пояс. Если же бежали, то в спину. Причем кольчуга совершенно не защищала от их стрел. Они пробивали ее словно мешковину. Что пугало особенно.

— Еще! Еще! Глядите! — воскликнул кто-то рядом с Камалом.

Он повернул голову и увидел, с другой стороны от странной фигуры древнего воина появилась другая группа таких же стрелков. И также обрушила град стрел.

— Уходим! Уходим! Прошу! Скорее! — взмолился старый соратник.

— Но…

— Этот вой! Ты разве не понял? Он звал стаю! Таких же мертвецов! Бросаем все и бежим! Сейчас они еще подойдут!

И словно в подтверждение его слов из-за спины этого воина с личиной на лице, вышла еще одна группа воинов и пошла вперед. И тоже начала стрелять.

Луки не хранили с надетой тетивой. Особенно на привале, не ожидая нападения. Поэтому никто особенно в ответ в них не стрелял. Тем более, что луки имели лишь воины, а не пастухи. Отдельные ловкие ребята таки сумели их снарядить. И даже несколько раз в кого-то там попали. Но они стреляли отнюдь не бодкинами. И попадали по ламеллярным пластинам, прикрывающим корпус. И больше двух-трех выстрелов никто из них не успевал сделать…

— Но рабы! — воскликнул Камал.

— Брось! — крикнул старый соратник.

— Нет!

— Ты будешь сражаться с мертвецами?! Безумец! — крикнул этот воин, набегу, направляясь к своему коню.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Шаг. Другой. Третий. Десятый.

Он добежал до бесящегося жеребца. Того напугал вой, крики, общая истерика, запах крови и общая атмосфера страха. Так что пришлось постараться, чтобы закинуть на него седло и надежно закрепить его.