Треск Цепей II: Белый Ворон (СИ) - Тихий Даниил

Колдун выглядел молодым юношей, совсем не боялся холода и не носил зимних одежд. Лёгкая кожаная куртка, сапоги и узкие штаны. Оружия не видно, но было бы глупо думать, что это существо безобидно.

Мастера боли скармливали часть своей души призванному из-за изнанки духу, и тот занимал пустоту, сливаясь с остатками души. То, что получалось в итоге, обычно любило чувствовать себя человеком и испытывать эмоции. Вкушать пищу, заниматься сексом, причинять боль…

Он мог бы выглядеть как угодно. Стариком, девушкой или взрослым мужчиной. Но сейчас ему нравился именно этот образ. Он навевал воспоминания о молодом горце, чья душа распадалась и выла, питая утробу пожирателя душ.

— Следы на снегу… тот, кто убил наших людей, был кудесником?

Ирда возвышался над «юношей» почти на две головы, но старался не выказывать грубости. Это было опасно даже для него. Но при этом он не заискивал, опасался и не лез на рожон, но и не стелился тряпкой. Остальные боялись даже заговорить с мастером боли или бросить в его сторону лишний взгляд, но не Ирда.

— Нет, скорее самоучка. Или вовсе не имперец. У них тут запрещено тёмное ремесло. Хотя возможно наш «друг» не человек. Мы должны найти его, я хочу с ним поработать. Вернёмся в лагерь, оставим стражей. — Колдун кивнул на цепочку присыпанных следов уходящих в лес. — Мы пойдём за ним и добудем его для красного легиона. Уверен, это необычный экземпляр.

Через два часа из посёлка вышел отряд в десяток бойцов. Тройка стрелков, пара воинов, Ирда и Мастер боли. Остальные были не совсем людьми. Бездушные, обработанные мастером боли рабы песчаного трона. Телохранители и слуги, чья психика была сломана и перекована извращённой магией красного легиона.

Один из них, личный телохранитель Ирды когда-то носил имя Тихомир и был взят живым в маленьком имперском городке посреди замёрзшей реки. Ирду впечатлила сила имперца с приметной рунной татуировкой на щеке, и он попросил его в своё распоряжение.

Вот только ни кто в отряде не догадывался, что этот бездушный часто видит сны наяву. Слышит в треске горящих поленьев щелчки арбалетных дуг. Видя кровь на снегу, вспоминает зубчатую стену. А глядя на огонь, слышит крики сгорающих заживо горожан.

При перековке он утратил способность говорить и память. Вязь подчиняющих знаков опоясывала его грудь, делая служение желанным, а бунт невозможным.

Но огонь…

Он нёс в своих языках грёзы.

— ПРОДА—

* * *

После бессонной ночи мне требовался длительный отдых, но останавливаться я не стал. Встать лагерем утром, означало проспать весь день чтобы снова идти ночью.

Не желая сбивать режим, я сверился с показаниями в интерфейсе и решил продолжить путь.

К вечеру в глазах поселился «песок». Я снял защищающее от холода кольцо чтобы мороз бодрил и не давал терять бдительности. Лес сгустился, ИскИн вёл меня к конечной точке моего пути старым маршрутом, сохранённым в памяти биотического блока.

Забавно, но я встретил закат на поляне, той самой, где мы с Соней отбивались от гноллов. Окружённый промороженными деревьями, закуток в чащобе выглядел тихо и безопасно. Ничего не напоминало о пролитой здесь крови. Снегопад и лесные звери подчистили все следы. Трупов на месте не оказалось, я специально прошёлся там, где их мог завалить снег и ничего не обнаружил.

Здесь я решил разбить лагерь и переждать ночь. Натаскал хвороста и нарезал коры. Развел огонь в сумерках, чтобы перед сном натопить снега и поесть горячей еды. Тёплые сухари с сыром и обожжённым на костре салом гораздо вкуснее чем они же, стоящие колом от холода.

Но кора, нужна была не только для костра. На ней я нарисовал знаки, подсмотренные у жрицы, и окружил ими стоянку отвернув от лагеря.

— Латус просидиум!

Волшебные слова сорвались с моего языка и под хлопок ладоней огонь в костре полыхнул серым, потусторонним светом.

Визуальный эффект, сопровождающий заклинания, как всегда, отличался. У Сони выходило по-другому. Я воспроизвёл её ритуал, который она использовала во время похода по склону Одинокого клыка. Правда в тот раз эта штука не смогла нас защитить от нападения троггов. В памяти ИскИна были сохранены слова жрицы, описывающие её заклинание:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Отводит глаза тем, кто живёт злыми умыслами. От тварей не спасёт, но увеличит наши шансы на спокойную ночёвку.»

Не спасёт, но увеличит шансы на спокойную ночь — такой расклад меня более чем устраивал. Я сел спиной к костру на собственный рюкзак и задремал, держа отстёгнутый от пояса меч под руками.

Ночь выдалась обычной. Я уже привык спать вот так, в пол глаза, на границе сна и дрёмы. Два раза вставал, подбрасывал в костёр заготовленного хвороста и садился вновь, чтобы через пару секунд провалиться в неглубокий сон.

Так бы и прошла ночёвка если бы под утро ИскИн не забил тревогу…

Сама по себе тревога не обязательно была нападением. Оповещение, вырвавшее меня из сна, всего лишь означало, что мои органы чувств выловили из воздуха что-то настораживающее, но при этом самостоятельно я не проснулся.

Это могло быть что угодно. Хрустнувшая от мороза ветка, упавший с дерева комок снега или едва уловимый запах… но в моём случае «этим» оказался цвет.

Костёр за моей спиной горел серым, не дающим света пламенем. Потусторонним огнём, раскрашивающим окружающие предметы в невзрачные, безликие тона.

Но что самое странное, из моей нейронной сети капля за каплей утекала энергия.

Вскочив и схватив меч, я не сразу понял, что происходит. Заметил бредущую к костру фигуру, оглядел округу и не заметив иных «гостей» встал в стойку, ожидая, когда враг подойдёт ближе.

Предрассветный гость при ближайшем рассмотрении оказался самым обыкновенным мертвяком. Низкая степень опасности, маленький уровень, всё очень стандартно за исключением дополнительного эффекта «обморожение», которым мой ИИ отметил скованность и медлительность мертвеца.

Опасаясь ловушки, уловки, призванной отвлечь мой взгляд от чего-то иного, я не стал обращать на слугу Риордана внимания. Обернулся несколько раз всматриваясь в темноту леса, но ничего опасного так и не приметил.

А мёртвый, тем временем, проваливаясь в снег почти по колено, подошёл ближе и неожиданно замер, пялясь на костёр. Однорукий, промёрзший труп без нижней челюсти не обращал на меня внимания, целиком поглощённый зрелищем танцующих языков пламени.

Секунды шли, нас разделяли каких-то три шага, но я не вызывал у мёртвого никакого интереса. Вообще.

Энергия в моей нейронной сети почти подошла к концу, но я не спешил атаковать гостя. Вытягивал мою силу явно не он. Где-то по левую руку послышался хруст. Новый мертвец вышел из леса. Синий, замёрзший и одутловатый труп двигаясь боком словно краб пошёл к костру пересекая поляну.

И по траектории его движения становилось ясно что этот «инвалид» тоже заинтересован не мной…

Да это же маяк!

Каждое заклинание, подсмотренное у жрицы, в моём исполнении изменяло своим изначальным свойствам. Слепящая вспышка света стала обжигающей тьмой. Защитный купол, замедляющий врагов, трансформировался в щит с отталкивающим эффектом. А ритуал-оберег для отвода неприятностей, стал эти самые «неприятности» — притягивать.

Интересно, приди сюда нежить рангом повыше, она тоже будет тупить или всё же заметит моё присутствие?

Последняя капля силы в нейронной сети исчезла и вместе с ней потустороннее пламя опало. Утвердившись в своих предположениях, я продолжал наблюдать.

Немёртвые простояли неподвижно секунд двадцать, а потом тот, что пришёл первым хрустнул шеей поворачивая лицо ко мне. Я уже знал, что будет дальше. Вытянутая рука со скрюченными пальцами, шипение из промороженной глотки и потусторонний свет из глаз. Я потратил на обоих по удару, потусторонний свет сгорел, насыщая мою нейронную сеть силой, но останки упали наземь нетронутыми. Я не хотел разжигать чёрное пламя на клинке и тратить на него последние капли только что полученной силы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})