Убийца в фамильном гнезде - Яна Розова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы встретились глазами, заключая договор о ненападении, срок действия которого закончится, как только один из нас произнесет условную фразу. Не важно, намеренно или нет.
– Я читаю твою последнюю книгу, – сказала я, отпив глоток пива.
– Приятно слышать, – ответил он.
Светский разговор плавно развивался. А если бы я в тот миг знала, что мы оба полагали, будто ведем беседу с убийцей, то было бы еще интереснее.
– Так ты был на необитаемом острове?
– Да, – ответ Ильи прозвучал довольно небрежно, – в книге все написано.
– Расскажи, так интереснее.
– Ну, ты уже знаешь, что это был остров в Северной Атлантике, такой маленький, что его не на все карты наносят.
– Ты жил там, как в сериале «Остаться в живых»?
– Ну, не совсем. Остров был, мягко говоря, не тропический. Там зимой минус десять, а летом плюс двадцать пять в самую жаркую погоду. Осенью было два урагана, а весной на мою нору сошла лавина с единственной на острове горы. И я там был в полнейшем одиночестве.
– Но вдруг ты бы заболел? – вскинулась я. – Можно только одну занозу в палец получить и умереть от столбняка!
– Раз в месяц мимо острова проходило рыболовецкое судно. К их появлению я разводил на берегу костер. Это означало, что я жив и здоров.
– Но если…
Он резко покачал головой, словно «если» было плохим словом, неприличным или грубым.
– В условиях моего контракта оговаривалось, что я иду на некоторый риск. И у меня была аптечка с противостолбнячной вакциной. Даже аспирин был. Но я ни разу не заболел. Один раз, правда, упал с дерева, и у меня защемило что-то в спине. Помнишь, я еще в поместье рухнул вместе с Альханом? Ну вот, а после полета с дерева я три дня лежал пластом. Чуть с голоду не умер. Там же все время надо было еду добывать, а если лежишь, то будешь голодный. Мне еще повезло, что дело было летом и я не мерз. Да, все это ерунда!
– А что тогда не ерунда?
– Отсутствие туалетной бумаги, – хмыкнул он и отпил глоток пива. – А что в поместье? Как ты там живешь с иждивенцами? Они, мягко говоря, невыносимый народ.
– Ну ты-то ведь с ними как-то жил?
– Да так и жил – как с невыносимыми людьми. – Что бы ни говорил Илья, ему было приятно вспоминать те годы, это я разглядела. – Все-таки я мог поболтать с Валеркой, с Эльвирой, да и дед был очень своеобразным собеседником. Никогда не было понятно – дразнит он тебя, разводит или просто тупо обманывает. Но дед был личность, и это все объясняет.
Илья чуть было не произнес те самые слова, нарушив наш договор, поэтому я трусливо решила отвести флотилии в нейтральные воды.
– Но как ты стал известным путешественником?
– Да никакой я не известный! – раздраженно махнул он рукой. – Все это пишется, чтобы люди книги покупали. Пять лет назад, когда дед велел мне уехать…
У меня вдруг возникло чувство ужаса, как на американских горках, – вдруг именно сейчас Илья заговорит о том, чего я так боялась? Но нет, он продолжал рассказывать историю своей необычной карьеры:
– …Я решил, что поеду в Индию. Там прожил больше полугода, даже работал в одном учебном центре, занимался с детьми математикой. Но потом что-то домой потянуло. Я вернулся, устроился ассистентом на кафедру культурологии в одном университете. У меня же нет никаких степеней и опыта. Но мне было безумно скучно, и я написал книгу об Индии. Отправил в разные издательства и случайно попал на своего бывшего однокурсника – Сашу Нестеренко. Ему понравилась моя рукопись, он вышел на меня и предложил такой вот проект: я катаюсь по свету, пишу книги, а он их выпускает. Ну, кажется, дело пошло.
– Класс, – восхитилась я.
8
О путешествиях мы болтали еще долго – Илья был неисчерпаем, да и мне было что вспомнить о моем годе в Париже. Наконец Илья глянул на часы и сказал, что надо возвращаться домой.
Мы снова посмотрели друг на друга, скрывая страх и недоверие, но снова не смогли сказать друг другу то, ради чего встретились.
В это время байкерский бар заполнился людьми, стало шумно. Хотелось на свежий воздух, хотелось пройтись.
Мы вышли на стоянку возле бара. Теперь у перил, ограждающих веранду заведения, было свалено столько железа, что возникала мысль о подавленном бунте машин. Байкеры подъезжали, уезжали, встречались, обнимались и прощались – тоже с объятиями и бурными возгласами. Их жизнь кипела в своем русле. Среди них, к моей радости, обнаружилась и молодежь. Рок будет жить вечно!
– Мне не хочется домой, – брякнула я, совершенно не подумав, что Илье, наверное, как раз домой хочется. О девушке, которую я видела с Альханом, тоже не следовало забывать.
Но он сказал мне совсем не то, что я ожидала:
– А я не хочу, чтобы Никита узнал о нашей встрече.
Я остановилась, чтобы разглядеть выражение лица Ильи.
– Почему ты так волнуешься о том, что узнает или не узнает Никита? Я не боюсь его. Он, конечно, будет орать, но это я переживу.
Илья вдруг сказал очень грустно и сдержанно:
– Он твой муж, Нета. Я не хочу…
– Что? – опешила я. – Как это – муж? Да кто тебе сказал?
– Он сказал, – признался Илья. – Он мне звонит раз в два месяца, если я в стране, интересуется планами и кое-что рассказывает. Так вы…
Я сжала кулаки:
– Так вот оно что! Вы общались, когда я с ума сходила?!
Я почти кричала. Байкеры, небольшая компания в паре метров от нас, обернулись.
– Он вас обижает, девушка? – спросил симпатичный парень, на черной майке которого висело с килограмм железа.
– Ой, нет! – откликнулась я. – Нас обоих обидели, но мы разберемся!
– О’кей, – сказал парень и отвернулся.
Илья открыл передо мной дверь своей игрушечной машинки, которая очень уж забавно выглядела в компании «харлеев», и сел за руль. Мы поехали по темной дороге, причем в неизвестном для меня направлении.
– Куда это мы едем?
– Не знаю. У тебя звонит мобильный.
Не может быть, проснулся!
– Нета, ночь на дворе! – Это был Никита. – Ты где? Ты в машине?
– Да, я еду из города с прорабом. Мы кое-что купили.
– Так поздно?
– Мы посидели в кафе.
– Ладно, скорее приезжай.
– Ложитесь спать, я буду поздно.
Илья наблюдал за мной во время этого разговора и качал головой, выражая неодобрение и Никите, и мне. Мне, думаю, за ложь, которая прозвучала так, будто я профессиональная лгунья, вроде нашего Айземана.
– Илья, как ты мог поверить, что я вообще могу выйти за него замуж? Он… он может в пять минут мозг взорвать, а я таких особенно боюсь.
– Деда надо было бояться, – как-то не вовремя посоветовал Илья.
– Но… Дед хорошо ко мне отнесся, только, кажется, мою личную жизнь испоганил, – усмехнулась я.
Илья свернул на обочину, остановил машину и повернулся ко мне. По выражению его лица я догадалась: договор о ненападении сейчас будет нарушен.
– Знаешь, – сказал он, – лучше бы ты призналась следователям. Я же все понимаю, я знаю, как это – жить с убийством на душе!
– В чем призналась? – осторожно спросила я, еще не позволяя себе догадаться. Как-то странно развернулся разговор, ведь пять лет я готовила обвинительную речь, а тут, кажется, понадобится монолог защитника. Это было так странно, что не находилось слов.
– В убийстве сестры и ее мужа, – спокойно ответил он. – Я уехал, потому что узнал правду. Помнишь, дед перепил тех таблеток, что ты приносила?
Я кивнула. Становилось все более интересно.
– Вечером я привез его из больницы. Ты была где-то в городе. Дед позвал меня к себе, одного, и попросил уехать из «Теремка». Я сказал, что как раз собирался сделать это, вместе с Нетой. Но он ответил – без Неты!
Илья покачал головой. На этот раз покачивание относилось на счет приснопамятного Виктора Ивановича Цирулика и выражало очень разноплановые чувства – от обиды до восхищения. Ужас заключался в том, что и я испытывала к проклятому старику то же самое.
– Дед сказал, что ты застрелила и Костю, и свою сестру, а теперь приехала в поместье, надеясь как-то попасть в завещание. Ты завела роман с Никитой, а со мной встречалась, чтобы его подразнить, позлить и спровоцировать на себе жениться. Но Никита раскрыл твою игру.
– Не может быть… – Я могла только шептать.
Я была раздавлена хитростью деда, но Илья, кажется, решил, что меня потрясло раскрытие моей кровавой тайны.
– Он объяснил мне, что собирается сделать для тебя то, что сделал некогда для меня. Он даст тебе убежище, новую жизнь, потому что ты – заблудившийся ребенок. И он видит в тебе свою наследницу, человека, который возьмет в руки поместье после его смерти. Это ничего, что ты такая молоденькая, ты легко всему научишься. Да к тому же у тебя и не будет выхода, ведь если не поместье, то тюрьма. А я должен уехать, чтобы не мешать вашему с Никитой счастью. Что ты скажешь на это?
Он хотел слез и оправданий. Ему хотелось простить меня, но прощать-то было нечего.
– Перед последним своим словом, – сказала я, – мне хотелось бы узнать у тебя еще одну вещь. Как ты, черт тебя возьми, святой Илья, мог поверить в эту чушь? Как ты мог поверить деду?